В доме тихо, и вокруг тоже тишина. Стук бутылки о стакан гремит, словно колокол.
В маленькой сельской гостинице нашлись номера для всех, но Антек не спешил под черепичную крышу. Не хотелось расставаться с небом, с простором, с самим собой. Когда он просидел во дворе не меньше часа, хозяин, пожилой инвалид с культей вместо правой руки, подошел, присел рядом, поглядел внимательно.
– Pole? Did you come from the war?[60]
Бывший гимназист понял, но отвечать не стал. И не поляк, и, считай, не с войны. Воюют на фронте.
Хозяин нахмурился, встал, исчез в темноте. Потом появилась шинель, за ней – подсвечник со стеариновым огарком, а там и бутыль при стакане. Выпили молча, не чокаясь, а потом Антек остался один. Вино было очень вкусным, сладким, с легким терпким привкусом, но второй стакан он так и не осилил. Сидел, обмакивал губы и смотрел в ночь.
То, что война кончилась, он понял, когда армейский грузовик высадил их маленькую армию возле гостиницы. Офицер-сопровождавший откозырял и укатил на авто дальше. Как выяснилось, номера уже успели оплатить, а хозяин со служанкой начали накрывать на стол. Объединенное Королевство уважило гостей.
За столом все молчали, Жак Бенар уминал незатейливую снедь, Анна и Янки цедили вино, Антеку же кусок не лез в горло. Свою собственную войну он все-таки выиграл. Жив, на свободе – и все остальные живы. Только мало этих «всех» остальных. В маленькой столовой горела керосиновая лампа, бессильная против ночных теней. Тьма медленно подступала, смыкалась, лишала сил. Взгляды тех, кого он встретил и потерял, следили за ним из самой ее глубины. Лиц Антек не различал, но чувствовал: все они здесь, никуда не ушли. Они еще встретятся – на Последнем поле.
Профессор промокнул пухлые губы салфеткой, пожелал всем «Bonne nuit!» и был таков. Главный Янки поглядел на фройляйн Фогель, та молча кивнула. Вскоре Антек остался один, тогда и вышел во двор, в самое средоточие тьмы.
Сколько прошло времени, он и сам не знал. Наверно, много. Антек, бывший гимназист и бывший доброволец, успел вспомнить все – от красноармейцев, подобравших его возле согревшего эшелона, до господина Виммера, почему-то именовавшего профессора не Жаком, а Жеаком. Река словно понеслась назад, к своему истоку, к недвижному мертвому болоту погибшей памяти, и ее легкий плеск будил робкую тишину.
А потом и вспоминать стало нечего, слишком короткой оказалась его жизнь, точнее, сразу несколько жизней: в лесу, в полку Добжаньского, в скитаниях с окруженцами, в тюрьме, на объекте «Плутон-1». И в космосе, и рядом с таинственной девушкой Марой. На многих хватит, а досталось ему одному.
И вот все позади. Только тьма, недопитый стакан и мертвый огарок. Финал!
Антек завернулся в колючую шинель, поглядел на небо, и понял: ночь уже на исходе. Темно, однако, на востоке чуть заметно начало белеть. Он встал, решив пойти в номер и немного поспать, когда дверь за спиной скрипнула.
– Вот ты, значит, где! – негромко, словно боясь спугнуть уходящую ночь, проговорила Анна Фогель.
* * *
От нее пахло знакомыми духами. Антек порадовался тому, что во дворе темно. Фройляйн Фогель всегда бодрая и свежая, даже в лесу под пулями, а он в последний раз брился еще в подземелье, накануне ухода. Да еще шинель, старая, хоть чучело в него наряжай.
Анна присела рядом, легко щелкнула ногтем по бутылочному стеклу.
– Не увлекайся! Пробовала, не помогает.
Бывший гимназист совсем смутился, но девушка, внезапно став очень серьезной, оглянулась, подсела ближе.
– Если бы я тебя не знала, Антек, попросила бы никому не говорить, что ты меня видел. Сейчас я исчезну, и никто не будет знать, куда.
Он молча кивнул, понимая, что фройляйн Фогель нашла его не просто так. И хорошо, что нашла. Хотел спросить утром, но раз уж так получилось.
– Я забрал у майора Орловского пульт и пропуск на объект «Плутон-1». Могу вам отдать, могу закопать где-нибудь.
Ее лицо утонуло во тьме, но Антек понял, что девушка улыбнулась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Продать за чемодан фунтов стерлингов не хочешь? Я не ошиблась в тебе, Антек. Поступай, как знаешь, уверена, ты рассудишь правильно. А теперь приготовься запоминать.
Адрес в Лондоне: улица, дом, квартира. Он запомнил со второго раза. Хотел спросить, но Анна пояснила сама:
– Когда решишься на операцию, зайди туда и объясни в чем дело. Со мной свяжутся. А пока держи.
Ее руку с деньгами он успел перехватить.
– Не надо, фройляйн!
– Надо! – отрезала она. – Если бы я в бою попросила патроны, ты бы отказал? Поступишь так: уедешь отсюда один, купишь в первом же попавшемся магазине одежду попроще, а в Лондоне сразу зайдешь в читальный зал любой приличной библиотеки.
Антек почувствовал, как у него отвисает челюсть. Читальный зал?!
– Заплатишь кому-нибудь глазастому и понимающему немецкий, чтобы отыскал в газетах сообщения о поляках, подобранных в море британскими кораблями за последние дни. Имя и фамилию выдумаешь, пойдешь в польское посольство. Какой-то документ тебе обязательно выдадут, сейчас им не до бдительности, победу празднуют. А для верности заплатишь, сколько попросят.
Бывший гимназист поразился шпионской науке.
– Пойду! – Анна встала, погладила его по щеке. – Не умирай, мне будет очень плохо, если об этом узнаю. Живи, Антек!
Небо уже побелело, и ее силуэт растворился в молочном тумане. Бывший гимназист помахал ей вслед.
* * *
На востоке уже полыхала розовая заря, когда он вышел из дома. Шинель оставил в саду, прощаться же ни с кем не стал. Главный Янки обязательно спросит его об Анне, а лгать американцу не хотелось. Не такой уж он плохой парень, Джонас Корд.
Мельком подумалось о том, что девушка ушла от Янки не просто так, но эту мысль бывший гимназист отогнал, словно утреннюю муху. Не его это дело.
Через село, в котором выпало ночевать, проходил проселок. Лондон на востоке, там, где встает солнце. Не перепутать! Он сделал первый шаг и внезапно остановился, увидев себя даже не со стороны, а словно из звенящих высот. Один посреди чужой страны, без языка, без документов, даже без карты, маленькая точка среди вересковой степи. Захотят – ладонью накроют, захотят – раздавят.
Стало не по себе, и все же он пошел дальше. Второй шаг был тяжел, словно ботинки налились свинцом, но затем стало легче. Подул легкий ветер, и Антек вдруг сообразил, что месяц май закончился – как и эта ночь, и эта война. Впереди – дорога, но он не боялся дорог.
А потом взошло солнце.
Глава 12, она же Эпилог
А. То, что было
Очень Дорогая Девушка. – Шеф-пилот и Неле. – Лейкенхит. – Клиника Жоффруа Сент-Илер. – Винтажа 1787 года. – Улица Гренель.
1
– О, привет, привет!
Фрэнк Синатра, лучезарно улыбнувшись, протянул руку и, не дождавшись ответа, прошествовал дальше через людской водоворот. В холле отеля «Савой» – не протолкнуться. Большой заезд, причем чуть ли не половина – соотечественники. Удобное место, как раз между Стрендом и набережной Темзы, почти самый центр. А еще традиция, магнит для знаменитостей, недаром тут, прямо в холле висит портрет Клода Моне. Того, правда, селили в дешевых номерах на последнем этаже, но его мемориальные комнаты – на престижном пятом.
Я – человек скромный, живу на шестом. И туда бы не селился, но в посольстве настоятельно рекомендовали. Резон есть, и близко, и затеряться легче. Все будут смотреть на Синатру, на Джонаса Корда никто и внимания не обратит.
А Фрэнк – молодец, вспомнил-таки! Прошлый раз мы общались в моем кабинете. Правда, беседовал с ним Легран, я только слушал. Та же схема, что и с Анной Фогель.
Исчезла! Ищи теперь Мухоловку! Все, вроде, правильно, только на душе кисло. И горько. И мерзко.
