него вдруг показалась голова моего кота.
— Баксик! — воскликнула я. — Как же так? Ну ты даешь… Мы тебя чуть не выкинули на помойку.
Я схватила кота на руки, прижала к себе и представила, что бы могло быть, если бы он не проснулся и не высунулся из мешка.
За котами можно наблюдать целыми днями, изучать их повадки и не переставать поражаться, насколько они умные животные, но их непосредственность и любопытство порой зло играют с ними. Вспоминаю, как тот же Баксик однажды попал в еще более страшную ситуацию.
В тот день у меня было много разных встреч, и, получив от Сбербанка эсэмэс, что моя карта готова, я решила сразу положить на нее деньги, открыла сейф, вынула то, что мне было нужно, и в этот момент зазвонил телефон, я ответила, закрыла сейф и, продолжая говорить по телефону, вышла из квартиры. Часа три меня не было дома.
Вернувшись, я расположилась у телевизора на диване и вдруг услышала приглушенный кошачий писк, он был протяжный, но тихий, я даже вышла на балкон и посмотрела вниз, было ощущение, что где-то плачет котенок, но на улице оказалось тихо. Я опять легла и снова услышала тот же жалобный голосок. Тогда я позвала дочку и попросила послушать, глюки у меня или нет. Она прислушалась, и в этот момент раздался все тот же приглушенный кошачий крик. Мы стали с ней открывать все шкафы и заглядывать во все укромные места. То, что кот сидит в сейфе, мне даже в голову не могло прийти. Писк продолжался, кота нигде не было, и тут мы с дочкой, как по команде, посмотрели друг на друга.
— Да ладно, мам… Серьезно? — смотря на меня, с удивлением произнесла Яна.
— Не может быть… — сказала я и открыла сейф…
Тут же из него показалась серая физиономия, и кот, потягиваясь, вышел на свободу.
Мы с дочкой схватили его и жалели без остановки, пока он просто не вырвался из рук. С тех пор он перестал проявлять интерес к сейфу, а я теперь всегда заглядываю внутрь, прежде чем закрыть.
Мой юбилей
Несколько лет я не общалась ни с кем из группы «Мираж», какими бы теплыми ни были мои отношения с ребятами до этого. Всем гитаристам и танцорам это было запрещено.
Но в день, когда мне исполнилось 50 лет, раздался звонок от Игоря Иншакова, нашего гитариста. Видимо, там стало спокойнее, что ли, все-таки со времени моего ухода прошло четыре года.
Он с женой Светланой поздравил меня с днем рождения. Я не ждала такого звонка, очень обрадовалась и пригласила их на празднование в ресторан, обещав оставить им два места за столиком.
— Надумаете, приходите, — сказала я.
Они пообещали подумать
Через два дня они перезванивают и говорят, что придут.
Вечер прошел великолепно — море подарков, цветов, гостей — это был самый лучший мой день рождения. На следующий день в социальных сетях и прессе появились фотографии с моего мероприятия. После следующего концерта «Миража» Сергей Лавров, ничего не объясняя, собрал всех и объявил:
— Давайте поаплодируем, сегодня последний раз с нами выступал гитарист Игорь Ишаков.
Музыканты и танцоры не то что не смогли зааплодировать, все были поражены, хотя никто не спросил, почему его увольняют.
Игорь посмотрел на всех и сказал:
— Хорошо, спасибо, до свидания…
Через несколько дней после дня рождения меня снова пригласили с концертом в Уссурийск. Я попросила один день перед выступлением на адаптацию. Директор этого ДК, очень хороший наш друг, говорит:
— Хотите в баньку?
— Да, хотим.
Он везет нас в маленькую, уютную гостиницу. Мы знакомимся с ее прекрасными хозяевами. Оказывается, эти люди держат огромный заповедник с оленями, верблюдами, лошадьми, волами и многими другими животными. Они нам и говорят:
— А хотите побывать практически на сафари? Это оставит неизгладимые впечатления.
— Конечно, хотим.
В маленьком деревенском магазине ребята взяли три мешка горячего хлеба. Меня там узнали продавщицы, стали фотографироваться. Когда мы приехали в заповедник, владелец гостиницы начал подзывать оленей непонятным для меня языком. Смотрю, из кустов один олень выходит, потом второй, третий, пятый, десятый, двадцатый — и все идут к нам. Мы все были в замешательстве: куда прятаться, на нас бегут олени с рогами! Они подбежали достаточно близко, раз — и остановились. Хозяин им кидает хлеб, они едят.
— Подожди, не кидай, дай хлеб Наташе в руку, — говорит он Лиону, — сейчас они обвыкнутся и сами подойдут.
Я разламываю буханку хлеба и говорю:
— Кушайте, мои хорошие, кушайте, мои красивые!
Они не боятся, берут с рук. Лион начинает фотографировать. Восторгу не было предела. Потом он нам показал самых больших владимирских тяжеловозов. Я диву даюсь от увиденного и невероятной доброжелательности этих людей. А Лион вдруг говорит:
— У Наташи недавно был юбилей. Давайте мы сфотографируемся на фоне какого-нибудь коня. Как будто вы ей его подарили.
— А зачем «как будто»? Мы сейчас подарим Наташе лошадь, нам несложно. Идемте, Наташенька, выбирайте!
Я бросила на Лиона негодующий взгляд, и он воскликнул:
— Ой, что же я сказал-то!
— Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь.
Мы заходим в конюшню:
— Вот жеребята, выбирай.
Я растерялась, а взрослые лошадки подходят, ребята их хлебом кормят, и они не боятся.
— Я не знаю.
Хозяин говорит:
— Зато я знаю, какую тебе надо лошадь, идем. Мы прошли в самый конец конюшни, где стоял черный жеребенок с белыми сапожками.
Хозяин стал объяснять:
— Он еще маленький. Ему только год и восемь месяцев, он у нас такой один — чтобы завести такую породу шайр, мы привозили жеребца из Шотландии. Это самый большой тяжеловоз в мире, который в холке достигает 2,5 метров. Забраться на него без лестницы практически невозможно. Мы купили его в 2000 году за много миллионов рублей, связали с нашей владимирской тяжеловозихой, и родился этот жеребенок, но папа, к сожалению, погиб. После того как мы его повяжем, он будет вашим. Завтра мы подготовим все документы, чтобы вы не думали, что все голословно. Как вы хотите его назвать?
— Руслан, — почему-то выпалила я. Наверное, мне это имя навеяла сказка о Руслане и Людмиле.
— Хорошо, пусть будет Руслан. Захотите, потом перепишем. Мы начнем его приучать к рукам, к седлу, так что вы тоже где-то занимайтесь, чтобы, когда будете к нам приезжать, смогли на нем ездить, он будет к вам привыкать.
— Я не так часто буду приезжать, чтобы он привыкал, — сказала я.
— Ничего страшного, лошади очень умные. Мы ему объясним,
