class="p1">— Будут, увы. Только в сотни раз меньше. Поэтому не будем сидеть здесь до самого утра и спорить на отвлеченные темы. Я поеду вместе с Рябовым, проникну во дворец князя Всеслава, ну а там — по обстоятельствам.
— Хорошо, — Владимир решительно рубанул ребром ладони воздух перед собой. — Кого еще с собой возьмете, Никита Анатольевич?
Волхв на мгновение призадумался. За славой он не гонялся, да и не нужна ему в этой Яви излишняя известность. А для Великого князя Владимира имидж государя-победителя куда важнее, поэтому не зря этот вопрос был задан. Победу куют живые люди, а магия — всего лишь придаток, оружие в умелых руках. Значит, нужно этих людей предоставить обществу в ореоле героев.
— Того, кто осознает, что может не вернуться, — ответил он. — Как Рябов и предлагал, двух боевых магов будет достаточно.
— Хорошо, — повторил Владимир. — Я найду таких людей. Вы уверены, барон, в своем решении? Все обдумали?
— Да, втроем-вчетвером у нас есть шанс незаметно пробраться в Ярославль, — твердо произнес Никита. — Никакой поддержки с воздуха или с земли не нужно, иначе спугнете Всеслава.
— Господа, думаю нам всем стоит отдохнуть, — Великий князь не шелохнулся до тех пор, пока последний из присутствующих не покинул кабинет, кроме Никиты, которому он показал жестом остаться.
Владимир недолго сидел с закрытыми глазами, и словно убедившись, что кроме него и Назарова никого не осталось, встрепенулся.
— Ты уверен, Никита? Не переоцениваешь ли свои силы?
— Государь, я их, скорее, недооцениваю, — хмыкнул Никита, присев обратно на свой стул. — Ты мне скажи честно: что делать с твоим дядькой и княжичем Данилой?
— Черт возьми… — молодой правитель ожесточенно потер лицо ладонями, и Никита увидел, насколько тот вымотан бессмысленным, затянувшимся противостоянием с Всеславом, когда физические и моральные силы можно было направить на созидание. Он поднял покрасневшие глаза на волхва. — Не знаю, Никита. Отец меня всегда упрекал в нерешительности, и дошло до того, что я и в самом деле стал думать: а не разрушу ли я собственными руками государство? Видишь, даже дядьке своему не могу смертный приговор выписать. Колеблюсь.
— Я не имею права поднимать руку на князя, — предупредил Никита. — Ты же прекрасно об этом знаешь, государь. Значит, делаю вывод, что Всеслава надо отпустить. Тем более, дайме Китамуро сам предложил, как выйти из тупика.
— Лишь в одном случае допускается его смерть от руки человека ниже статусом, — глухо обронил Владимир. — В горячке боя, где не рассуждают, а действуют. Я даю тебе такое право, Никита. Захочет сдаться — от моего лица выскажешь требование покинуть Россию на аэролете клана Китамуро. Все. И хватит об этом.
— Разумно, — кивнул волхв.
— Ты подумал, как будешь возвращаться?
— Нет ничего проще, княже, — обезоруживающе улыбнулся Никита во все тридцать два зуба. — Пути отхода давно просчитаны.
— Маячки телепорта? — догадался Владимир.
— Они самые.
— Ладно, не буду допытываться, каким образом ты успел их раскидать по Твери. А так… меньше знаешь — лучше спишь.
— Правильно, государь.
Никита понял, что все нужное Владимир ему сказал, и попрощавшись, оставил его в одиночестве. Переживать или, наоборот, собраться с духом и уже не останавливаться. У него появилось стойкое ощущение, что Меньшиковы не прогадали, поставив на молодого правителя. Князь Юрий Иванович, будь жив, вряд ли бы согласился пускать в свой огород чужаков, не поддаваясь на сладкоголосые увещевания представителей имперской России. Покойный государь прекрасно чувствовал свою страну, и поэтому боялся делать шаги, ведущие к мощному техномагическому развитию. Старобоярские семьи тянули его назад как обветшалые, но еще крепкие корни топляков, вцепившиеся в незадачливого пловца. Зачем что-то менять, если есть четкая иерархия, сложившаяся на момент смерти Ивана Васильевича, прозванного Грозным. Боярская аристократия чутко следила за государями, боевые маги служили этой самой аристократии, постепенно сбивающейся в клановые сообщества, церковь зорко присматривала за всеми сразу, сама взращивая в своих недрах чародеев-проповедников, ну а крестьяне, мещане и купцы находились в самом низу этой опасной пирамиды. Поэтому и не мог Великий князь Юрий сделать решительный шаг к прогрессу.
Именно это и удивило Никиту, когда он впервые попал сюда с помощью своего Слуги-демона. Перспективные направления вроде биомагической медицины или межпространственных телепортов находились в загоне, но уже хорошо, что хотя бы функционировали.
Оказавшись возле своей двери, он насторожился и сразу выкинул из головы посторонние мысли. В комнате кто-то находился, явно ожидая его прихода. Оглянувшись по сторонам, Никита не заметил ничего подозрительного. Так же в дальних концах коридора маячили охранники, откуда-то из дальних переходов доносились голоса, но аура человека, находившегося внутри, продолжала нахально светиться, словно сигнализируя, что хозяину бояться нечего.
Пожав плечами, Никита вошел в апартаменты и сразу свернул защитную сферу. Князь Абу-Хан Тарковский сидел в кресле сбоку от зашторенного окна и читал газету, которую взял с журнального столика.
— Извините, Никита Анатольевич, — ночной гость даже не испытывал ни капли раскаяния, что проник в чужое помещение. — Надо было поговорить наедине, а эти штабные посиделки меня прилично утомили. Думаю, вы испытываете такое же состояние.
— Признаюсь, мой первый визит сюда был куда насыщеннее, — усмехнулся Никита. — Будете пить, князь?
— Нет, не то время, — отмахнулся Тарковский. — Вернемся домой — отведем душу. Я здесь по другому вопросу…
— Догадываюсь. Вы попытаетесь меня отговорить от сумасшедшей идеи.
— Именно, что сумасшедшей, — проворчал Абу-Хан. — Но, зная, какая репутация тянется за бароном Назаровым, я считаю этот план наиболее исполнимым. Увы, как руководитель миссии, не могу присоединиться. Чем-то напомнили вы меня, Никита Анатольевич, в молодости…
— А как вы сюда проникли? — Никита понял, что, если не вернуть князя на грешную землю, он до утра будет вспоминать свой героический поход на Тегеран в тридцать пятом.
— Для одаренного нет преград, — усмехнулся Абу-Хан. — Легкая «вуаль», чтобы не фонить магией на все Палаты, и чуть-чуть отвода глаз. Дверь вы не закрываете, как я давно понял, поэтому и воспользовался вашим гостеприимством. Надеюсь, не обидел?
— Да все в порядке, — Никита присел на широкий подлокотник пустующего кресла. — Так какая нужда заставила руководителя миссии поговорить со мной в четыре часа утра?
— Хочу дать вам разрешение на операцию, — с серьезным лицом ответил Тарковский. — Именно как руководитель миссии. У
