А отчего, позвольте спросить, они об этом не задумываются? Отчего так охотно берут, ничего или почти ничего не давая взамен? Разве не знает каждый ученик уездного училища, что все богатство общества заключается в труде? что если часть средств отделяется на создание умственного капитала, то капитал этот должен приносить обществу хорошие проценты, иначе общество будет постоянно терпеть убытки, приближаясь к окончательному разорению? что такое разорение называется падением цивилизации? что, наконец, такие примеры уже бывали в истории?
Все это нашим начитанным потребителям, разумеется, известно. И если все-таки слишком многие из них продолжают преспокойно извлекать причитающуюся им выгоду из существующего порядка вещей, то это означает только, что эту выгоду — кратковременную, сиюминутную, личную, в сущности мнимую — они предпочитают всему остальному, полагая, будто судьба целого общества их не касается. А то, что подобное убеждение распространено повсеместно, в свою очередь означает, что мы просто-напросто глупы, что огромное большинство наших мозгов работает кое-как и вырабатывает в двадцать раз меньше дельных мыслей, чем могло бы выработать при нормальной и нисколько не изнурительной деятельности.
Оно и понятно: когда человек спит, он не может работать умом; когда Иван Сидорович ремизит Степана Парамоновича за зеленым сукном, он не может работать умом. В обществе, устроенном, как наше, где одним удается целую жизнь спать или играть в карты, и притом не умереть неизбежно с голоду, а другим, наоборот, под страхом голодной смерти приходится до отупляющего изнеможения работать руками, — в таком обществе нет запроса на умственный труд, нет и побудительной причины учиться мыслить.
Личности, обладающие здоровым и нормальным мозгом, но живущие и умирающие без пособия этого органа, встречаются у нас на каждом шагу и доказывают своим существованием ту несомненную истину, что время полного господства головного мозга над явлениями человеческой жизни наступит еще очень не скоро…
Что же получается? Даны два громадных факта, из которых вытекают все наши отдельные неприятности и огорчения. Во-первых, мы бедны, а во-вторых, глупы. Факты эти связаны и составляют как бы заколдованный круг. Бедны мы именно потому, что глупы, а глупы — потому что бедны.
Где же выход? Вы говорите: нужны учителя, врачи. Но какие же врачи исцелят страну от этого двойного недуга? Нет. Вы ошибаетесь. Нужны — реалисты.
Нужны люди, умственный труд которых весь подчинен одной великой и немечтательной цели: уменьшить массу человеческих страданий и увеличить массу человеческих наслаждений. Стоило бы выразиться точнее, но журнальное дело в России связано с некоторыми неудобствами, и потому довольно с нас и того разъяснения, что все великие цели могут заключаться только в том, чтобы улучшить, так или иначе, положение той или иной группы человеческих существ. А о какой именно группе идет речь, — этого читатель, вероятно, еще не позабыл. Впрочем, если угодно, отважимся на еще одно определение: всеми действиями, всеми занятиями, всею жизнью реалистов руководит идея общей пользы, или — что то же самое — общечеловеческой солидарности. Реалист и в самом деле может быть врачом, учителем, даже капиталистом (разве капиталист не человек? разве он лишен головного мозга?), естествоиспытателем, журналистом, — кем хотите, лишь бы его работа направлялась на осуществление этой высшей цели, проникнута была этой руководящей идеей.
Только при этом условии реалист может воздействовать на общество, в котором живет. Что же он может, спросите вы, сделать для общества, помимо своей специальности? А вот что: воспитывать единомышленников. Грубо говоря — вербовать окружающих в реалисты. Пусть каждый человек, способный мыслить и желающий служить обществу, действует собственным примером и своим непосредственным влиянием в том самом кружке, в котором он живет постоянно. Учитесь сами и вовлекайте в сферу ваших умственных занятий братьев, сестер, родственников, товарищей, всех тех людей, которых вы знаете лично и которые питают к вашей особе доверие, сочувствие и уважение. Такая деятельность внутри собственного кружка многим покажется чрезвычайно скромною и даже мизерною, — этим-то она и хороша; меньше вызовет шуму, зубовного скрежета, филистерских стенаний… а под конец и окажется, что младшие братья и дети самых заклятых ретроградов сделались реалистами!
А когда реалистов станет много… О, тогда жизнь пойдет уже другая. Общественное мнение, если оно действительно сильно и разумно, просачивается даже в те закрытые лаборатории, в которых приготовляются исторические события. Искусные химики, работающие в этих лабораториях, живут все-таки в обществе и незаметно для самих себя пропитываются теми идеями, которые носятся в воздухе. Иногда общественное мнение действует на историю открыто, механическим путем (можно ли сказать яснее?). Но, кроме того, оно действует еще химическим образом, давая незаметно то или другое направление мыслям самих руководителей. Ну а внутренняя сторона истории, то есть экономическая деятельность, почти вся целиком находится в руках общества. Разбудить общественное мнение и сформировать мыслящих руководителей народного труда (из тех же капиталистов!) — значит открыть трудящемуся большинству дорогу к широкому и плодотворному умственному развитию!
Уф! Как видите, задача поддается решению. Есть такие люди, такие книги, которые выучивают нас думать. Надо, чтоб таких людей и книг у нас было как можно больше. В этом альфа и омега общественного прогресса.
Осталось только выяснить, какие препятствия более всего мешают воспитанию реализма. Главных препятствий оказывается два: невежество и эстетика. Как бороться с невежеством, мы уже говорили. Популяризирование науки составляет, без малейшего преувеличения, самую важную, всемирную задачу нашего века. Хороший популяризатор, особенно у нас, в России, может принести обществу гораздо больше пользы, чем даровитый исследователь.
Что же касается до эстетики…
Видите ли, я был не прав, утверждая в «Очерках из истории труда», будто наука и искусство — занятия безвредные. Необходимо было сказать так: настоящая наука, настоящее искусство — полезны, а поддельные — безусловно вредны. В основание реалистического взгляда на эти вещи следует положить, думаю я теперь, мысль благородного мечтателя Пьера Леру. «С высшей точки зрения, — говорит он, — поэтами можно назвать тех людей, которые, из эпохи в эпоху, раскрывают перед нами страдания человечества, а мыслителями — тех людей, которые отыскивают средства облегчить и исцелить эти болезни».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
