Существовало несколько вариантов «царского крещения». Первый был связан с рассмотрением прошения родителей ребенка о возможности крещения их сына (дочери) особой Императорской фамилии. Если чиновники Министерства Двора после соответствующей проверки считали возможным допустить процедуру крещения, следовал доклад царю. Второй заключался в личной просьбе близких к царю дворцовых служителей, непосредственно обслуживавших царскую семью. Как правило, использовался именно этот вариант.
Примечательно, что возраст царственной особы большого значения для крестившего младенца не имел. Имел значение статус. Например, в 1798 г. двухлетний великий князь Николай Павлович, будущий Николай I, стал крестным отцом двух младенцев. Конечно, крестил младенцев не двухлетний мальчик, в кто-то из его окружения «по доверенности». В документах значится, что в 1798 г. из его средств было выдано 100 руб. надворному советнику «российского языка учителю за крещение у него Его Императорским Высочеством младенца». А через некоторое время шталмейстер получил от имени великого князя 400 руб. в подарок за крещение ребенка423.
В последующие годы число крестников Николая I постепенно увеличивалось. В 1801 г. мундкох Фридрих Друбновский получил стандартные 100 руб. в подарок за крещение у него младенца424. В апреле 1807 г. ювелиру Дювалю выплатили 350 руб. «за золотую гребенку, пожалованную коллежскому асессору Баранову за крещение у него младенца»425. В 1810 г. вновь последовали выплаты ювелиру Дювалю за бриллиантовые перстни, которые дарили родителям крестников426. В январе 1845 г. дворцовому гренадеру Данилову «на крестины» выдали 50 руб.427
Выгоды от «царского крещения» оказывались настолько очевидны, что самые разные люди стремились сделать правящего императора крестным своего ребенка. Поток подобных прошений был настолько значительным, что вынудил Николая I принять решения на законодательном уровне. Поводом для принятия подобного решения стала просьба титулярного советника Щукина, работавшего старшим экспедитором одного из департаментов Государственного контроля. Просьба титулярного советника рассматривалась в октябре 1825 г. Комитетом министров, который принял решение – отказать, но довести просьбу чиновника до сведения императора (перестраховались!). В январе 1826 г. (в разгар следствия по делу декабристов!!!) Николай I принимает решение «впредь подобных просьб в Комитет не вносить; ибо Его Величество предоставляет себе изъявлять соизволение на восприятие от купели детей таких только лиц, кои лично известны Его Величеству»428. С этого времени члены императорской семьи крестили только младенцев «лично известных им лиц».
Однако даже в принятый закон пришлось через короткое время вносить изменения. Это связано с тем, что императора по должности окружало множеством людей, у которых, естественно, рождались дети и они, как лица «лично известные императору», считали себя вправе пригласить Николая I на крестины своего ребенка в качестве крестного отца. Поэтому в 1836 г. принят закон, в котором предлагалось «представления о Всемилостивейшем восприятии от купели детей штаб и обер офицеров, делать сколь можно реже»429.
Иногда члены императорской семьи крестили целые семьи. Например, крестным отцом старшего сына официанта Дмитрия Пруссакова был Александр III, дочери – императрица Мария Федоровна, младшего сына – великий князь Михаил Александрович. Все трое детей лакея I разряда Егора Комарова также были крещены императорской четой.
На 1900 г. по спискам Министерства Двора на учете состояли 21 крестник и крестниц высочайших особ. В основном это были дети служащих при дворце. Большая часть крещений была связана с именами Александра III (10 чел.) и императрицы Марии Федоровны (6 чел.), но среди крестных упоминается и великая княжна Ольга Александровна (2 чел.) и великий князь Михаил Александрович (3 чел.). Среди родителей преобладали лакеи I разряда (5 чел.), которые непосредственно обслуживали царскую семью. Но были и официант, фейерверкер, канцелярские чиновники, казенный десятник, младший надзиратель, присяжный при церкви430.
Страницы из Метрической книги церкви Дворцового ведомства с записью о крещении Александры Невдаховой
При Николае II эту традицию продолжили. Император крестил детей кормилиц своих дочерей и ближайшей прислуги. Крестили детей и «лично известных» им людей из ближайшего окружения. Когда в 1908 г. жена одного из офицеров охраны царя родила ребенка, то Анна Вырубова сообщала счастливой матери, что «Ее Величество благоволит стать крестной матерью моему малышу». Поскольку отец ребенка был лютеранином, то младенца крестили по православному и лютеранскому обрядам. При первом крещении Александра Федоровна сама держала младенца и по традиции подарила матери брошь, украшенную сапфиром и бриллиантами431.
Последней крестницей императрицы стала дочь начальника Дворцовой полиции Невдахова, окрещенная 16 февраля 1916 г. В свидетельстве, выданном родителям, было указано, что «Ея Императорское Величество Государыня Императрица Александра Федоровна Всемилостивейше соизволила на восприятие от купели при Св. Крещении Августейшим Ея Императорского Величества Именем родившейся 26 декабря 1915 г. дочери состоящего в распоряжении Дворцового Коменданта полковника Отдельного Корпуса Жандармов Невдахова – Александры…».
Свидетельство о крещении Александры Невдаховой
Дисциплина, кражи, наказания
Одной из сторон жизни имперской резиденции, населенной сотнями людей, были периодические скандалы, связанные с кражами. Кражи, как таковые исключались в парадной императорской резиденции, обслуживающий персонал которой тщательно подбирался, но люди оставались людьми даже в императорской резиденции, и за 150-летнюю историю дворца в нем происходило всякое. Безусловно, скандалы не афишировались, но администрация дворца, как правило, использовала их для примерного, публичного наказания виновных и дальнейшего совершенствования правил повседневной жизни придворнослужителей.
Из архивных дел следует, что за дисциплинарные и прочие прегрешения дворцовую прислугу наказывали, как правило, отданием в солдаты, а это – тяжелое наказание. Для слуги, выросшего при Императорском дворе, оказаться в солдатской казарме было очень тяжело. В 1794 г. рассматривалось дело 19-летнего золотарного ученика Шмелева. Причиной было пьянство и прогулы. Золотарному ученику грозило отдание в солдаты, однако его пожалели, так как «он еще лет молодых»432.
Как отмечал М.И. Пыляев, в царствование императрицы Екатерины II придворная прислуга «наживалась и тащила все; государыня смотрела на эту поживу глазами доброй хозяйки. Например, при ней показывали на один обед караульного офицера во дворце 70 рублей; дворцовое серебро чистили таким порошком, что значительная часть серебра оставалась чистильщикам. Великому князю Александру Павловичу раз потребовалась ложка рому, и с тех пор в расход записывалась бутылка рому. Эта бутылка рому показывалась на ежедневный расход даже в царствование Николая: ее открыла императрица Александра Федоровна».
При Николае I ни один из таких скандалов не проходил мимо внимания императора. Более того, суть дела докладывалась императору в тот же день, пусть даже обстоятельства той или иной кражи еще не расследовали. После расследования Николай Павлович все вопросы о наказании дворцовой прислуги решал сам. При этом грозный император, обладавший «взглядом василиска», от которого некоторые наиболее сообразительные сановники падали в обморок, был безжалостен к своим слугам. Он справедливо считал, что огромное хозяйство дворца будет разворовываться, если не будет регулярно и публично демонстрироваться неотвратимость наказания даже за самые незначительные проступки. За серьезные проступки прислуга карались Николаем I безжалостно.
Еще в начале правления Николая I на законодательном уровне принят ряд решений, связанных с ужесточением наказаний персонала дворцов. В декабре 1826 г. состоялось решение по Гофинтендантскому ведомству о перемещении «истопников развратного поведения в рабочие команды мастеровых»433.
Тем не менее криминальные истории в императорских дворцах случались. Одной из первых серьезных криминальных историй царствования Николая I стало «дело о медалях» конца 1820-х гг. Несколько лакеев, «по предварительному сговору и с применением технических средств», вскрыли одну из музейных витрин, в которой хранились различные нумизматические ценности. На протяжении нескольких лет они вынесли из Зимнего дворца десятки ценнейших предметов434.
В 1839 г. было крайне неприятное дело о краже вещей в Аничковом дворце из комнат императрицы Александры Федоровны. Надо заметить, что при Николае I, несмотря на достаточно частые факты воровства, преступников, как правило, находили. В ходе следствия выяснилось, что ворами были истопник Михайлов и полотер Чукасев435. Надо отметить, что в «личные комнаты» императорской четы вообще допускался самый ограниченный и тщательно проверенный дворцовый персонал. Но, видимо, подчас искушение оказывалось сильнее страха наказания.
