и все же кое-что из того, о чем говорилось в стихотворении, сбылось. За время после его опубликования заслуженно получили Золотые Звезды Героев города Тула и Смоленск. Да и сам памятник построен, и экспозиция в нем, убежден, будет меняться, ибо не только Верховный Главнокомандующий представлен там, мягко говоря, не по заслугам.
Был в советской истории Полководец с большой буквы, которого можно было и нужно показать куда ярче и благороднее, чем это сделано на Поклонной горе.
Тем более, его почему-то старались не выделять из списка полко"водцев.
Я много слышал о нем от разных высоких военных, в том числе от Александра Евгеньевича Голованова, перед плащом которого с погонами Главного маршала авиации останавливаются пришедшие поклониться на Поклонную гору…
Я люблю субъективные мнения.
«Полководцем номер один я все-таки считаю Рокоссовского,- не раз говорил мне Голованов. -- Он выше и Жукова, и Василевского. Правда, с Василевским его трудно сравнивать, тот штабист, и, когда его поставили вместо погибшего Черняховского на 3-й Белорусский фронт, он ведь себя не проявил. И на Дальнем Востоке он был просто удобным человеком для Ставки.
Рокоссовскому принадлежит Белорусская операция, которую считаю образцом, жемчужиной военного искусства. Она сильнее Сталинграда. А ведь с идеей Рокоссовского ни Жуков, ни Василевский не соглашались, один Сталин поддержал, в литературе сейчас все смешали. А я-то хорошо помню, как было…»
Когда в серии «Жизнь замечательных людей» вышла книга о Рокоссовском, я попросил Голованова написать о ней рецензию. Она была напечатана в журнале «Молодая гвардия». Приведу отрывок:
«Если бы меня спросили, рядом с какими полководцами прошлого я поставил бы Рокоссовского, я бы, не задумываясь, ответил: рядом с Суворовым и Кутузовым. Полководческое дарование Рокоссовского было поистине уникальным, и оно ожидает еще своего исследователя. Редкие качества характера К. К. Рокоссовского настолько запоминались каждому, кто хоть раз видел его или говорил с ним, что нередко занимают в воспоминаниях современников больше места, чем анализ полководческого искусства Константина Константиновича. Да и сам Рокоссовский не любил, когда говорили или писали о его полководческом таланте. Он предпочитал, чтобы писали не о нем, а о его соратниках. Этим, очевидно, можно объяснить, скажем, то, что танковое сражение возле Прохоровки современному читателю известно больше, чем тот факт, что решающий вклад в дело разгрома немцев на Курской дуге внес К. К. Рокоссовский».
Это напечатали. А вот отрывок из второй части головановских мемуаров. Я хочу, чтоб те, кому дорога слава Отечества, знали мнение одного из его славных военачальников о другом полководце:
«Пожалуй, это наиболее колоритная фигура из всех командующих фронтами, с которыми мне довелось сталкиваться во время Великой Отечественной войны. С первых же дней войны он стал проявлять свои незаурядные способности. Начав войну в Киевском особом военном округе в должности командира механизированного корпуса, он уже в скором времени стал командующим легендарной 16-й армией, прославившей себя в битве под Москвой…»
Рокоссовский под свою ответственность, не получив никаких приказов свыше, вскрыл пакет и стал действовать. Война не застала его врасплох. И впоследствии он поступал так, как подсказывала обстановка, добиваясь отмены порой ке очень умных приказов. Это было чревато. Могут возразить: все дураки, а он умный? Не все, но много. За свою жизнь я убедился в изобильном численном превосходстве таковых в нашем Отечестве.
«Огромным усилием всех офицеров, представляющих собой управление группы наших войск, в процессе непрерывных боев удалось в короткий срок организовать сначала сопротивление врагу, не допуская его продвижения на восток. А затем мы начали переходить в наступление, нанося немцам удары то на одном, то на другом участке и нередко добиваясь успеха», – пишет о 1941 годе Рокоссовский в своей книге «Солдатский долг»- на мой взгляд, одной из лучших в нашей мемуарной литературе.
Невольно отвлекаюсь от текста и вспоминаю рассказы тех, кто знал Рокоссовского по 1941 году.
Генерал-лейтенант авиации Н. А. Захаров, с которым я работал в ГосНИИ гражданской авиации в конце шестидесятых годов, поведал мне вот о чем. Когда началась война, Рокоссовский со своим корпусом попал в окружение. Надо сказать, что войну он встретил в отличие от многих наших командиров очень под- готовленно и грамотно. Перешел в контрнаступление и, разбив превосходящие силы врага, послал в вышестоящий штаб депешу с просьбой разрешить ему взягь Варш.аву. Естественно, он не знал общего положения на театре военных действий, и ему совершенно справедливо было приказано отступать. Рокоссовский, отступая, вывел свой корпус в расположение наших войск с соотношением потерь 1:2,5 не в пользу немцев. И это летом 1941 года! Такова цена полководца.
Как известно, за отступление орденов не давали. К боевым наградам Рокоссовского, полученным за первую мировую и гражданскую войны, добав^ился орден Красного Знамени. И еще одна деталь. В штабе корпуса не все однозначно восприняли намерение командира наступать на Польшу: ведь только недавно он был еще «врагом народа» и сидел в тюрьме. Первым сбежал из штаба представитель НКВД – на всякий случай…
Во время следствия в 1938 году Рокоссовский ни на кого не показал, ни одного человека не арестовали по его «делу». За это особо уважали Константина Константиновича. В семье Рокоссовского мне говорили, что Сталин спрашивал Константина Константиновича:
– Там били?
– Били, товарищ Сталин.
– Сколько у нас еще людей «чего изволите?»,- сказал Сталин.
Он просил прощения у Рокоссовского. Возможно, это был единственный подобный случай.
Вспоминая Сталина, Константин Константинович однажды сказал:
– – А как бы вы отнеслись к своей матери, которая вас незаслуженно наказала?
Могут возразить: как мог он так сказать? Однако умный был человек, понимал и знал, по крайней мере, не меньше нас с вами, уважаемый читатель.
Рокоссовский отсидел два с половиной года, причем был заключен в Шлиссельбургскую крепость, в так называемый «зверинец». «Дело» на него не получилось – пришлось выпустить.
Вспомнили о нем «наверху». Говорят, сам Сталин…
Когда в форме и при орденах вышел из тюрьмы на улицу, спохватился, что переночевать негде, и попросился на ночь в тюрьму…
Свою книгу «Солдатский долг» маршал начал такими словами: «Весной 1940 года я вместе с семьей побывал в Сочи».
Верно, в Сочи. Но побывал там после того, как его выпустили на свободу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
