“Пойду разыщу ее, — сказал Цяо себе. — Заодно и погляжу, как живет моя Соу-Фан. Если она сейчас встречается с кем-то еще — что ж, тем хуже для них обоих… Но вдруг у нее неприятности? Что, если она больна и не может прийти? Грех будет на мне, если я сам не приду к ней!”
Был срединный час вечера, мертвый час между днем и ночью. В сумерках, прислушиваясь к звону цикад, студент шел, не поднимая глаз.
Там, где дорога поворачивала к озеру, Цяо повстречались двое крестьян, торопившихся домой. Цяо спросил у них о Соу-Фан и Цзинь-лянь. Крестьяне не знали таких. Цяо пожал плечами и зашагал вдоль берега.
Тревожное чувство наполнило его. Сердце сжималось в груди и подсказывало, что надо бы возвратиться: не такое приближается время суток, чтобы гулять одному в странном месте. Разум уговаривал Цяо отыскать девушку, к тому же раньше и сам студент находил в ночных прогулках нечто романтическое.
Цяо ускорил шаги. Ласточки перестали кружиться над водой, стало совсем темно. Студент швырнул в озеро камень, но всплеск не развеселил, а испугал его. Кажется, Цяо мог оглохнуть от шороха собственной тени о сухую траву.
— Ничего, — подумал студент вслух, — мы еще посмеемся вместе с Соу-Фан над этим приключением!
Цяо внезапно замолчал и сам подивился тому, как незнакомо прозвучал его голос.
Студент представил лицо Соу-Фан, вспомнил ее походку, легкую, как шелест листьев платана в майский полдень, ее руки, знавшие так много о нем, и губы, умевшие больше, чем иные. Цяо стал думать о девушке как о любовнице, но не испытал прилива нежности, как бывало.
Хорошо бы взять ее в жены, думал Цяо. С такой подругой я сдам любые экзамены, причем сдам так, что обо мне узнают даже в столице. Что дальше? Шелковый халат чиновника, дети, молодость которых будет счастливее моей, а зрелость — полнее, друзья, с которыми за чашкой чая приятно потолковать о прелести строчек: “А я одиноко лежу у реки, на склоне вечерних лет…”
Студент смутно различил вдали длинную дамбу и, решив осмотреться, стал карабкаться на холм. Спотыкаясь и проклиная собственную неловкость, студент кое-как взобрался на вершину. Цикады звенели все нестерпимей. Цяо огляделся. В нескольких ли на востоке мерцали огоньки деревни. Ветер доносил лай собак, запах дыма. Больше всего на свете Цяо хотел бы сейчас оказаться возле человеческого жилья, обжигаясь, глотать рисовую похлебку и говорить с пропахшими землей людьми о простых вещах.
Студент подумал, что поиски Соу-Фан можно продолжить и завтра с утра, а сейчас хорошо было бы где-нибудь заночевать. Цяо припомнил, что неподалеку от Узорчатого моста проживает некий Ван Гун, тоже студент, пустейший болтун и игрок в кости. Цяо был с ним немного знаком, пару раз они выпивали в одной компании. Уж, конечно. Ван не откажет ему в ночлеге! Может быть, он и подскажет, где искать Соу-Фан.
Цяо хотел было вздохнуть с облегчением, но что-то заставило его задержать вздох в груди. Боясь пошевельнуться, студент прислушался. Странный звук, вроде “цзи-цзи”, приближался с той стороны холма, по которой Цяо поднялся.
Цикады неожиданно умолкли. Слышалось лишь дыхание студента и повторяющееся “цзи-цзи” уже совсем рядом.
Цяо вскрикнул и бросился вниз. Он скользил, падал, хватался за кусты, обдирая пальцы. Цяо почудилось, что все, происходящее с ним, не случайно, что оно имеет какое-то отношение к Стеклянному Шару, и молитвы, которые студент шепчет про себя, в данном случае бесполезны.
Цяо бежал, не останавливаясь, до самой дамбы. Взлетев на нее, он упал, обессиленный. Сердце выскакивало из груди, платье перепачкалось в желтой глине, лицо было исцарапано.
Отдышавшись, Цяо поднял голову. Взошла луна. Ее двойник дрожал на поверхности озера. Холм, с которого студент только что скатился, казался залитым молоком. Ни одна тень не шевелилась там.
Стараясь идти спокойно, не спеша, Цяо спустился с дамбы и направился к Узорчатому мосту. Студент чувствовал, что страх не отпустил его. Цяо с удивлением отметил, что походка его стала неестественно прямой, какой-то подпрыгивающей…
Тропинка круто повела вниз. Местность лежала как на ладони, вся освещенная. Вдалеке угадывался Узорчатый мост, на полпути к нему — гробница святого Вэя.
Если я дойду до камня на могиле хэшана, подумал студент, все будет хорошо. Я должен дойти до того камня не оглянувшись. Если со мной ничего не случится за это время, никто потом не сможет меня погубить!
Сзади послышались шаги. Студент остановился. Ничего.
Кровь тяжело стучала в висках. Цяо сдвинулся с места. Шаги возобновились. Студент сжал зубы и шел, не останавливаясь. До гробницы оставалось еще порядочно. Цяо взглянул на небо и вдруг понял, что никто за ним не гонится. Волны с глухим шлепаньем ударялись о берег, ветер гудел в сосновых ветвях.
Студент замер. Тут же откуда-то сбоку послышался плач ребенка или девушки — понять было трудно. Плач звучал то совсем отчетливо, то почти сливаясь с шумом деревьев, и тогда Цяо пытался убедить себя, что это ему лишь снится.
Иногда Цяо разбирал отдельные слова, кто-то окликал его по имени. Студента бросило в жар. Гадко щекоча, капли пота поползли по спине. Цяо узнал этот голос. Человек, которому он принадлежал, был давно мертв. По всей видимости, плакала его жена.
— Не трогайте меня, пожалуйста! — попросил Цяо. — Госпожа, не трогайте меня, что я сделал вам дурного?
Студент шел так быстро, как только мог. Рыдания достигли самых низких нот, плач перешел в рычание. Цяо угрожали, требовали оглянуться. Крики стали невыносимыми, и, когда студент понял, что не выдержит и посмотрит назад, внезапно оборвались.
Студента трясло, зубы стучали. Он почти бежал, обхватив голову руками и бормоча заклинания. До гробницы оставалось совсем немного.
Что-то непонятное творилось за спиной. Участок дороги, который Цяо проходил, переставал существовать. Звуки становились не звуками, а тенями звуков, темнота — подобием темноты. Дыхание студента рождало эхо, а эхо дыхания — само дыхание. Воздух пропитался землей. Студент почувствовал, что исчезает, и уперся руками в камень.
Мир вошел в свою колею, но Цяо больше не был Цяо. Тонкая, как комариное пенье, ныла в его душе смертельная тоска.
Поверхность гробницы еще сохранила дневное тепло. Цяо припал к ней щекой и стал молиться. Незаметно для себя он заснул. Во сне студент ясно ощущал присутствие Стеклянного Шара.
Незадолго до рассвета Цяо проснулся от холода. С озера поднимался туман. Комариное пенье в душе не прекращалось, но все происшедшее с ним Цяо готов был приписать дурному сну.
Поеживаясь, Цяо побрел куда глаза глядят. Звезды начинали мутнеть. Одна из них вдруг скатилась вниз, как показалось студенту — прямо в воду.
Цяо взглянул в ту сторону и различил слабый огонек. Он догадался, что свет горит в Храме На Средине Озера.
Студент поспешил туда. Его не волновало, кто находится внутри: сторож-монах, заблудившийся странник или конокрады с востока. Даже если Цяо и подстерегала там опасность, то она была земной, человеческой, а студент сейчас так же жаждал человеческого, как некогда пытался его избежать.
Когда Цяо добрался до Храма, луна скрылась за тучами. Войдя во двор, студент ощутил, как в нем с прежней силой заговорили предчувствия и страхи.
Храм оказался гулким и безжизненным. Толстый слой пыли покрывал стены. Пахло гнилым деревом, тиной. В поисках источника света Цяо пересек восточную галерею и, вспугнув выводок летучих мышей, вышел на западную. Свет горел в конце ее. На ватных ногах Цяо добрался до последней комнаты. Несколько секунд студент прислушивался, затем быстро перешагнул порог.
Посреди комнаты стояло два гроба. Крышка одного из них была сдвинута, с нее свисала полоска бумаги, на которой значилось: “Гроб с телом барышни Соу-Фан по прозвищу Ли-цин, дочери судьи округа Фэнхуа”, На крышке другого была надпись — “Цзинь-лянь”. Перед гробами висел зажженный фонарь в виде двух цветков пиона, так хорошо знакомый студенту.
Холодным ветром потянуло из коридора. Волосы на голове у Цяо зашевелились от звука знакомых легких шагов. Шаги остановились у входа в комнату. “Цзи-цзи”, — услышал студент. “Цзи-цзи”, — будто кто-то скребется в дверь, не решаясь войти. Цяо хотел закричать, но во рту мгновенно пересохло. Сердце оборвалось куда-то вниз, и, когда ледяные руки обняли студента сзади, он был уже мертв.
* * *
Ван Гун проиграл в кости больше семидесяти дяо. Пытаясь собрать необходимую сумму, он продал все, что мог, из имущества, но нескольких дяо все равно не хватало. Зная характер Ван Гуна, никто из друзей не рисковал давать ему в долг. Прикидывая, где бы раздобыть денег, Ван вспомнил о Цяо.
Придя в Минчжоу, он стал расспрашивать о студенте и не без труда нашел его дом. На стук в окно никто не откликнулся. Ван Гун стал звать Цяо, решив, что тот где-нибудь неподалеку. Старик-сосед вышел на шум и поинтересовался, что нужно Ван Гуну.
