Учитывая немецкие стремления к деколлективизации — очень осторожной — сельского хозяйства, советское правительство постаралось обеспечить себе поддержку крестьянства. Эта задача была особенно трудной. Каковы бы ни были намерения государства, ему было необходимо изымать (что, естественно, власти популярности не прибавляло) все большую часть урожая в экономической обстановке, которая сильно усложнилась из-за сокращения числа колхозников, реквизиции армией большей части лошадей, полного прекращения производства тракторов и другой сельскохозяйственной техники, что привело к падению производительности труда в сельском хозяйстве почти на 40%. Для компенсации невероятно низких закупочных цен, которые не покрывали и четверти себестоимости почти всей продукции коллективных хозяйств, сокращения размеров натуральной оплаты труда колхозников до 75%, местным властям, сильно ослабленным к тому же уходом на фронт большей части из 200 тыс. сельских коммунистов, пришлось разрешить ббльшую свободу в реализации крестьянами продукции их подсобных хозяйств. В условиях карточной системы и растущего недостатка продуктов колхозный рынок заметно активизировался, обеспечивая 50% потребления продовольствия горожанами (против 20% накануне войны) и 90% денежных доходов колхозников. В такой ситуации равнодушие крестьян к коллективному труду не могло не расти, и участие крестьянства в общих усилиях страны обеспечивалось при помощи ставки на личные интересы колхозника. Это было признанием слабости проводившейся с начала 30-х гг. политики и крупной уступкой крестьянству.
Ослабление политического и идеологического контроля ради экономической эффективности наблюдалось и на промышленных предприятиях. Прекращение разного рода «политических собраний» в рабочее время сопровождалось передачей организационных и кадровых вопросов в исключительное ведение технических руководителей. Схожим образом, хотя и с некоторым запаздыванием, события развивались и в армии после ликвидации института политических комиссаров. На службу патриотической и национальной пропаганде были мобилизованы все литературные и художественные формы. Идеологический контроль был смягчен, многие писатели, поэты и композиторы, до войны вынужденные молчать, получили возможность публиковать свои произведения при соблюдении единственного критерия — их патриотической направленности. Известное ослабление политического и идеологического контроля выразилось также в массовом привлечении в партию с августа 1941 г. «всех отличившихся на поле боя». За годы войны в партию вступили 4 млн. советских граждан, в основном военные из действующей армии, привлеченные лозунгами патриотизма и борьбы за свободу Родины. В начале 1945 г. ВКП(б) насчитывала более 5,7 млн. членов.
Утверждению идеологии, во все большей степени исходившей из идей патриотизма и народности, сопутствовала возрастающая персонификация высшей власти на вершине государственной иерархии. Начало этому процессу положила концентрация всех полномочий, гражданских и военных, в руках Сталина. Заменив 6 мая 1941 г. Молотова на посту председателя Совета Народных Комиссаров, Сталин впервые с 1917 г. соединил традиционно разделенные партийную и государственную власть. С началом войны он возглавил ГКО, Ставку Верховного Главнокомандования и Народный комиссариат обороны, а затем произвел себя в Маршалы и Генералиссимусы. Выправляя сильно пошатнувшееся вначале положение (во многом из-за собственных ошибок), Сталин сумел, благодаря победам Красной Армии, особенно под Сталинградом, и росту своей популярности на международной арене, стать воплощением вновь обретенной национальной гордости. Его личность отождествлялась с высшей ценностью — Родиной, и солдаты шли в бой с криком: «За Родину, за Сталина!» Ни разу не побывав в войсках на фронте или в тылу, он сумел заставить народ поверить в свою непогрешимость, рассеять сомнения и горечь предшествующих лет, свалить на подчиненных ответственность за совершенные ошибки.
Наконец, последний аспект эволюции в идеологической и политической сфере, привлекший в то время всеобщее внимание, заключался в очевидном отмежевании советского руководства от идеи мировой революции и в упразднении Коминтерна — основного орудия подрывной политической деятельности СССР, единодушно осуждавшегося в предвоенные годы международным сообществом 15 мая 1943 г. Сталин распустил эту организацию, которая, как он объяснил, «выполнила свою миссию». Этот акт был призван лишить почвы утверждения фашистской пропаганды о стремлении Москвы вмешиваться в жизнь других государств и даже большевизировать их, объединяя различные течения движения Сопротивления в оккупированных странах. Несколько месяцев спустя революционная песня «Интернационал», с 1917 г. служившая гимном СССР, была заменена гимном во славу Родины и Сталина. Распуская Коминтерн, Сталин, конечно, уступал давлению, оказываемому на него союзниками, но вместе с тем он уже думал о послевоенной перспективе и стремился устранить с пути европейских компартий, во многих странах стоявших перед реальной перспективой прихода к власти, препятствие, которым могло бы стать всякое обвинение в том, что они являются агентами Москвы.
Идеологическим изменениям, произошедшим в годы войны, была суждена более или менее продолжительная жизнь. Так, новые отношения между государством и Русской православной церковью, упор на всенародное единство вокруг идеи советской Родины, наследницы великого русского государства (эта тема уже обозначилась до войны), возрастающая персонификация власти станут устойчивыми элементами идеологии в послевоенный период. В других аспектах эволюция оказалась более эфемерной, как в случаях ослабления идеологического контроля над интеллигенцией и экономического — над крестьянством. Война заставила частично отказаться от волюнтаристских методов в хозяйственной сфере, что проявилось в росте роли свободного рынка и терпимости по отношению к мелкотоварному производству. Этому «дрейфу в сторону консенсуального правления» (Ж.Сапир), составившего наряду с национализмом и патриотизмом один из основных элементов национального согласия во время войны, предстояло закончиться с возвращением к миру.
IV. К ПОБЕДЕ (ЛЕТО 1943 — МАЙ 1945 Г.)
1. Тегеранская конференция
В конце 1943 г., после произошедшего под Курском перелома на советско-германском фронте, высадки англо-американского десанта в Италии и свержения режима Муссолини, началось радикальное изменение политической и военной обстановки в мире, Теперь, когда победа стала реальной перспективой, союзники решили улучшить координацию своих действий и определиться в намерениях в отношении послевоенного устройства Европы. С этой целью для подготовки встречи глав трех государств в октябре 1943 г. в Москве было проведено совещание министров иностранных дел. Три союзные державы подтвердили свою решимость вести войну до безоговорочной капитуляции противника и продолжить в мирное время сотрудничество, родившееся в 1941 г. Было решено создать Консультативную комиссию для определения условий капитуляции противника и Консультативный комитет по Италии. Советская сторона, признавшая генерала де Голля в качестве «представителя всех свободных французов», добилась исключения из обсуждения проекта, согласно которому освобожденная французская территория должна была управляться Командованием союзных войск. Несмотря на свои колебания, Великобритания дала согласие на упрочение советско-чехословацких отношений, которое выразилось в заключении договора о сотрудничестве, подписанного с Бенешем 12 декабря в Москве. По этому случаю Сталин заметил, что солидарность славянских народов всегда присутствовала в истории России.
На проходившей с 28 ноября по 1 декабря 1943 г. Тегеранской конференции Черчилль, Рузвельт и Сталин, который согласился наконец выехать на несколько дней за пределы СССР, впервые собрались вместе. Уже на этой встрече, за пятнадцать месяцев до более известной Ялтинской конференции, началось определение будущего послевоенной Европы. Ловко играя на чувстве вины западных союзников по поводу открытия давно обещанного и постоянно откладываемого настоящего второго фронта и на разногласиях между США и Великобританией, Сталин добился нужных ему решений по ключевым вопросам:
— обещания англо-американской высадки во Франции не позднее мая 1944 г.;
— переноса границ Польши на запад до Одера и, следовательно, признания, пусть для начала неофициального, западными союзниками «линии Керзона» в качестве будущей восточной границы Польши;
— признания советских притязаний на Кенигсберг, никогда в истории не принадлежавший России;
— признания аннексии прибалтийских государств как акта, произведенного «согласно воле их населения».
