Вот такие были вечера. Совсем даже не подмосковные, а вполне даже московские.
Собственно, дела все были сделаны, и пора было собираться домой. Но всемогущее и всеведающее начальство решило иначе. Видимо посчитало, что посещение северной столицы для него просто необходимо.
От Москвы до Ленинграда, да на хорошей машине, да по приличной дороге — это не поездка, это удовольствие. И даже дождик не может испортить впечатления. Двухслойный тент и электрические «дворники» надежно обеспечивали комфорт и приличную видимость. Правда перед самым Ленинградом дождик перешел в настоящий ливень, но это было и к лучшему. Машину вымыло до блеска. Так что в город он въезжал во всем великолепии хромированных и лакированных поверхностей кузова и матовой черноты тента. Курс на завод «Большевик», к товарищу Гинзбургу и остальной инженерно-конструкторской мафии из ОКМО (опытно-конструкторско-механический отдел).
Встретили горячо. И на самом высоком уровне. Дирекция завода, партийное руководство, директор ОКМО, и ведущие конструкторы. «Все равны, как на подбор! С ними дядька Черномор», — невольно пришло в голову Новикова. Причем Черномор отличался далеко не богатырским ростом. Невысокий, если не сказать маленький. Крепкий. С зачесанными назад волнистыми волосами. Полувоенный френч, галифе и сияющие сапоги. Лицо широкоскулое, как принято говорить — волевое. Глаза чуть прищурены. Революционер и бабник. Оратор и редкостный работоспособности руководитель. Воплощение Ужаса в Астрахани и добрая легенда Азербайджана и Кавказа. Первый секретарь Ленинградского горкома и обкома ВКП(б). Сергей Миронович Киров. Личность легендарная и весьма противоречивая. Новиков здоровался, жал руки. Получал по плечам. А самого тянуло на ерничанье. «Так вот ты какой, северный олень!», — вертелось на языке. Короче говоря, встретили. И сразу с корабля на бал. По поводу прибытия на завод героя-танкиста, организованно общее собрание. И его, героя-танкиста, там ждут с нетерпением.
Вот так Новиков, вместо ожидаемого дружеского застолья, оказался в президиуме.
Огромный зал был полон. Встречали такими аплодисментами, что казалось еще чуть-чуть и потолок рухнет. Пришлось вместе с остальными долго хлопать в ответ. Новиков смотрел на лица рабочих и потихоньку злость и недовольство всем этим официозом стали куда-то исчезать. «Сколько же вы нас тут ждали? Час? Два? Ведь о времени приезда я точно не сообщал. И видно, что встречают от души, а не по приказу. И встречают не артиста, не поп-диву. Встречают его — командира Красной Амии. Своей армии. Его приветствуют и им гордятся. Как гордились бы своим сыном или братом». Ощущение было непередаваемое. Ну, с чем его сравнить?! Разве что с возвращением в родной дом. Где тебя дружно встречает большая семья.
За последний год, постоянно находясь в части и выбираясь в люди только по необходимости, Новиков невольно подрастерял ощущение этой общности. Знание заменяло чувство. Конечно, он понимал, что вечно гореть невозможно, но и гасить этот священный огонь совсем, подменяя его работой мысли, нельзя. Иначе все, что он пытается сделать станет для ЧЕГО, а не для КОГО. И тогда может настать такой момент, когда цель станет оправдывать любые средства. А на эти грабли мы уже всей страной наступали.
И вот теперь, сидя за столом президиума, он смотрел на эти такие разные и, тем не менее, такие родные лица. Смотрел и пытался, сквозь переполнявшие его эмоции, понять. Как? Как, с таким народом, с такими людьми, мы потеряли свою страну? Неужели воспитанное сейчас доверие народа к власти сыграло с ним, с этим народом, потом страшную шутку? И мы просто не заметили, как нас предали, продали? Не заметили, как постепенно произошла, подмена ценностей. А тех, кто заметил и пытался об этом не то, что кричать, говорить, просто потихоньку убрали. Некоторых физически, а некоторых морально. Тяжело убеждать в своей правоте, когда на тебя всюду вешают ярлыки — «фашист», «националист», последователь «кровавой гебни». Для страны, которая билась с фашизмом насмерть — это было равносильно общественной смерти. Гениальная по своей подлости и беспринципности провокация британских спецслужб и мирового сионизма, приведшая к невиданной ранее кровавой бойне, извратила само понятие — фашизм, и сделала его нарицательным. А ведь если разобраться…
Огосударствление всех сторон жизни посредством создания системы массовых организаций;
Насильственные методы подавления инакомыслия (оппозиции), различных меньшинств, в том числе и сексуальных;
Тотальная система идеологического контроля, направленная на развитие и приумножение нации, сплочения народа под единым идеологическим строем;
Культивация консервативных, националистических идей, цель которых — отстаивание прав и свобод коренного населения;
Вождизм: культ личности дуче, каудильо, вождизм развит в основном по причине единоправия, когда у власти находится один единственный человек, являющийся, по сути, вождем нации, в чьи обязанности входит не только блага правления, но и ответственность перед собственным народом.
Неприятие принципов либеральной демократии. Для фашистской идеологии все эти понятия являются неприемлемыми по причине того, что приводят к развалу государственного строя, раздроблению общества, подмене истории, уничтожению культуры.
Это определение фашизма, Новиков помнил из того, будущего времени. И для себя никак не мог понять, что в этом плохого?! Если бы не война! Да скажи сейчас этому, сидящему в зале народу, это определение власти — и его поддержат единогласно! Для народа, который всю свою историю жил как единый организм, семья — это единственная естественная форма правления и существования. Это принципы, заложенные в основу любой нормальной империи. А Россия — это империя, как её не назови.
А в том мире и времени, в котором он сейчас жил, войны между Германией и Россией быть не должно. Он находил этому подтверждение везде. В газетах и радио, в выступлениях лекторов из политуправления и словах Сталина, в конце — концов, в том, что рядом с ним воевал за Россию немецкий офицер Эрвин Роммель.
Новиков слушал выступавшего сейчас Кирова в пол-уха, отмечал про себя его манеру говорить, резко жестикулируя, часто обращаясь не столько к разуму, сколько к чувствам. Чем-то, это было похоже на манеру выступления Гитлера. Слушал, а самого буквально распирало желание, встать и сказать то о чем сейчас думал и что сейчас чувствовал.
Видимо, сегодня был именно тот редкий день, когда желания начальства и твои совпадают. Киров закончил свое выступление предложением выступить перед рабочими и сотрудниками (служащими?) завода героя-танкиста, майора Новикова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
