— Как всегда, я поражаюсь твоей прозорливости, Коба, — почти растроганно произнес Ворошилов, понимая, что речь идет о Тухачевском.
— Меня окружают сплошные льстецы, — без раздражения, а как бы констатируя факт, задумчиво произнес Сталин. — Вот и ты спешишь записаться в их число, Клим. А не лучше ли было бы для нашего общего дела, в данном случае для военного дела, если бы необходимой прозорливостью обладал и нарком обороны, и его ближайшие подчиненные?
— Для этого надо иметь голову товарища Сталина, — ввернул Ворошилов.
— Не надо иметь голову товарища Сталина, — возразил вождь. — Просто надо, как минимум, иметь умную голову. Не способны предвидеть — проявляйте хотя бы обостренную политическую бдительность. Иначе нами скоро будет управлять полководец Тухачевский, ставший военным диктатором. Нет, Клим, не управлять — диктатор Тухачевский будет нас просто вешать на фонарных столбах.
Ворошилов, слушая эти слова, зябко поежился.
— А мы заставим его рылом хрен копать, — мрачно пообещал он.
— Опять ты горячишься, Клим? Все еще не остыл от атак на фронтах гражданской войны? Я высказал пока что лишь предположение, а ты уже перешел на полевой галоп.
16
Настал день, когда Сталин, ознакомившись с докладной запиской Тухачевского и узнав, что командарм уже давно просится к нему на прием, пригласил его, наконец, к себе.
Едва Тухачевский, все еще пышущий молодостью, раскрасневшийся от мороза, сел в предложенное ему кресло, как Сталин приблизился к нему и громко спросил, окутав лицо командарма облачком ароматного табака из своей трубки:
— Товарищ Тухачевский, вы не догадываетесь, какая у товарища Сталина самая заветная мечта?
Тухачевский с нескрываемым удивлением посмотрел на хитровато улыбающегося Сталина и уже готов был что-то ответить на его неожиданный и, видимо, таивший в себе скрытый смысл вопрос, как Сталин сам ответил на него:
— Самая заветная мечта товарища Сталина, уважаемый товарищ Тухачевский, — это мечта слетать на Луну!
И удовлетворенный тем, что привел собеседника в немалое изумление, добавил:
— А также и на иные планеты нашей Солнечной системы.
Отойдя от Тухачевского, он неторопливо зашагал взад и вперед по своему кабинету.
Он ходил долго, не произнося больше ни единого слова, и Тухачевский не выдержал:
— Прекрасная у вас мечта, товарищ Сталин. Светлая мечта. Можно позавидовать. Только вы нам больше на Земле нужны.
— Как вы сказали, товарищ Тухачевский? — живо откликнулся Сталин. — Прекрасная? Светлая? Можно позавидовать? А вы можете ответить еще на один вопрос: почему товарищ Сталин до сих пор не осуществил свою прекрасную, светлую мечту, которой к тому же можно позавидовать, и не полетел на Луну или же на иные планеты нашей Солнечной системы?
Тухачевский задумался.
— Что, трудный вопрос?
— Нет, почему же, — с некоей растерянностью проговорил Тухачевский. — Просто такого рода полеты — это пока что из области научной фантастики.
— Вот именно, из области научной фантастики, — радостно подхватил Сталин и наконец уселся в кресло. — Вот точно также и ваши грандиозные проекты о перевооружении армии, товарищ Тухачевский, смахивают на фантастику. Возможно, даже слишком далекую от научной.
Тухачевский вспыхнул: он сразу понял, к чему клонит Сталин и что зря напросился на этот визит.
— В самом деле, товарищ Тухачевский. — Сталин говорил уже серьезно, словно выступал с трибуны. — Вдумаемся как следует в то, что вы предлагаете нам с упорством, достойным лучшего применения. Вот вы настаиваете на невиданном увеличении численности армии, численности самолетов, танков, артиллерии. Двести шестьдесят дивизий, пятьдесят тысяч танков, сорок тысяч самолетов, какой размах! Вам прямо сейчас, с пылу с жару подавай могучую авиацию, подавай самолеты-штурмовики, подавай бомбардировщики дальнего действия. Вы уже никак не можете жить без могучих бронетанковых войск, вам подавай целые механизированные корпуса. Даешь современную радиосвязь, реактивные снаряды, армады воздушных десантов. Все это захватывает и впечатляет. Разве товарищ Сталин и все мы здесь, в ЦК, против? Да мы проголосуем за это обеими руками! Но в вашем проекте, товарищ Тухачевский, недостает лишь одного.
— Чего именно, товарищ Сталин? — оживился Тухачевский, надеясь, что разговор пойдет уже по практической колее.
— Полетов на Луну! — еще более весело ответил Сталин, не спуская глаз с Тухачевского, и этим едва не парализовал волю командарма.
— Но как же можно отразить нападение технически сильного агрессора, если сейчас мы можем противопоставить ему всего лишь тысячу самолетов, в основном устаревшей конструкции, да пару сотен столь же устаревших танков и бронемашин? — тем не менее решил не сдаваться Тухачевский. — Зато конницы у нас — более тридцати процентов от общего числа войск.
— Выходит, вы, товарищ Тухачевский, вовсе не берете в расчет революционный энтузиазм и патриотический дух наших бойцов и командиров? — с иронией спросил Сталин. — Неужели вы не насмотрелись, находясь на фронтах гражданской войны, как безоружные красные бойцы одолевали прекрасно вооруженных беляков? Кроме того, вы не учитываете поддержки, которую окажет Красной Армии пролетариат того государства, которое рискнет напасть на нас.
— Позвольте мне заверить вас, товарищ Сталин, что все это я учитываю. Но дело в том, что сейчас иные времена и война будет совсем другой. А ведь ни голым духом, каким бы он ни был высоким, ни тем более шапкой танк противника не одолеешь. И на лошадке против него не попрешь. А из трехлинейки боец, будь он трижды патриот, самолета не собьет. Кроме того, в Европе сейчас нет революционной ситуации.
— Вы, кажется, вообразили, что мы с вами находимся не в Кремле, а в начальной школе, где вы возомнили себя учителем, а товарища Сталина низвели до роли школяра-двоечника, — внезапно посуровел Сталин. — Вы совсем запамятовали, что мы только лишь недавно начали осуществлять политику индустриализации, что еще не завершили всех наших предначертаний. Вы хотя бы ориентировочно прикинули в уме, во что обойдутся государству ваши фантастические проекты? Вам, как я вижу, никакого нет дела до того, что наше государство, как самый последний скряга, вынуждено экономить каждую копейку. И совсем позабыли, что, кроме ваших запросов, у нас есть еще индустриализация, коллективизация, культурная революция, наука, образование, здравоохранение, помощь мировому революционному пролетариату, наконец, политика улучшения жизненного уровня народа!
— Я все это прекрасно понимаю, товарищ Сталин. Но что делать? Ведь оборона страны, и вы всегда это подчеркивали, — наш приоритет. Если мы не перевооружимся, нас сомнут.
— И кто же, по-вашему, нас сомнет?
— Прежде всего, Германия.
— Германия? — Желтоватые глаза Сталина заискрились тигриным блеском. — Но вы же у нас главный поборник дружбы именно с Германией. В прошлом, конечно, до прихода Гитлера к власти. У вас там, как нам представляется, прочные связи.
Тухачевский невольно съежился, будто ощутил на своей голове тяжелый удар обуха.
— Надо, товарищ Тухачевский, быть реалистом и не витать в облаках, — как бы подводя итог беседе, уже почти дружески заговорил Сталин. — И заниматься практическими делами, вместо того чтобы тратить ценное время на зарубежные вояжи, на составление пространных деловых записок, на изготовление скрипок — вы же, надеюсь, не собираетесь гнаться за лаврами Страдивари? Пожалуй, к непроизводительному расходованию времени следует отнести еще и ваше чрезмерное увлечение особами так называемого слабого, или прекрасного, пола. Мы здесь, в ЦК, в Политбюро, не меньше вас думаем об укреплении обороноспособности нашей страны, но мы подходим к этому ответственному и сложному делу с реалистических позиций, с позиций марксистско-ленинской диалектики. Нам недосуг заниматься донкихотством. Такой же позиции советуем придерживаться и вам.
Тухачевский стоял с поникшей головой, пытаясь определить, завершена беседа или еще нет.
— И вот еще что, — снова заговорил Сталин. — Дело не только и, может быть, не столько в том, что в вашей постановке проблема вооружений приобретает нереальный, едва ли не фантастический характер. Мягко говоря, удивляет и то, как вы трактуете некоторые вопросы нашей военной доктрины. Вот хотя бы этот абзац. — Сталин раскрыл лежавшую перед ним брошюру и медленно, будто переваривая каждое слово, прочитал вслух: — «…Каждый трудящийся Советской России должен быть готов к тому, чтобы с объявлением нам войны не ожидать капиталистического нападения, а, наоборот, самому наброситься на изготовившихся к нападению врагов, опрокинуть их и внести знамя социалистической войны на буржуазные территории».
