Но сейчас она выспалась и отдохнула. Выйдя на террасу, она прищурилась от яркого света. Наверное, было бы более романтично, если бы она дождалась ночи, когда все отправятся спать. Но ей почему-то совсем не хотелось быть романтичной. До следующего кормления сына у них целых четыре часа, и она задумала отыскать Хантера, затащить его в какой-нибудь укромный уголок и провести все эти четыре часа самым неромантичным образом. А если он окажется на высоте, то удовольствие можно и продлить. Покормит Майкла Дэвида и снова вернется в объятия супруга.
Зайдя в аккуратный крохотный домик для гостей, куда, по словам Молли, отправился Хантер, Лина огляделась, но Хантера не нашла. И расстроилась. Если ей придется разыскивать его по всему ранчо, то время уйдет зря. И тут же услышала, как дверь за ее спиной щелкнула и закрылась. Повернувшись, она успела заметить, как Хантер для верности закрыл ее еще и на засов, чтобы их уж наверняка никто не потревожил. Она хотела сказать, что в этом нет никакой необходимости, но передумала, чтобы не портить ему удовольствие. Пусть чувствует себя ловким конспиратором.
Все ее великие планы обольщения мгновенно улетучились. Она увидела его потемневшие глаза, прочла в них неуемный голод и почувствовала, как подкосились колени. Он шагнул К ней. Она тоже сделала шажок к нему на ослабевших ногах. И мгновенно очутилась в его объятиях. Когда он поднял ее и жадно поцеловал, она обвила его стройные бедра ногами. В вихре страсти, захватившем и унесшем их куда-то в заоблачные выси, она запомнила одно – дрожащими пальцами он вынимает из ее волос шпильки и швыряет их на пол.
Лина подняла голову с подушки и взглянула на их еще сплетенные тела.
– Ты даже не снял башмаки.
Рассмеявшись и высвободившись из ее сплетенных рук, он уточнил:
– Я много чего еще не снял. Как и ты.
– Верно – Она разгладила руками юбки, задранные вверх, и тут спросила об очевидном: – Значит, ты поджидал меня здесь?
– Угу. – Усевшись на краешек кровати, он снял наконец башмаки.
– А я-то думала, что это я такая хитрая и ловкая. Уговорила Молли и Лори присмотреть за Майклом Дэвидом, а сама решила поохотиться за тобой. Молли даже сказала, что предполагает, но не уверена, что ты здесь. А сама небось прекрасно знала, что ты подстроил мне ловушку.
– Ты и правда охотилась за мной?! Честно? – Его губы растянулись в довольной улыбке.
– Конечно. У меня появились интересные мысли по поводу нескольких свободных часов. Решила провести их антиутонченно, предложить тебе активный отдых.
– Звучит интригующе. И когда начнем?
– Дурачок! Мы уже начали.
Отбросив рубашку на стул в углу, он спросил:
– И много у нас времени?
– Да часа четыре. – Она подложила руки под голову, наблюдая за ним, что всегда доставляло ей удовольствие.
– Тогда не будем терять ни минуты.
– Я бы не сказала, что мы потеряли хотя бы секунду. Растянув губы в усмешке, когда Хантер стащил с себя последнюю деталь одежды, Лина подумала: а знает ли он, насколько привлекателен?
– Ну, это была только закуска... – Он сел на кровать и начал деловито снимать с нее чулки. – А я задумал настоящий пир.
– Ого!
Босой ножкой она принялась медленно чертить круги на его обнаженной груди.
– Не слишком ли ты замахнулся? Пир для утонченных гурманов.
– Тебе нравится? – Отбросив в сторону ее чулки, он пощекотал ее миниатюрную ступню и улыбнулся, когда она, засмеявшись, отдернула ногу.
А когда его пальцы заскользили вверх по ее ногам, она едва не замурлыкала от удовольствия, а затем вскрикнула от неожиданности – он рывком сдернул с нее панталоны и швырнул через всю комнату.
– Какой ты неаккуратный, Хантер. Ты же испортишь их... – укорила его Лина.
– А они уже испорчены. Ты не поняла, что я только что разодрал их?
То же самое он проделал и с ее нижними юбками. Глядя, как обрывки юбки улетели в сторну стола, где и приземлились, она пробормотала:
– Ну-ну. Ты что-то очень нетерпелив сегодня.
– Если не ошибаюсь, я не одинок в этой компании. Закончив расшнуровывать лиф, он бросил и его поверх нижних юбок. Она хитро улыбнулась, когда и ее кружевная шемизетка вспорхнула вверх и шлепнулась на кресло.
Медленно, наслаждаясь каждым дюймом ее нагого тела, он готовился вволю насладиться отпущенным им временем. Его раскованность придала смелости и ей. Когда он наконец опустился на ее тело, она застонала от блаженства.
– Надеюсь, я убедил тебя, что куда разумнее не торопиться и растянуть удовольствие.
Взглянув на разбросанную по всей комнате одежду, она не смогла удержаться от смеха.
– Выглядит наша комната как гнездо разврата.
Его глаза словно приклеились к спелой ягоде ее соска, и он прошептал:
– А это выглядит чересчур соблазнительно. – Он лизнул сосок. – Боже, и целых четыре часа эта роскошь принадлежит только мне! А не этому несносному лакомке.
Она засмеялась, затем выгнулась под ним от острого удовольствия, когда он попробовал изобразить сосательные движения сына. Ее чувствительная грудь мгновенно среагировала, и хотя она только что покормила своего ненасытного сынишку, на соске тут же появилась капелька молока. Смущенная, она попыталась отодвинуться и оттолкнуть его. Но он не позволил ей этого.
– Мм, вкусно, – пробормотал он, медленно прокладывая дорожку из поцелуев к ее шее. – Теперь я еще больше завидую этому маленькому чертенку.
Не закрывая глаз, она с удовольствием смотрела, как он дразнит ее губы быстрыми и мягкими поцелуями.
– Он будет таким же смуглым, как и ты, – сказала она. – Смуглым и опасным.
Он расхохотался. Господи, до чего же она прекрасна! Наверное, она останется такой и в восемьдесят лет, подумал Хантер. Таким чертам лица идут седые волосы. Так что она всю жизнь будет красавицей. И такой же скрытной, подумал он и вздохнул. Иногда он видел в ее глазах бесконечную нежность, и тогда ему казалось, она вот-вот скажет эти слова, и надежда вспыхивала в нем с новой силой. Но такие моменты были краткими и мимолетными. Иногда, когда они лежали в объятиях друг друга, обессиленные от пережитого вместе экстаза, он чувствовал себя вором, вломившимся в ее сердце так же нагло, как в банк Клейвилла, чтобы украсть то, что ему не принадлежало. Но он вовремя спохватывался, объясняя эти приступы чувствительности тем, что любовь сделала из него сумасшедшего с живым воображением.
– Я опасен?
– Ммм, особенно когда без одежды. У меня развилось очень неприличное чувство: мне нравится смотреть, как ты раздеваешься.
Она заметила, как вспыхнули и потемнели его глаза. Ему явно нравилось, когда она признавалась в таких вещах. Она вспомнила, что чувствовала сама, когда он говорил с ней так же откровенно. Это заставляло ее краснеть. И до боли желать его. Интересно, может быть, и его можно довести до такого же состояния? Она положила ладони на его напрягшиеся ягодицы и погладила их.