— Только вряд ли она выживет, — говорит Лисабет пуделю, потому что, кроме него, ей не с кем поделиться. Слезы опять полились у нее из глаз, когда она подумала, что Мадикен, может быть, уже умерла, и представила себе, как грустно станет без нее в Юнибаккене.
— Правда, тогда мне достанется ее школьный ранец, — говорит Лисабет.
Потом она еще поплакала. Сассо тоже плачет вместе с ней и кладет ей лапки на колено, чтобы показать, что он ее жалеет и горюет вместе с ней.
Как плохо человеку одному, когда приходится ждать так долго. Под конец Лисабет точно оцепенела и даже перестала плакать, она сидит белая как мел и только ждет и ждет.
Но вот… Какое счастье! Наконец-то показалась Альва на велосипеде. Лисабет облегченно вздохнула и спустила с колен Госю.
— Ах, Альва! — воскликнула Лисабет. Она бросилась к Альве со всех ног и споткнулась о Госю, которая не успела увернуться. Раздался ужасный крик. И вот перед Альвой лежит на земле Лисабет с разбитым лбом, она раскроила его о железный скребок для обуви. Лисабет орет благим матом, кровь заливает ей глаза, она с головы до ног закапана кровью и Альву тоже измазала. Это какая-то кровавая баня!
— Альва, я умру! Я умру! Я умру! — выкрикивает Лисабет.
— Нет, не умрешь! — говорит Альва. — Но придется нам ехать в больницу и зашивать твою рану.
— Не-е-е-т! — орет Лисабет. — Не дамся, чтобы меня зашивали.
Но Альва перевязывает ей лоб кухонным полотенцем и на руках тащит к велосипеду, хотя Лисабет брыкается и не хочет ехать. В отчаянии Лисабет кричит:
— Ну разве ты сама не можешь меня зашить!
Много чего умеет Альва, но только не зашивать раны. Тут не обойтись без доктора Берглунда.
Снова Альва едет в больницу, везет орущую Лисабет. Увидев в операционной дядю Берглунда, Лисабет и на него закричала:
— Так и знайте — я только Альве разрешаю, чтобы меня зашивала!
Но не успела она и глазом моргнуть, как дядя Берглунд уже наложил ей пять швов.
— Ну вот и все! Альва может забирать тебя домой, — говорит он. — Или ты хочешь остаться с Мадикен?
В этой суматохе Лисабет совсем забыла про Мадикен.
— А разве она не умерла? — спрашивает Лисабет с удивлением.
— Ну что ты! — отвечает дядя Берглунд. — Она лежит за ширмой в коридоре и завтра вернется домой. Хочешь, мы и тебя положим рядом?
— Хочу! А то как бы я не умерла! — говорит Лисабет.
Альва уезжает на велосипеде одна. Но прежде чем уехать, она зашла заглянуть на Мадикен и Лисабет, которые лежат на кроватях за ширмой.
— Такого мне еще никогда не приходилось переживать! — говорит Альва, качая головой. Затем она уходит.
— Приходи за нами завтра! — крикнула ей вслед Мадикен.
Ее клонит в сон от всех лекарство и уколов, но она очень рада, что Лисабет вместе с ней.
— Он тебе отрезал ногу? — спрашивает Лисабет. Так, по ее представлению, должны лечить от змеиных укусов.
— Глупышка ты! — говорит Мадикен. — Ногу мне не отрезали, но она так распухла, что еле помещается на кровати.
Лисабет захотела поглядеть и, когда увидела, расхохоталась на весь коридор. Отсмеявшись, она поудобнее улеглась в постели и сказала:
— А вообще-то нам здорово повезло, что мы все время спим на новом месте!
Когда мама и папа вернулись из поездки, на вокзале их встречали девочки с Альвой. У Лисабет — забинтованный лоб, у Мадикен — перевязанная нога, но в остальном с ними все в порядке. Девочки так рады и возбуждены, что еле могут устоять на месте.
Паровоз пыхтя подъехал к перрону, поезд остановился, и среди чада и дыма Мадикен и Лисабет узрели двух ангелов, спустившихся с неба. Какое счастье! Папа и мама вернулись домой!
— Мамочка! — закричала Лисабет.
— Папочка! — закричала Мадикен.
В следующий миг мама и папа стояли уже на перроне и держали в объятиях девочек.
— Лисабет! Что с твоей головой? — сразу же спросила мама.
— Дядя Берглунд сделал мне пять швов на лбу, — с гордостью ответила Лисабет.
Мама даже вскрикнула:
— Так я и знала, что в Аппелькюллене с вами что-нибудь случится!
— Это ты так думала… — начинает говорить Лисабет.
Однако мама уже не слушает ее, потому что теперь она заметила забинтованную ногу другой дочери:
— И ты тоже! Да что же это такое с вами!..
— Меня укусила змея, — отвечает с веселой улыбкой Мадикен.
Мама бросает на папу взгляд, полный упрека:
— Ну что я тебе говорила, Юнас?
Но тут в разговор вмешивается Альва:
— Послушайте меня, я вам все сейчас объясню, — говорит она хозяину и хозяйке. И от нее они наконец узнали, как опасно жить в Юнибаккене.
Альва идет на бал
Дни бегут. Мадикен удивляется, как быстро они проходят. Внезапно кончилось лето, вдруг оказалось, что надо опять идти в школу, а потом вдруг наступила осень. Это сразу чувствуется в воздухе, стоит только высунуть нос из дома, да и на глаз тоже видно. Березы вокруг Юнибаккена начали желтеть, в саду запестрели флоксы, астры, а по утрам, отправляясь в школу, Мадикен находит в траве под деревьями упавшие яблоки. Она каждый раз подбирает две-три штуки и выходит за калитку с блестящими от росы ботинками. По дороге в школу они с папой грызут яблоки. Впрочем, папа направляется, конечно, не в школу, а в свою газету.
Мадикен рассказывает ему, как идут дела во втором классе. Все точно так же, как было в первом. Только Мия больше не ссорится с Мадикен. Мия снова ходит в школу. Иначе ведь нельзя. И конечно, то и дело с кем-нибудь ссорится, ребятам даже надоело.
— Со всеми ссорится, а со мною — никогда, — говорит Мадикен. — Мия говорит, что она ко мне хорошо относится.
— А ты к ней? — спрашивает папа.
— Тоже, конечно, — говорит Мадикен. — С ней интересно, она хорошо умеет играть.
Этим летом Мия и Маттис много раз приходили в Юнибаккен, поэтому Мадикен знает, как Мия умеет играть. Но в школе с ней довольно трудно. Сейчас, когда она хорошо относится к Мадикен, она все время старается это перед всеми показывать и очень надоедает своими приставаниями, объясняет Мадикен папе.
— Только и слышно: «Мы с Мадикен, мы с Мадикен!» Если ко мне на перемене подходит Анна Лиса и мы начинаем с ней разговаривать, Мия носится вокруг нас, поет, кричит и визжит, так что ничего не слышно. Зато играть она и правда умеет!
— Вот вы и играйте! — говорит папа.
А Мадикен и так с ней играет. Мия и Маттис часто приходят в Юнибаккен в гости. Иногда является одна Маттис — поиграть с Лисабет, пока Мадикен сидит в школе.
Маттис играет хуже, но Лисабет старается ее научить. Маттис не остается в долгу, от нее тоже можно кое-чему научиться. Лисабет узнала от Маттис уйму всяких слов, которых она прежде никогда не слыхала. Лисабет копит новые слова. Не все они хорошие. Мама совсем не обрадовалась, когда однажды они с Лисабет повстречали на городской площади бургомистершу и Лисабет изрекла:
— Глянь-ка, вон идет толстозадая!
К счастью, бургомистерша не расслышала. Завидя маму, она обрадовалась и на всех парах поспешила ей навстречу, чтобы поговорить об осеннем бале, который решено было устроить в садовом павильоне городской гостиницы. Но рядом с мамой стоит Лисабет, и маме сейчас не до разговоров, она боится, как бы ее дочка не выпалила что-нибудь неподходящее, и ни о чем другом не может сейчас думать.
— Я надеюсь, что вы придете всем семейством, — говорит бургомистерша. — И полагаюсь на вас, что Юнас потом подробно напишет о нашем бале в газете.
— Я его попрошу, — говорит мама.
Бургомистерша уходит, и мама начинает отчитывать дочку:
— Это просто ужасно, Лисабет! Никогда не говори этого слова! Обещай мне, что ты больше не будешь!
— Буду только в гардеробе перед сном, — предлагает маме Лисабет.
Но и это маму не успокоило. Она боится, как бы плохое слово не выскочило из гардероба в самый неожиданный момент. Поэтому она не соглашается:
— И там нельзя! Никогда больше нельзя, ты слышишь!
Но Лисабет не дает маме определенного обещания. Тогда мама решила испробовать другой способ.
— Если ты мне пообещаешь никогда больше не говорить тол… ну, это самое слово, я дам тебе десять эре.
И Лисабет согласилась на сделку. Разговор шел на рыночной площади, рядом с кондитерской фру Эберг, а там можно купить уймищу мятных лепешек.
— Обещаю, что больше не буду, — говорит Лисабет.
Получив свои десять эре, она накупила целый кулек мятных лепешек. И тут она вдруг заметила самые вкусные конфеты — «Театральные».
— А сколько стоят вот эти конфеты?
— Эти, деточка, по двадцать эре десяток, — говорит фру Эберг.
Лисабет подумала-подумала и подошла к маме, которая в соседнем ряду покупала цветную капусту.
— Мама, а мама! — говорит Лисабет. — Я знаю еще одно слово, которое вдвое хуже этого. Если ты дашь мне двадцать эре, я никогда не буду его говорить.
