А открытие памятника состоится позже, в отсутствие скульптора.[124] На Сенатской площади, лицом к памятнику, скрытому от глаз покрывалом, построены полки гвардейцев. Екатерина, окруженная министрами, послами, придворными и именитыми гостями, подает сигнал.
Раздается артиллерийский салют, покрывало спадает, и толпа ахает в восхищении перед бронзовым царем, обуздавшим коня, поднявшегося на дыбы у края пропасти. Левая рука монарха крепко держит бразды правления, протянутая правая рука властно указывает на Неву, неласковую реку, на берегах которой построил он столицу. Взор его обращен далеко за горизонт, а копыта коня прижимают к земле извивающуюся змею зависти. В этом апофеозе автор забыт. Никто даже его имени не вспоминает. Творение возникло само по себе. Это – явление природы. Как та скала, на которую поднялся медный всадник. Есть только Петр Великий и перед ним – Екатерина Великая. Она знает, что сей монумент прославляет и ее предшественника, и ее. Когда ее спрашивают, какую надпись хочет она видеть на пьедестале, она с гордостью говорит: «Петру I Екатерина II».
Глава XXI
Ланской
Екатерина терпеливо вынашивает свой «греческий проект». Потемкин строит крепости вдоль турецкой границы. Суворов прочно обосновался на Кубани. Безбородко, новый личный советник императрицы, поговаривает о нападении на Перекоп и о нейтрализации турецкой крепости Очаков. А тем временем армия готовится: генералы советуются, арсеналы пополняются, растет накал военной лихорадки. В письмах, которыми обменялись Екатерина и Иосиф II, все серьезнее ставится вопрос об изгнании турок из Европы. Екатерина предлагает образовать империю Дакию, управляемую православным монархом и включающую Молдавию, Бессарабию, Валахию, крепость Очаков, территорию между Бугом и Днестром, а также несколько островов Греческого архипелага. Что же касается Крыма, где царит «счастливая анархия», то его Екатерина уже считает практически русским. Иосиф II заявил о своем принципиальном согласии с этим, но потребовал себе Боснию, Сербию, часть Валахии, Орсову, Видин и венецианские владения на суше. Эти претензии были расценены Екатериной как совсем «нескромные», о чем она сухо сообщила своему партнеру. Тот заартачился. Вокруг турецкого пирога стали переругиваться еще до того, как был поднят нож, чтобы его разрезать. Фридрих II, этот «старый лис из Сан-Суси», посмеивается над этим спором и предсказывает, что Вена и Санкт-Петербург никогда не придут к согласию по османскому вопросу. Но Екатерина все же надеется: удачная война прояснит положение. И в один прекрасный день, если Господь действительно на стороне русских, великий князь Константин окажется на троне Дакии. Таким образом, оба внука царицы после ее смерти будут царствовать в двух крупнейших империях мира. Очевидно, потребуется изменить порядок наследования, с тем чтобы ее наследником стал очаровательный Александр, а не маньяк и сумасброд Павел. Эта тайная мысль давно владеет ею. Потому-то и держит она при себе так упорно обоих цесаревичей, как будто они – ее дети. Екатерина слишком хорошо знает, что, если вернет их родителям (на чем те настаивают), внуки будут воспитаны в духе ненависти к бабке и неуважения к ее политическому наследию. Для утешения у великой княгини Марии есть две дочери, родившиеся подряд одна за другой после Константина. Их ей охотно оставляют. Даже предлагают ради развлечения завести себе еще детей. Но Мария жалуется: «Мы не смеем никого приставить к детям (мальчикам), императрица лично назначает всю прислугу, вплоть до горничных». Что же касается великого князя Павла, у которого отняли сыновей, то он чувствует себя как бы лишенным отцовской власти и его злоба на императрицу становится навязчивой идеей. Почему мать, которая никогда не занималась им, не дает ему заниматься своими сыновьями? Какая утонченная жестокость запрещать ему нормальную семейную жизнь! Куда бы он ни подался, она всегда стоит на его пути. В его болезненном воображении она предстает огромным спрутом с постоянно движущимися щупальцами. Она его связывает, околдовывает и, может быть, убьет, задушит, чтобы вручить скипетр Александру. Павла поддерживает в его настроении Никита Панин, отстраненный от власти на 74-м году жизни и не простивший этого Екатерине. После своей отставки старый министр сблизился с «молодым двором», потакает сумасбродству Павла, считая его законным наследником престола.
Свидетель распри между матерью и сыном, Иосиф II предложил Екатерине во время визита в Санкт-Петербург, чтобы великокняжеская чета совершила путешествие по Европе. Он полагает, что, удаленный на некоторое время от императрицы, Павел вновь обретет столь необходимое ему спокойствие, а посещение иностранных дворов завершит сглаживание его крутого характера. Прекрасный проект, подумала Екатерина. Но как заставить великого князя принять его? Всякая исходящая от нее мысль кажется ему подозрительной. Он проявляет интерес лишь к делам, которые могут раздражать ее. И вот она прибегает к уловке и поручает молодому князю Репнину внушить Павлу, что тому пора не считаться с волей матери и потребовать, чтобы она отпустила его вместе с женой познакомиться с европейскими столицами. Пришпоренные столь хитроумным способом, Павел и Мария дают себя увлечь идеей путешествия. И впрямь, думают они, их будущая ответственная политическая роль делает необходимой эту встречу с лучшими умами современного мира. К тому же великая княгиня сможет, сделав крюк в сторону Вюртенберга, обнять своих любимых родителей. Можно будет доехать до Швейцарии, чтобы повидаться там с Лаватером, туманный мистицизм которого очаровывает молодых супругов и приводит в отчаяние Екатерину. Молодая чета побывает, разумеется, в Париже и в Версале!.. Иосиф II, Мария-Антуанетта, Людовик XVI, Гримм, Дидро… Целая программа. Возбужденный, Павел испрашивает у матери милостивого разрешения на совершение этого политического и светского турне, изобретателем которого он считает себя. Она разыгрывает удивление, недоверие и беспокойство. Как это он, наследник престола, может думать об отъезде из Санкт-Петербурга? Он умоляет ее на коленях, Мария плачет, Екатерина притворяется взволнованной и в конце концов соглашается. Намеченный маршрут проходит через Польшу, Австрию, Швейцарию, Италию, Францию, Голландию, Бельгию. Но, зная пагубную страсть своего сына к Фридриху II, Екатерина запрещает ему посещение Берлина. О поездке официально уведомляются все иностранные дворы. Молодая чета будет путешествовать инкогнито, под прозрачным псевдонимом графа и графини дю Нор.
Но тут, в обстановке всеобщего ликования, старый Никита Панин неожиданно отколол номер. Обида на Екатерину сделала его настоящим Макиавелли. Чтобы воспрепятствовать планам императрицы, он убеждает Павла, что мать готовится провести его. Если он уедет, она не разрешит ему вернуться в Россию и воспользуется его отсутствием, чтобы опубликовать манифест, провозглашающий Александра прямым наследником. Ошеломленные Павел и Мария уже чувствуют себя изгнанниками, лишенными короны, навсегда разлученными со своими детьми. После того как они умоляли императрицу разрешить им уехать, теперь умоляют ее разрешить им остаться. Она упрямится, ссылаясь на то, что иностранные дворы уже готовятся к их приему. Вопли, слезы, проклятья являются ответом на материнский отказ. Павел кричит, что он не тронется с места. Мария лишается чувств от горя. Не раз и не два тщетно пытается Екатерина урезонить молодых супругов. В день отъезда они отказываются выйти из своих покоев. Екатерине приходится тащить сына за руку до самой кареты. Следом за ней князь Репнин несет на руках великую княгиню в полуобморочном состоянии. Он усаживает ее, недвижимую, в карету рядом с супругом, сидящим с мертвенно-бледным, как у осужденного на смерть, лицом. Гони, кучер! Екатерина вздыхает с облегчением. Неужели ей придется действительно когда-нибудь передать Россию в руки сына-сумасброда?
