за Рейхами, И ш т в а н Х и р е ш возвращается в трактир. Сцена погружается в темноту.
П и с а т е л ь. Осенью дядюшке Рейху кто-то сказал, что создано очень важное санитарное учреждение: «Салюбритас». И предложил ему место. Дядюшка Рейх тут же устроил на работу Юли Челе. Грязным заведением оказался этот «Салюбритас». Приехал грузовик, с него сгрузили плевательницы, и потянулась работа. Юли Челе очень огорчилась.
Картина четырнадцатая
Днем у «Арфистки». Из трактира выводят Ю л и Ч е л е и усаживают на скамейку.
Ю л и Ч е л е. Еще стаканчик!
К а б а т ч и к. Хватит с тебя! Я вызываю «скорую помощь».
Ю л и Ч е л е. Еще один! Последний!
Б е л а Ш а п а д т. Ты все ныла, что у тебя нет работы! Что клопов выводить собираешься, и кровать купить, и замуж выйти! Ну, так я скажу тебе сейчас, чего ты хочешь!
И ш т в а н Х и р е ш. Пить, пока со стула не свалишься.
Б е л а Ш а п а д т. Ведь у тебя постоянная работа, не тяжелая, получаешь двадцать пенгё в неделю.
И ш т в а н Х и р е ш. Зарабатываешь больше, чем любой из нас! Восемьдесят пенгё в месяц. Так я говорю или нет? И торчишь тут, пока не выгонят, у самой брюхо горой, а палинку хлещешь, как бездонная бочка!
Ю л и Ч е л е. Ну, еще один! Последний!
И ш т в а н Х и р е ш. Сроду не найти тебе порядочного человека, ни за какие деньги! Вон и жених тебя бросил.
Юли Челе плачет. Я н и входит с К а т о Р е й х.
Юли Челе встает, старается идти прямо, но все кружится перед ней, и она падает.
К а т о Р е й х. Господи боже! Чего же не вызовут «скорую помощь»?
К а б а т ч и к. Я уже позвонил.
Сирена, скрежет тормозов, входят с а н и т а р ы. Компания расходится, Като Рейх возвращается к Я н и. С а н и т а р ы уносят Ю л и Ч е л е. Машина «скорой помощи» уезжает.
К а т о Р е й х (на лице у нее ужас). С ума сойти можно!
Я н и (в ярости). Хоть бы она сдохла — одного желаю!
К а т о Р е й х. Пойдем! Надо узнать, что с ней.
Я н и. Грязная пьяная свинья! Пусть подыхает!
К а т о Р е й х. Не говори так. Может, ее уже нет в живых.
Я н и. Как ты не понимаешь? Ведь мы же люди! Нельзя так производить на свет! Ребенок не должен рождаться так, среди пьянства и скотства! Ребенок есть ребенок!
Като Рейх смотрит на него, не решаясь погладить; сцена погружается в темноту.
П и с а т е л ь. С весны и до осени по воскресеньям семья Хабетлеров вместе с соседями и знакомыми отправлялась на прогулку в Народный парк{108}. Они отдыхали на лужайке, смеялись над Жужей Капосташ{109}, над балаганным зазывалой-клоуном с обсыпанным мукой лицом. Гизике влюбилась в Белу Сюча; на Керепешском кладбище, где ветер разносит запах намогильных венков, они целовались под сенью склепов, смотрели в глаза друг другу. Гизике была счастлива. Когда ее поставили к ткацкому станку и положили жалованье восемнадцать пенгё в неделю, они решили пожениться.
Картина пятнадцатая
Кухня Хабетлеров. М а р и я П е к стирает в корыте солдатские рубахи. Перед кухонной дверью, на галерее, прислонились к перилам Г и з и к е и К а т о Р е й х.
Г и з и к е (тихо). Боюсь, я всегда боялась. Когда мы жили еще в бараке, один раз ночью я увидела скелет, и после этого он каждую ночь мне мерещился. Смотрю на него во все глаза и боюсь зажмуриться. (Небольшая пауза.) Ты знаешь, мне так нравится целоваться.
К а т о Р е й х. А меня еще никто не целовал. Рано или поздно я выйду замуж за твоего брата, пусть он будет первым, я так хочу.
Г и з и к е (тихо). Об этом даже не думай.
К а т о Р е й х. Если он хочет, я окрещусь. Для отца это горе, но я все равно пойду к священнику и окрещусь. И тогда мы сможем пожениться, и я рожу ему сына, потому что он обязательно хочет сына.
Гизике обнимает ее, обе молчат.
И ш т в а н Х и р е ш (входит с букетом цветов). Здравствуйте!
Г и з и к е. Здравствуй! (В большом смущении.) Сказать тебе кое-что по секрету? Ты Не рассердишься?
И ш т в а н Х и р е ш (улыбается). Уйти мне?
Г и з и к е. Только на этот раз… Ну, как исключение.
И ш т в а н Х и р е ш. Его ждешь?
Гизике кивает.
Ты выходишь замуж?
Г и з и к е (тихо). Он просит моей руки.
И ш т в а н Х и р е ш. Ну тогда… поздравляю, Гизике. Желаю счастья. (Поворачивается, хочет отдать букет Гизике, но та не берет, тогда он нерешительно протягивает цветы Като Рейх, наконец сует их вошедшему Беле Сючу и уходит.)
Б е л а С ю ч. Мать одна дома?
Гизике кивает.
(Дает Гизике букет и входит в кухню.) Добрый день!
М а р и я П е к (распрямляется у корыта, вытирает руки со скрюченными пальцами, холодно). Кто вы такой?
Б е л а С ю ч. Меня зовут Бела Сюч.
М а р и я П е к. Чего вам надо?
Б е л а С ю ч. Прошу Гизике в жены.
М а р и я П е к (ровным тоном). Вам я свою дочь не отдам. И чтобы ноги вашей больше не было в моем доме.
Бела Сюч смотрит в упор на Марию Пек, затем выходит.
Г и з и к е (взволнованно). Что она сказала?
Б е л а С ю ч. Чтобы ноги моей больше здесь не было.
Г и з и к е. Господи боже!
Б е л а С ю ч. Пойдем со мной. Я женюсь на тебе. (Берет девушку за руку.)
Г и з и к е (смотрит на него, тихо). Я не могу бросить семью.
Б е л а С ю ч (отпускает ее). Ты такая трусиха?
Тишина.
Видеть тебя больше не хочу. (Уходит.)
Г и з и к е (на глазах у нее выступают слезы). Все равно он бы недолго любил меня, бросил бы. Он такой красивый… я всегда в глубине души боялась его.
Като Рейх обнимает ее.
М а р и я П е к (кричит). Гизике! Поди сюда!
Гизике входит.
(Отвешивает ей здоровенную оплеуху, выхватывает из рук букет, бросает в ведро.) Заруби себе на носу, дочь моя, мать у тебя не шлюха какая-нибудь, не дрянь последняя, и если кого приводишь, пусть разговаривает со мной уважительно, обращается как положено — «целую руку», а не цедит сквозь зубы «добрый день»!
Они выходят, выносят корыто и ведро. Сцена погружается в темноту.
П и с а т е л ь. Иштван Хиреш каждый вечер подолгу сидел на кухне, разговаривая с Марией Пек. Он говорил, что руки готов на себя наложить, если Гизике выйдет замуж за другого. Приносил апельсины, вишни в шоколаде, билеты в кино. Гизике не любила его. Он казался ей слишком угодливым, нудным, часто она ему прямо так и говорила. Но на рождество тысяча девятьсот сорокового, по настоянию матери, Гизелла Хабетлер вышла замуж за Иштвана Хиреша. Мария Пек жарила рыбу, готовила лапшу с творогом.
Картина шестнадцатая
Комната Хабетлеров. Все празднично одеты. Переставляют мебель. М а р и я П е к командует, атмосфера общей нервозности.
Х а й н а л к а вскакивает на кровать.
Э с т е р. Слезь с кровати!
Хайналка пинает Эстер.
(Хромает, плача.) Мама, Хайналка меня пнула ногой, изо всей силы!
