"Может быть, какая-то внутренняя сосредоточенность? — подумал Кириллов. — Ну да, ведь он же студент-физик. Возможно, ему и следует быть задумчивым".
— Виктор Васильевич, — услышал Кириллов вопрос Филатова, — расскажите, что предшествовало аварии.
Иванов внимательно посмотрел на Филатова и затем неожиданно произнес:
— Расскажу. Только сначала ответьте на телефонный звонок.
Кириллов мог поклясться, что Иванов указал на телефон прежде, чем тот зазвонил. На лице Филатова на долю секунды выразилось недоумение, и он уже открыл рот, чтобы что-то сказать по этому поводу, но телефон на его столе действительно зазвонил. Брови Филатова поднялись еще выше, он поднял трубку и начал ничем не примечательный служебный разговор с кем-то из хорошо знакомых ему людей. Несомненно, договоренности о звонке Иванов с этим человеком иметь не мог. И потому Филатов, положив трубку, со вниманием взглянул на Иванова. Но прежде чем следователь успел спросил его, откуда он узнал о предстоящем звонке, Иванов сказал:
— Об этом потом. Вы просили рассказать, что предшествовало аварии? Я уже рассказывал лейтенанту. — Иванов кивнул в сторону Кириллова. — Но могу и повторить. Я почувствовал, что шофер умирает. Не схвати я руль, самосвал увеличил бы скорость, и мы врезались бы в автобус. Я могу показать, на каких местах пассажиры были бы убиты. Сам я в этом случае пострадал бы не очень сильно, так как успел бы выпрыгнуть из кабины. В больнице, во всяком случае, не лежал бы.
Оба слушателя удивленно смотрели на Иванова. Говорил он уверенно, и Кириллов по-прежнему невольно размышлял о том, чем облик его отличается от других. На лице же Филатова удивление сменилось обычным официальным выражением: он как бы вспомнил, что в этом кабинете по долгу службы ему не раз приходилось выслушивать неправдоподобные вещи, что его работа следователя как раз и состоит в том, чтобы отсеять шелуху придуманного и выделить правду.
И потому он с профессиональной цепкостью снова взял инициативу допроса в свои руки.
Давайте, Виктор Васильевич, расчленим ваше длинное и не во всем понятное мне объяснение на части. Первое: почему вы решили, что шофер умирает?
— А почему я сказал вам, что сейчас зазвонит телефон? — ответил вопросом Иванов.
— Не знаю, — не растерялся Филатов. — Может быть, случайность? Впрочем, объясните мне то и другое.
— Объяснить трудно. Считайте, что я просто чувствую логику всякого движения.
Иванов замолчал, а Филатов теперь уже не спешил задать следующий вопрос, хотя и не собирался отказываться от продуманной схемы разговора.
— Ну, раз вам объяснить трудно, будем считать, что объяснить вы этого не можете. — И, как бы останавливая легкое протестующее движение Иванова, он продолжил: — Ответьте на второй вопрос. Почему вы утверждаете, что если бы вы не перехватили руль и не повернули его, то самосвал прибавил бы скорость и врезался в автобус?
Иванов ответил не задумываясь:
— Потому что мотор уже взревел сильнее и самосвал начал разгоняться. А вот то, что он врезался бы в автобус, я опять-таки почувствовал.
— Первая часть вашего ответа объяснима, — сказал Филатов, утвердительно кивнув. — Шофер, потеряв сознание, мог тяжестью напрягшейся или, наоборот, расслабившейся ноги нажать на педаль газа и тем самым прибавить мотору оборотов. Это я принимаю. Но вот вторая часть… Да еще с указанием пассажиров, которые пострадали бы в результате предполагаемого вами столкновения с автобусом… Нет, простите, это уже из области мистики!
— Телефон, — ответил Иванов, — Сейчас зазвонит…
Снова раздался телефонный звонок, и Филатов ответил с плохо скрываемой резкостью, невольно маскируя собственное удивление. Однако звонила жена следователя, которая хотела выяснить, когда он вернется домой. Филатов, смягчив тон, закончил разговор и, отбросив всякую мысль о преднамеренности звонков, угаданных Ивановым, заметил, кладя трубку:
— У вас, Виктор Васильевич, несомненное предчувствие телефонных звонков. Должен это признать.
— Не только звонков.
— Значит, вы хотите убедить нас, что предчувствовали столкновение с автобусом? А по мнению экспертов, о столкновении там не могло быть и речи.
— Я предчувствую результат любого начавшегося движения. Звонок телефона есть результат движения токов и их полей, которое начинается перед тем, как молоточек ударит по звонку. Это движение полей я и чувствую. Я также чувствую течение биотоков мозга. Вот почему я точно знал, что шофер умирает.
Филатов недоверчиво качнул головой, а Кириллов, подавшись вперед, с напряженным вниманием рассматривал Иванова.
— Что ж, — произнес Филатов, перебирая бумаги в лежавшей перед ним папке, — в вашей характеристике, которую мы запросили из университета, сказано: "Вдумчив, обладает несомненной физической интуицией, быстро усваивает материал. Одарен блестящими математическими способностями…" И так далее. В общем, как физика вас хвалят. Может быть, потому у вас к этим самым полям и волнам такая чувствительность?
Кириллов заметил, что на лице Иванова промелькнула легкая улыбка.
— Но мы, — продолжал Филатов, — рассматриваем не невидимые волны, а явно видимую вещь: самосвал не столкнулся с автобусом и не мог с ним столкнуться. И у вас нет доказательств того, что это могло быть.
— Если хотите, — ответил Иванов, — я могу доказать свою способность предчувствовать движение простым и наглядным способом.
Филатов пожал плечами, как бы разрешая ему действовать. Иванов встал, вынул из кармана пятак и протянул его Филатову.
— Бросайте пятак. Мне предварительно лишь скажите, как вы его кладете на палец. Орлом или решкой вверх. А я точно скажу вам, как пятак упадет.
Филатов мысленно упрекнул себя за то, что соглашается на игру в орлянку с человеком, который того и гляди станет подследственным. Тем не менее он не смог побороть в себе искушение проверить результаты этого простого опыта. Видя, что и Кириллов заинтересован не меньше, Филатов взял пятак и, перед тем как бросить его, сказал:
— Насколько я знаю, вероятность падения монетки орлом или решкой при большом числе бросаний совершенно одинакова. Половина на половину. Угадать правильно, наверное, можно тоже не больше.
— Я правильно предскажу все падения. Как лежит монетка на пальце?
— Орлом.
— Бросайте!
Подброшенная щелчком монетка, вращаясь, подскочила кверху, и, пока она, падая, находилась еще в воздухе, Иванов сказал: "Орел" — и незаинтересованно отвернулся, всем видом показывая, что абсолютно уверен в правильности ответа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
