Коттедж Меган не понравился. Его безликая новизна, лишенная индивидуальности, нагоняла на нее тоску и скуку, равно как и ряды точно таких же домиков на другой стороне улицы, проезжую часть которой укрывал безупречно залитый черный асфальт, а тротуары были идеально чистыми. Местные жители все как один показались Меган людьми весьма преклонного возраста, хотя Броуди утверждала, что это совсем не пристанище пенсионеров.
— Ты права, конечно, лучше состариться, чем умереть молодым, — хмуро фыркнув, согласилась Меган. — Скорее всего, тягостное впечатление, которое произвели на меня эти люди, вызвано тем, что я не видела, как они старели. У меня такое чувство, что все это случилось вдруг и сразу, за моей спиной… Да-да, я понимаю, что сама в этом виновата, — поспешно добавила она, видя, что Броуди уже открыла рот, чтобы возразить. — И все равно я испытываю настоящий шок, когда вижу вокруг лишь дряхлых стариков с палочками и слуховыми аппаратами, ведь в моей памяти они остались на шестьдесят лет моложе.
Да, в ее воспоминаниях время остановилось, тем не менее в Ирландии оно шло своим чередом, и годы постепенно брали свое. Даже сыновьям и дочерям Броуди уже перевалило за пятьдесят, у них были взрослые дети, у которых родились свои отпрыски.
— Должна признаться, — сказала Броуди, — когда я постучала в дверь твоей квартиры, то подсознательно ожидала, что мне откроет двадцатилетняя Меган. А вместо этого я вижу тебя, поседевшую и постаревшую, с лицом, изборожденным морщинами, похожим на высушенный чернослив.
— Ну извини, что обманула твои ожидания, — ледяным тоном заметила Меган. — Раньше ты не была такой чувствительной.
— Просто я боялась тебя, вот и все. Ты вечно оскорбляла меня и смеялась надо мной. Так что я всего лишь хочу поквитаться спустя много лет.
— В таком случае прошу прощения. Честное слово, я никогда не старалась специально унизить и оскорбить тебя.
— Извинения приняты. — Броуди широко улыбнулась.
— Кажется, жены наших Тома и Джо невзлюбили меня, — с сожалением протянула Меган. — Они смотрят на меня, как на незваную гостью, которая нарушила их покой.
— А, эта сладкая парочка! Раньше они ненавидели друг друга лютой ненавистью, но потом, постарев, притерпелись друг к другу и составили нечто вроде коалиции ведьм.
— Надеюсь, они не заколдуют меня.
— Скорее всего, они очень бестолковые ведьмы и даже не знают, как это сделать, если бы даже и хотели.
Меган содрогнулась.
— Пожалуй, теперь я рада, что эти разборки прошли без меня. Я имею в виду родственников, с которыми я не могу найти общий язык, и все, что с этим связано.
— Видишь ли, это и называется семейной жизнью, Меган. Здесь живут сто шестьдесят три представителя клана Кенни, и было бы настоящим чудом, если бы мы все любили друг друга.
— Сто шестьдесят три родственника! — При мысли о том, со сколькими людьми ей еще предстоит встретиться, Меган пришла в ужас. В субботу дяде Айдану исполняется восемьдесят пять, и на вечеринку по случаю его дня рождения в новом отеле на другом конце Дунеатли приглашены все Кенни, от мала до велика, включая тех, кто живет в Соединенных Штатах и Ливерпуле. Меган оказалась единственным представителем ливерпульских родственников, поскольку Мэйзи предстояло рожать со дня на день, а двое молодых людей из США сражались на войне в Ираке. Если бы не боязнь нанести Броуди смертельное оскорбление, Меган поспешила бы домой немедля, только бы не присутствовать на вечеринке в честь дяди Айдана. Каково это — иметь дядю, когда тебе самой уже стукнуло восемьдесят! Но она пообещала пробыть в гостях целый месяц и теперь должна сдержать слово.
Погода в Ливерпуле по-прежнему стояла чудесная, но ночи становились все длиннее, и темнота подступала уже тогда, когда женщины еще сидели в саду. В доме приходилось задергивать шторы и зажигать свет, чтобы разогнать сумерки. Диана регулярно приносила ароматические свечи, так что сад походил на сказочный райский уголок с волшебными ароматами. Ванессу посетило вдохновение, и она старалась передать красками игру света, показать, как зеленая трава искрится серебром, а золотые листья, которые уже начали опадать с деревьев, вспыхивают янтарем и пурпуром, негромко похрустывая под ногами.
На полках в магазинах уже появились рождественские и новогодние украшения. Это вызывало возмущение у Броуди.
— Подумать только, осень еще не успела закончиться, — негодовала она, но вскоре смирилась и стала составлять список подарков, которые ей предстояло купить. — Интересно, где мы будем встречать Рождество — здесь или каждая у себя дома? — вслух поинтересовалась она как-то субботним утром, когда они все завтракали в саду. Как выразилась Диана, завтрак под открытым небом.
— У меня нет своего дома, — возразила Ванесса. — Это и есть мой дом.
— И у нас с Поппи тоже нет, — сказала Рэйчел. Тайлер в это время играл в школе в регби. Его отец хотел, чтобы они втроем поселились вместе с ним и его новой супругой, но Рэйчел отказалась.
— И я предпочла бы, чтобы рождественский обед состоялся все-таки здесь, в «Каштанах», — подхватила Диана, — а на вечернее чаепитие я вполне успею к своим мальчишкам на Корал-стрит.
— Моя мать, без сомнения, захочет прийти, как и Мэйзи. Никто не будет возражать, если я приглашу Колина? — спросила Броуди, обводя глазами собравшихся. Она надеялась, что Джош тоже выкроит время и приедет домой.
— Нет, если вы не станете возражать против присутствия Чарли и Реджи.
— Ой, Ванесса, это будет замечательно. Мы можем раздвинуть стол, а наверху есть лишние стулья. В таком случае я займусь составлением меню. И еще я принесу цыпленка, индейку и свинину.
— Позаботьтесь о том, чтобы цыпленок и индейка были домашними и упитанными, — напомнила ей Диана. — А мы потом каждая внесем свою долю.
— Ни за что! — Броуди негодующе тряхнула головой. — Ничего подобного не будет. Рождественский обед в этом доме станет для нас первым и последним. Прощальным, если хотите, поэтому я сама заплачу за все. Да, кстати, чуть не забыла, по-моему, нам стоит пригласить и Леонарда Гослинга. Итого получается одиннадцать человек. — Она с удовольствием потерла руки. — Скорее бы наступило Рождество!
Ребенок Мэйзи мог появиться на свет в любую минуту, если только размеры ее огромного живота что-нибудь да значили. Но она не помнила, когда у нее в последний раз была менструация, и по-прежнему отказывалась сходить к врачу.
— Тебе не кажется, что пора хотя бы просто показаться в больнице и предупредить их, чтобы они ожидали тебя? — как-то поздно вечером сказала Броуди, приводя в порядок кухню. В последнее время ей все труднее становилось сохранять терпение в разговоре с дочерью, и она была твердо убеждена в том, что Мэйзи отказывается идти к врачу из чистого упрямства. Броуди от всего сердца желала, чтобы дочь уехала наконец к своему драгоценному папаше, о котором была столь высокого мнения, и пусть уже он беспокоится о том, что схватки могут начаться посреди ночи, и старается вовремя довезти ее до роддома.
