Он продвигался неслышно, как учили его старшие охотники, самые умелые могли подкрасться к пасущемуся оленю и схватить за рога, а ему сейчас идти за этой толпой совсем просто, сопят, переговариваются, чешутся на ходу…
По дороге пришлось перебираться через подземный ручей, ледяная вода достигает колен, кто-то поскользнулся на скользких камешках и с шумом рухнул в воду, а вылезал уже в мокром обвисшем плаще, бурча и ругаясь, как сварливая торговка.
Открылась большая пещера, свод в нависающих сосульках, зато пол выровнен и выглажен, даже расчерчен на ровные плиты. Новоприбывшие почтительно встали полукругом, одинаковые, как поросшие темным мхом валуны. Ютланд остался позади за камнями, и оттуда видно посреди пещеры громадную широкую плиту, а на ней усыпальницу.
Собственно, каменный гроб, хотя и слишком громадный, но такие делают из почтения к умершему, а не потому, что тот в обычный не поместится…
С той стороны появился рослый человек в таком же темном плаще, вскинул руки и прокричал хвалу некому Кростору Огненные Крылья, Ютланд порылся в памяти, но безуспешно. Толпа нестройно поддержала воплями, но тут же затихла по властному жесту того, кто явно руководит неким ритуалом.
Из темноты за спиной руководителя вышел некто огромный, вдвое крупнее его самого, в накинутых на плечи шкурах, медленно подошел к массивному каменному ящику.
Все затихли в ожидании, а он взревел и мощным толчком сдвинул крышку.
Заскрипело, он с новым ревом толкнул ее еще, потом еще раз, она с грохотом обрушилась на плиту. Раздался сухой треск, крышка разломилась надвое.
Распорядитель вскинул руки, широкие рукава опустились, Ютланд с содроганием рассмотрел хищные жилистые лапы с толстыми крючковатыми пальцами. Между ними блестит перепонка, а пальцы заканчиваются острыми когтями.
Под не останавливающиеся вопли он победно взревел, затем наклонился и до половины погрузился в пустоту гроба. Существа в черных плащах перестали верещать, наступила мертвая тишина.
Распорядитель медленно разогнулся. В его растопыренных над головой руках грозно засверкал длинный лук из темного дерева. Простой, как определил Ютланд с сильно бьющимся сердцем, без украшений, разве что пара шипов строго в середине, где касается древко стрелы, но это простота богов, они пренебрегали мелочным украшательством, красоту и величие вещи, как и человека, не скроешь…
Ютланд задержал дыхание и всматривался в лук: шипы, понятно, это звериные зубы, но он не помнил таких зверей и даже страшился представить себе их размеры. Но, судя по торжественности и почтению, с какими лук извлечен, он явно принадлежал каким-то древним героям. А тогда звери могли быть совсем другие, ныне истребленные…
Распорядитель проревел с таком мощью, что под сводами пещеры заметалось испуганное эхо:
– В моих руках лук великого Нимврода, величайшего охотника, древнего тцара, покорителя многих царств, который сражался с богами и одерживал победы!
Див в звериных шкурах прогрохотал таким низким голосом, что Ютланд едва разобрал слова:
– С этим луком никто не сможет остановить нас!..
В пещере раздались ликующие вопли:
– Слава!
– Победа!
– Захватим города…
– Весь мир – наш!..
Некоторые слишком уж задирали головы в ликовании, капюшоны соскальзывали с голов. Ютланд в потрясении рассмотрел, что среди жутких морд есть и чисто человеческие. И непонятно, то ли дивы научились так менять свой облик, то ли и среди людей немало предателей собственной расы…
А там орали, выли, рычали, и все выкрикивали угрозы роду человеческому. Ютланд отступил на шаг, оглянулся, свободен ли путь, пора возвращаться, потом снова посмотрел на лук в руках распорядителя ритуала.
Артанин не станет боевым топором или мечом рубить дрова – это оскорбление для боевого оружия. Так же точно из боевого лука нельзя стрелять по зверям и птицам. В лучшем случае для этого есть особые стрелы: с тупым наконечником, но в его случае боевой лук нельзя брать в руки, пока не исполнится четырнадцать.
Но в руке этой твари сейчас легендарный лук Нимврода, о котором столько рассказывали в их доме мудрецы, знающие историю мира. Тцар Нимврод, по рассказам, был величайшим охотником на свете, ни один зверь не мог уйти от его стрелы. Однажды он вел свое неисчислимое войско через эти земли, но артане постоянно нападали на него по ночам. Наконец так обессилили и обескровили армию противника, что Нимврод едва-едва сумел убежать обратно с десятком телохранителей, бросив все, даже свой знаменитый лук. Его самого спасли только одежды, сшитые из кожи первозмея, соблазнившего Еву, а затем почти тысячу лет служившие Адаму и Еве.
Из этого лука, как он слышал в детстве, Нимврод пробивал даже каменные стены, а это значит, что и сам лук должен быть достаточно крепким…
А почему и нет, мелькнула дикая мысль. Рокош говорил, в моих жилах течет холодная кровь. Чтобы разъяриться, надо нечто большее, чем поссориться с кем-то…
Ему повезло, что увидел этот лук. Но дед Рокош говорил, что такая удача хоть раз в жизни стучится каждому, но редко кто открывает двери или даже поворачивает голову в ту сторону, зато всю жизнь жалуется, что ему не везет.
Он потихоньку пробирался вперед. Сердце стучало все громче и чаще, кровь разогревалась, тело начало распирать изнутри нечто свирепое, требующее немедленного выхода…
Глава 15
…Он почти упал в ручей, ледяная вода зашипела, превращаясь в пар, а он жадно хватал холодные струи широко раскрытым ртом, чувствуя, как обугленное внутренним жаром горло кричит от боли.
Ручей стал красным от крови, он вышел из него, затем снова вернулся, уже приходя в себя, встал на колени и плескал в лицо пригоршнями воду. Слипшиеся от чужой крови волосы наконец-то сперва встали торчком, потом разгладились, и он ощутил, что наконец-то отмыл и даже сам отмылся.
Пошатываясь и опираясь на лук, он выбрался из ручья. Тетива туго натянута, это на обычный нужно натягивать только перед стрельбой, а потом обязательно снимать и прятать, а это… лук Нимврода.
Он еще раз осмотрел отмытое до блеска древко. Ни царапины, хотя именно луком люто бил во все стороны, рассекая как прочный хитин дивов, так и мягкие тела тех, кто называл себя людьми.
Сердце все еще стучит учащенно, но жар спал, и хотя сердце еще бьется часто и так сильно, что душегрейка на груди подпрыгивает, однако он чувствовал, как ярость ушла бесследно, не осталось даже памяти, как он добыл этот лук и что для этого сделал.
Он вышел, щурясь от яркого солнечного света, прикрыл глаза ладонью. Мелизенда подпрыгнула, как белка на ветке, под которой вдруг появилась огромная собака.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
