Кукамуна Тиронгийская и Анафефа Люфгорн — это сочетание, которое способен вынести далеко не всякий искушенный царедворец, даже когда дамы пребывают в добром расположении духа. В горе они оказались невыносимы, и толпы просителей докучали кассарийскому некроманту, моля его отправить Юлейна в родные пенаты.
Юлейн просил политического убежища.
Надо было что-то решать и с победоносной армией.
Все усопшие воины, принимавшие участие в двух сражениях, были выстроены на замковой площади, и Зелг произнес краткую, но прочувствованную речь, из которой вытекало, что он готов исполнить данное умертвиям обещание.
Те судили да рядили и наконец разделились на три неравные части. Одни испросили себе отпуск лет на триста-четыреста, и герцог, не колеблясь, подписал и скрепил личной печатью указ, согласно которому ни сам он, ни его наследники не имели права беспокоить героических защитников Кассарии в течение всего этого срока, буде они сами того не пожелают. Группа поменьше, в которую входили уцелевшие ветераны череполка «Великая Тякюсения» и несколько бойцов детского истребительного батальона скелетов, выразила желание и дальше оставаться на службе в вооруженных силах мессира. И наконец, третья, последняя часть — в нее вошел и известный нам Нунамикус Пу, чудом не погибший незадолго до конца этого светопреставления, — просила разрешения вернуться в семьи и жить прежней жизнью. Семьи просили того же, так что и им Зелг не мог отказать.
Такангор получил четыре или пять письменных предложений от командующих различных армий и еле устоял на ногах.
— Так можно и шок заработать, — жаловался он доктору Дотту, прилетевшему на помощь с лошадиной дозой лекарственной бамбузяки. — Ты слушай, чего пишут.
Слушать собрались все, и очень скоро бамбузяку пришлось повторить дважды.
— Уважаемый господин Топотан, — писали генералы, словно под диктовку. — Крайне впечатленные вашей победой под Кассарией и беспримерным личным подвигом, предлагаем вам службу в рядах нашей армии, уверенные в том, что только под нашими знаменами вы достигнете вершин своей карьеры. Обращаем ваше внимание на специальное жалованье, выделенное вам, в виде исключения, нашим казначеем, с личного согласия нашего просвещенного и милостивого монарха. Вы можете вступить в должность командира подразделения в чине капрала с ежемесячным денежным содержанием в размере полторы золотых рупезы (четыре перламутровых раковины, три пульцигроша, одна деньга). И уже в самом ближайшем будущем, не далее чем через тридцать-сорок лет, которые пролетят совершенно незаметно, вы сможете получить высокий чин капитана, а то и полковника.
С нетерпением ждем вас в рядах нашей армии. Примите наши поздравления…
— Ладно, они ненормальные, — говорил Такангор, нервно глотая бамбузяку. — Но кто им сказал, что я тоже — того? Ничего себе «карьера»!
— Но вы же не уйдете от нас, милорд Топотан? — нервно спрашивал Зелг.
— Мессиру — двойную порцию, — распорядился Думгар. — Нет, не уйдет, ваше высочество. Он у нас безумный, но не дурак. За что и ценим.
— А что, — сказал маркиз Гизонга. — Три пульцигроша — тоже деньги.
— Оштрафую, — пригрозил Юлейн, и казначей поглядел на него со странной смесью страха, удивления и уважения. Кажется, последние события пошли монарху на пользу, и он мог к любому подобрать нужный ключик. До штрафа не додумывался даже Нумилий Второй, а уж он был мастер изобретать всякие ужасные кары.
И маркиз низко-низко поклонился королю Благодушному, как никогда не кланялся Кровавому.
Не успели отойти от этого разговора, как в тронном зале раздался душераздирающий скрип и легкий бамс. Виновником оказался Карлюза, толкавший перед собой диковинной формы столик с наклонной крышкой и тащивший в поводу осла, нагруженного книжками и тетрадками. Какой-то домовой нес за ним следом стульчик.
Установив всю эту мебель посреди зала, Карлюза важно махнул лапкой, и из-под потолка спустились нетопыри, державшие в когтях большую доску черного цвета. Троглодит уселся за стол, поерзал на стульчике, открыл тетрадку и, высунув язык от усердия, написал: «Урок 1».
— Что это? — спросил Думгар не по-големски кротким голосом.
— Отлынивать нельзя от преподавательской работы. Мои таланты нужно растить, поливать, окучивать и расцветать пышным цветом, — пояснил маленький некромант. — Предвидя во мне гордость Сэнгерая, пора вкладывать в меня источники знаний и добывать из меня ценные мои мысли, коих еще не ведаю. Мессир Зелг! Вам пора вложиться в мое блестящее образование, не помня себя и ничего вокруг.
— Так, — сказал герцог. — Я этого не вынесу. Объясните ему, что я ничего не знаю про искусство некромантов, что я такой же профан, как и он. И что я вообще не беру учеников.
— Поздно, — утешил его доктор Дотт. — Вы, мессир, столько скелетов наподнимали и столько чудес совершили во время битвы, что теперь никто не поверит в ваше неведение. Давайте-ка идите заниматься, а я пока распоряжусь насчет обеда. Да зайду в одно местечко, где ждет меня любезное сердечко…
И призрак, напевая и пританцовывая, растаял. А Зелг, кряхтя и обиженно сопя, слез с трона и обреченно остановился возле доски.
— Попытаемся понять природу того сиреневого шара, который возникал у меня в ладони в минуту опасности.
Хороший учитель может научить других даже тому, чего сам не умеет.
Тадеуш Котарбиньский
— И рассмотрим феномен грозительского заклинания «брысль», коим можно уговаривать к бегству возительных осликов, руководящих особ и многое кого еще. Оценивать в рупезах станем, — уточнил троглодит.
— Феномен так феномен, — покорно согласился некромант. — Первое и главное, что я могу сказать: все самые действенные заклинания рождаются путем импровизации в минуту величайшей опасности. Вопль, рвущийся из глубин души, срабатывает точнее и во сто крат сильнее, нежели проверенное и заученное на память, но не прочувствованное словосочетание…
И Карлюза прилежно заскрипел перышком.
Думгар по-отечески нежно оглядел обоих и отправился в Виззл, где его ожидали многочисленные проблемы.
Дело в том, что, как только весть о победе над Бэхитехвальдом стремительной птицей пронеслась по городам и весям, в кассарийский замок хлынул самый разношерстный, в большинстве своем бестолковый и жутко надоедливый люд, осененный гениальными идейками и каждый со своим специальным предложением и совершенно баснословной скидкой на ненужный товар. Особенно сильно донимали торговцы амулетами, магическими талисманами, книгами фальшивых и неработающих заклинаний, зубными протезами, которые почему-то выдавали за клыки вампира; сушеными ящерицами, змеями и порошком из мышиного помета; перьями грифонов и шерстью сфинкса. Словом, даже Бумсик и Хрюмсик, разогнавшие одну толпу, не смогли справиться с другой волной наступавших коммивояжеров и обиженно отправились в ров, покопаться в прелых листьях, поискать завалявшиеся желуди.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
