— Здесь есть ответ и на этот вопрос. Естественно, что патологоанатом, производивший вскрытие, обязан был заинтересоваться тем, что произошло сначала. Смерть и затем ранение или наоборот — ранение и затем смерть, хотя и не по причине ранения. Так вот, по количеству вытекшей крови и по ряду других признаков патологоанатом заключает: "Ранение было получено умершим еще при жизни. Смерть от кровоизлияния наступила через очень короткое время, но после аварии и ранения". Такое же заключение дала и "скорая помощь".
— Понятно, — согласился Кириллов. — А можно ли предположить, что шоферу стало дурно и он потерял сознание еще до аварии? Тогда авария становится неизбежным следствием его обморока.
— Конечно. Вполне реальное предположение. Инсульт, то есть кровоизлияние в мозг, очень часто начинается с потери сознания, — ответил врач.
Кириллов кивнул. Объяснения были исчерпывающими.
— А как здоровье Иванова? — справился он у врача.
— Легкое сотрясение. Недели две постельного режима, и он полностью поправится.
Итак, все становилось на свои места, все сходилось. Шофер самосвала почувствовал себя плохо и потерял сознание.
Машина стала неуправляемой. Иванов, увидев это, схватил руль, попытался выправить машину, но не сумел. Произошла авария, самосвал врезался в стену, задавив при этом оказавшуюся здесь женщину. Шофер получил ранение и, не приходя в сознание, умер, хотя ранение и не явилось прямой причиной его смерти. Иванов отделался сильными ушибами, но он-то отлежится. И хотя умерли двое, виновных, по мнению Кириллова, нет. Разумеется, дело должно быть передано в суд, и судьи будут долго разбираться в обстоятельствах происшествия. Но вряд ли они придут к другому мнению. Впрочем, это уже Кириллова не касается. Он должен дать исчерпывающую картину происшествия, и он сделает это.
Через две недели Кириллова вызвали к следователю прокуратуры.
Пройдя в приемную и доложив о себе, Кириллов увидел на скамье ожиданий Иванова. Тот взглянул на лейтенанта, сдержанно ответил на его приветствие, но особого оживления не выказал.
Следователь Филатов не был Кириллову знаком, хотя они и встречались не раз в служебных помещениях милиции.
Предложив Кириллову сесть, следователь положил перед собой лист протокола. После ряда вопросов, проясняющих картину происшествия, Филатов спросил:
— Вы нашли пассажира в таком положении, из которого явствует, что он держал руль машины?
— Да. Я указал это в своем донесении, — Иванов говорил, что он пытался выправить машину, когда водителю стало плохо?
— Когда водитель стал умирать на ходу, так дословно сказал мне Иванов, — ответил следователю Кириллов. — И это меня удивило. Он не сказал, что водителю стало плохо, а именно что он умирает. И действительно, экспертиза показала, что водитель умер вскоре после удара, но не от раны.
— Итак, водитель умирает после аварии. — Филатов сделал ударение на слове "после". — До аварии он был жив. Какова была нужда вмешиваться и не случилось ли так, что Иванов, наоборот, помешал шоферу, пусть даже в последние секунды жизни, справиться с машиной?
Кириллов пожал плечами и ответил, что никаких данных так думать у него нет.
— Как же тогда можно объяснить показания прохожего, который видел борьбу в кабине и слышал крик? Я вызывал его, вот его показания. Они совпадают с тем, что он говорил и вам.
— Иванов ведь не отрицает, что вырывал руль у шофера. Стало быть, свидетель говорит правду, — ответил Кириллов. — А вот зачем Иванов это делал, я выяснить до конца при беседе с ним в больнице не имел возможности — он был еще слаб.
— Для этого я и пригласил его сегодня, — ответил Филатов и затем спросил: — В скольких метрах от места аварии затормозил автобус?
— На плане, который составила опергруппа, — Кириллов кивнул на документы, лежащие на столе следователя, — указано, что до автобуса было шестьдесят два метра.
— Это ведь гораздо больше тормозного пути обеих машин — самосвала и автобуса — при тех скоростях, с которыми они ехали.
— Конечно.
— И потому записанное вами утверждение Иванова о том, что он схватил руль для избежания столкновения с автобусом, оснований не имеет? — спросил следователь.
— Они могли столкнуться позже.
— Но этого не случилось. И мы не можем гадать, случилось бы столкновение или нет, если бы машины продолжали ехать. А вот наезд на гражданку Афонину произошел. И закончился он ее смертью.
— Да, это так.
— У меня к вам, товарищ Кириллов, еще вопрос — как к дорожному эксперту и одновременно свидетелю. Является ли наезд на гражданку Афонину следствием поворота руля Ивановым? И еще точнее — произошел бы наезд, если бы Иванов не схватил руль?
Кириллов замялся с ответом. По сути, у него спрашивали, виновен Иванов в смерти Афониной или нет.
— Я не могу ответить точно, — произнес он наконец. — Да и кто это может знать? Но то, что машина потеряла управление в результате смерти водителя, — это достоверно. Это опирается на заключение медицинской экспертизы.
— Затем последовавшей смерти, — уточнил Филатов. — Затем! А в момент поворота шофер был жив!
— Я задавал врачам вопрос, — возразил Кириллов. — В деле это есть. — Он снова указал на бумаги, невольно ловя себя на мысли, что сейчас ведет себя не как беспристрастный свидетель, а как сторона, отстаивающая невиновность Иванова. — Врачи говорят, что кровоизлиянию в мозг и смерти от этого, как правило, предшествует потеря сознания. А отсюда вытекают и неуправляемость машины, и правомерность действий Иванова — хотя бы с целью спасти себя. Вот, правда, неудачно он сработал, да ведь это не его вина, а скорее его беда.
Филатов также почувствовал сформировавшуюся позицию Кириллова, укоризненно, как тому показалось, качнул головой, но ничего не сказал. Затем подошел к двери и, уже обращаясь к лейтенанту на "ты", как бы закончив на этом официальную часть разговора, произнес:
— Ну ладно. Давай я поговорю с Ивановым. А ты сиди и слушай. Может, и заметишь что новое.
Иванов вошел, окинув обоих спокойным взглядом, поздоровался с Филатовым и, не дожидаясь приглашения, сел на стул в некотором отдалении от стола. Филатов несколько поморщился от такой, с его точки зрения, бесцеремонности, но поскольку приглашение сесть было обычно первым, с чем он обращался к посетителям, высказываться по этому поводу не стал.
— Иванов, Виктор Васильевич, студент-физик, год рождения… — произнес Филатов обычную формулу знакомства.
Кириллов смотрел на заметно посвежевшее лицо Иванова и никак не мог уловить, что же выделяет его из массы, чем оно привлекает к себе внимание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
