3. Возврат к волюнтаризму
Возвращение к принудительным и волевым методам в промышленности началось в 1946 г., когда из-за трудностей перехода на мирную продукцию спад промышленного производства по сравнению с предшествующим годом достиг 17%. Сразу после окончания войны заметно возросла текучесть рабочей силы на предприятиях, как и в 30-х гг. В 1946 г. было принято несколько постановлений, пытавшихся закрепить на предприятиях рабочих, которые в поисках лучших условий труда переходили с места на место, пользуясь недостатком рабочей силы. В том же году был официально подтвержден принцип сдельной оплаты труда; что же касается норм выработки, то они были несколько раз произвольно увеличены. В 1947 г., ободренное хорошими экономическими результатами, правительство решило увеличить ряд показателей пятилетнего плана. 1948 год был ознаменован появлением новых грандиозных проектов, в том числе «Сталинского плана преобразования природы» (предусматривавшего среди прочего создание искусственного моря в Западной Сибири и плотины через Тихий океан, чтобы отвести холодные течения от сибирских берегов), и проектов строительства крупных гидростанций. За смертью Жданова, увольнением Вознесенского, вскоре без суда расстрелянного (1949 г.), и его сотрудников из Госплана последовал пересмотр четвертого пятилетнего плана и принятие сверхволюнтаристских установок экономического роста. Если группа Вознесенского пыталась создать относительно сбалансированный план, в рамках которого экономика могла бы развиваться гармонично, то их преемники вернулись к опробованной в 30-х гг. политике приоритетов, которая предоставляла преимущество отдельным «крупным проектам» и отраслям (прежде всего тяжелой промышленности), консервируя низкий уровень жизни населения.
В 1947/48 — 1952/53 гг. были воспроизведены те же экономические явления и тот же цикл, что и в 30-х гг. Сначала взрывоподобный рост инвестиций, которые достигали в среднем за год 22% национального дохода против 17% в довоенный период, далеко выходя за предусмотренные планом показатели. Как и во время первой пятилетки, огромное число анархически начатых новостроек остались незавершенными. Инвестиционный бум, раздуваемый больше директорами предприятий, чем планирующими органами, сопровождался инфляционными явлениями, связанными с дефицитом, трудностями в снабжении и перекосами в оплате труда, а также очень высоким ростом спроса на рабочую силу со стороны предприятий, больше озабоченных максимальным увеличением числа работающих и парка оборудования, чем созданием условий для повышения производительности труда. В результате количество работающих увеличилось на 8,5 млн. человек, в то время как план предусматривал прибавку в 4,8 млн. Прием на работу в промышленности в 70 случаях из 100 происходил «у ворот предприятий», что недвусмысленно свидетельствовало о провале централизованной и «плановой» системы в области занятости. Как и до войны, большинство новых рабочих (60% из 7 млн.) были выходцами из деревни. Приток неквалифицированной рабочей силы привел к кризису в организации труда, во многом напоминавшему тот, что разразился в стране в годы двух первых пятилеток. Его проявлениями стали относительно низкий рост производительности труда (в среднем 6% в год за четвертую пятилетку), такие «негативные явления», как увеличение числа прогулов, сохранявшаяся текучесть рабочей силы, брак, проблемы производственной дисциплины и т.д., а также попытки пропаганды «передового опыта» и «героев труда». Как ив 1935 — 1937 гг., был инициирован подъем стахановского движения. «Стахановым четвертой пятилетки» стал А.Филиппов — каменщик, участник социалистического соревнования за восстановление городов, разрушенных во время войны. Как ив 1935 — 1937 гг., этот эксперимент встретил сопротивление инженеров и техников, понимавших, что всякий рекорд ведет к дезорганизации производства, да и простых рабочих, для которых очередной «трудовой подвиг» оборачивался произвольным и всеобщим повышением норм выработки.
Обновление рабочего класса за счет притока сельских жителей сопровождалось заметным социальным продвижением квалифицированных рабочих и молодых горожан. С 1947 по 1953 г. около 4 млн. человек получили высшее и среднее специальное образование. Из них 1,5 млн. были рабочие, ушедшие с производства для получения образования в профтехучилищах или вузах. Для этих рабочих личное продвижение частично компенсировало сохраняющиеся жизненные трудности. Относительная нехватка рабочей силы, в связи с сокращением вследствие войны активного населения на одну шестую, привела к росту номинальной зарплаты в течение всего периода 1945 — 1953 гг., составившего 8% в год в 1945 — 1950 гг. и 2,3% в год в последующем. Однако, учитывая сильнейший дефицит, о котором свидетельствовала значительная разница между рыночными и государственными ценами, и исходя из того, что государственная розничная торговля не покрывала все потребности, рост стоимости жизни значительно опережал увеличение зарплаты. Анализ потребления показывает, что в городах уровень жизни 1928 г. (едва приблизившийся к уровню 1913 г.) был достигнут только в 1954 г., а уровень 1940 г. (более низкий, чем в 1928 г.) — в 1951 г.
Попробуем подвести итоги. В сельском хозяйстве, после катастрофы 1946 г. и впечатляющего рывка 1947 г., в последующем темпы роста оставались очень скромными. Хронические трудности деревни были вызваны главным образом антиколхозной политикой правительства, которая подавляла любую инициативу и толкала наиболее предприимчивых к бегству в город, несмотря на очень жесткое законодательство, сурово наказывавшее крестьян, фактически являвшихся гражданами второго сорта, за их «отступничество».
В промышленности фаза быстрого роста (1947 — 1948 гг.) и даже «перегрева» (1949 — 1950 гг.) затем сменилась фазой явного замедления, длившейся до 1954 г. Начиная с 1948 г. промышленность в полной мере испытала трудности, вызванные сверхволюнтаристским пересмотром показателей четвертого пятилетнего плана. Это напоминало динамику обострения экономических и социальных конфликтов 30-х гг.: распыление капиталовложений, идя навстречу требованиям директоров предприятий, дезорганизация производства из-за всевозможных дефицитов, расстройство финансов, рост незавершенного строительства, отсутствие действенного контроля за деятельностью директоров (вследствие чисток, обрушившихся на Госплан в 1948 — 1949 гг.), напряженность в среде рабочего класса.
Возврат, иногда даже в карикатурной форме, к схеме развития 30-х гг. был теоретически обоснован Сталиным в его последней работе «Экономические проблемы социализма в СССР». Исходя из традиционного тезиса, согласно которому закат капитализма делает последний агрессивным и опасным, Сталин утверждал, что преимущественное развитие тяжелой промышленности и ускорение процесса преобразования сельского общества в сторону все более огосударствленных и «социалистических» форм собственности и организации труда (совхозы) должны были оставаться двумя приоритетами советской экономической политики. Сталин специально уточнял, что колхозы — переходная структура — не должны были, хотя они этого и желали, получить возможность выкупать МТС и владеть своей собственной техникой. Если бы это произошло и они стали бы собственниками своих средств производства, это означало бы шаг назад в «степени коллективизации» сельского хозяйства! Выступая против сторонников того, чтобы цены (особенно на сельхозпродукты) основывались на реальной стоимости, Сталин возражал против любой уступки рынку, превозносил замену денежных платежей продуктообменом и систематическое снижение розничных цен, что обрекало колхозы, которые, кстати, не освобождались от необходимости капиталовложений, на убыточность.
Возврат к модели развития 30-х гг. вызвал значительные экономические потрясения, резко ухудшившие в 1951 — 1953 гг. все хозяйственные показатели, и серьезную напряженность в обществе. К последней добавились ужесточение политических и идеологических мер, а также усиление международной напряженности на фоне сложного переплетения взаимодействующих сил. Период 1945 — 1953 гг., отличавшийся большой цельностью, воспринимается сегодня как логическое завершение, итог экономической и политической линии, проводившейся после отказа от нэпа.
II. УСИЛЕНИЕ КОНТРОЛЯ ВО ВСЕХ СФЕРАХ
1. «Одергивание» национальностей
Если в экономической области война привела к ограничению волюнтаристской практики, то в идейно-политической сфере она вызвала ослабление надзора, увеличила число неконтролируемых идейных движений, особенно среди тех, кто в течение нескольких лет находился за пределами системы (в оккупированных районах или в плену), в национальной среде и интеллигенции.
С возвращением к мирной жизни власти попытались, действуя чаще всего жестко, восстановить контроль над умами. Обращение с военнопленными, репатриированными в СССР, уже с лета 1945 г. свидетельствовало об ужесточении режима. В целом только около 20% из 2 млн. 270 тыс. репатриированных военнопленных получили разрешение вернуться домой. Большинство же бывших военнопленных были или отправлены в лагеря, или приговорены к ссылке минимум на пять лет или к принудительным работам по восстановлению разоренных войной районов. Такое обращение было продиктовано страхом, что рассказы репатриированных о пережитом будут слишком расходиться с тем, что официально выдавалось за правду. Показательно, что в июне 1945 г. сельские органы власти получили инструкцию установить в деревнях на видном месте щиты с надписями, предупреждавшими, что не следует верить рассказам репатриированных, так как советская реальность неизмеримо превосходит западную. Это уведомление имело целью морально изолировать репатриированных и заставить людей подозревать их в предательстве.
