— Ох, я ведь не о том! Я понимаю, что вы не дадите им соврать, но можно ведь и правду подать по-разному… И правда — она тоже разная бывает. Человек может скрывать не только собственные нехорошие поступки, но и что-нибудь такое, в чем он лично не виноват, но вспоминать это ему неприятно… И друзья об этом обычно тактично помалкивают. А вот враги, напротив, с великой радостью бьют по самому больному и страшно радуются, если удается противника унизить и обидеть. Вот это мне и не нравится — что они станут друг друга топтать и позорить, и все это будут слушать, а я потом буду чувствовать себя виноватой…
Господин Раэл улыбнулся и добыл из пространства небольшое зеркальце в серебряной оправе.
— Я давно заметил, что ваши чувства и мысли намного тоньше, чем вы можете высказать, — произнес он тем особым сочувственно-снисходительным тоном, каким обычно говорил о людях. — Все же я понял.
Зато Ольга так и не поняла, как он собирается справляться с ситуацией, и вообще то, что он сказал, — это о ней лично или обо всем роде человеческом?
Два стола для участников уже давно стояли на сцене, разделенные символической чертой и отнюдь не символическим щитом, который установил лично мэтр Истран. Как выразился его величество, «во избежание досадных инцидентов». Хотя по условиям дуэлянтам запрещалось вставать и выходить из-за стола, кто поручится, что у Кантора хватит терпения выслушать все, не переходя на кулачные аргументы?
Сами участники уже топтались за кулисами, разумеется, с противоположных сторон, чтобы не поцапались раньше времени. Несколько минут назад Ольга даже сбегала поглядеть на каждого, пользуясь невидимостью. Оба живо интересовались, пришел ли соперник, не сбежал ли трусливо, и оба выказывали уверенность в торжестве правды. Какой именно правды — не уточнялось, так как у каждого имелась собственная. Между дуэлянтами курсировали два журналиста с блокнотами наготове, что еще пуще раздражало виновницу предстоящего безобразия. Меньше всего ей хотелось, чтобы событие кроме всего прочего освещалось в прессе, да еще на таком же уровне, как памятная оргия у «Веселой коровы».
Наконец в королевской ложе появился опоздавший Орландо со свитой, и Шеллар подал знак начинать. Сотрудники департамента Безопасности принялись запирать все входы и выходы, эльф надвинул на лицо капюшон и убрал зеркальце, а Ольга, сглотнув последний ледяной комок в горле, поднялась из-за стола.
— Не бойся, — шепнул Раэл и легонько дотронулся до ее локтя.
Впечатленная публика загудела, загомонила, обсуждая увиденное. Те, кто жаждал увидеть и по возможности опознать таинственного арбитра, остались очень разочарованы. Этого господина они точно никогда не видели и не смогли бы узнать, даже если бы он показался им в полный рост и с открытым лицом.
Особу высокого гостя почти полностью скрывали бесформенный плащ и низко надвинутый капюшон, но Ольга все же могла видеть нижнюю часть лица и не нашла в себе сил промолчать.
— А где же ваша помада? — потрясенным шепотом поинтересовалась она, так как именно отсутствие косметики почему-то больше всего изумило ее в облике эльфа. — Она же еще минуту назад была!
— Я здесь инкогнито, — тоже шепотом отозвался Раэл. — А о каком инкогнито может идти речь, если моя помада известна уже в четырех мирах? Я ее стер. Начинай.
— А разве не вы?..
— Для начала меня надо представить. А потом я продолжу.
— А как вас представить?
— Просто — мэтр Н. или как там принято у людей…
Гомон в зале меж тем затих, публика успокоилась.
Пора было говорить…
— Дамы и господа! — В огромном пространстве зала голос Ольги прозвучал пискляво и несолидно. Она прокашлялась и, вспомнив летнюю практику в пионерском лагере, постаралась придать ему необходимую мощь. — Сейчас мы начинаем уникальный поединок, который должен положить конец взаимным подозрениям, обвинениям и всевозможным недоразумениям. Уважаемые дуэлянты публично выскажут друг другу свои претензии, объяснят свои поступки и докажут либо опровергнут все, что они на протяжении почти полутора лун говорили друг о друге. Позвольте вам представить независимого эксперта, который любезно согласился быть арбитром в этом поединке. Уважаемый мэтр желает оставаться инкогнито, поэтому мы будем звать его просто — мэтр Н.
«Мэтр Н.» поднялся, поклонился и чуть заметным жестом попросил Ольгу сесть.
— Прошу участников на сцену, — звучным, безупречно поставленным голосом объявил он. — Приветствуйте маэстро Диего и маэстро Артуро! Господа, прошу вас выйти на середину и также приветствовать друг друга.
Мистралийцы шли навстречу друг другу, как два истребителя в лобовую атаку. Быстрым, решительным шагом, подобравшись, словно перед прыжком, и не сводя друг с друга неприязненного взгляда исподлобья. Сегодня они не любили друг друга больше, чем когда-либо, и, кроме того, кажется, оба чего-то боялись. Только проявлялось это по-разному. У Артуро страх был обычный, заметный с первого взгляда и ничуть для Ольги не удивительный — маэстро всегда боялся Кантора, и даже несокрушимый магический щит не помогал. А товарищ Кантор боялся так, как и подобает отважному воину: весь его вид выражал готовность умереть на месте, сомкнув зубы на глотке противника.
Они пересекли сцену, остановились у щита и обменялись несколькими фразами вполголоса. Издали это, возможно, сошло бы за приветствие. Но Ольга со своего места слышала, что они сказали на самом деле, и опять-таки ничуть не удивилась.
— Что, сука, не ждал? — зло прошипел Диего. — Трусишь? Правильно делаешь. Тебе …ец.
— Лучше сдайся сразу, — с равной доброжелательностью ответил Артуро, судорожно сцепив пальцы, чтобы не дрожали. — Потому что я теперь все о тебе знаю, и если ты только посмеешь… — Он быстро оглянулся на Ольгу и понизил голос до совершенно неразборчивого шепота.
Что он сказал, Ольга так и не расслышала, но Диего вдруг обернулся к ней и посмотрел в глаза. Коротко, быстро, но с таким упреком и презрением, как смотрят на предателя. «Я тебе доверял, а ты меня сдала, выдала злейшему врагу на позор и поругание», — ясно читалось в его глазах. Что, что такого она могла сказать, сама того не заметив? Ведь тайну, которую он просил хранить, она честно хранила! И о черной паутине ни словом не обмолвилась! Что еще Артуро мог узнать такого, чтобы заставить Диего так запсиховать, измениться в лице и напрячься всем телом, словно он собрался пробить собой злосчастный щит и все-таки вцепиться в глотку противника?
— Думаешь, ты скажешь Ольге что-то новое? — с ненавистью процедил он, сжимая кулаки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
