— А где Татьяна? Почему нет Алеши?
И ребята приучились планировать посиделки с друзьями только после семейных встреч. При жизни Клавдии Андреевны за стол в Архангельском собирались все — от бабушек до внуков. Этот порядок Косыгин сохранил и без нее.
— Мама, если сравнивать ее с Клавдией Андреевной, была человеком другого склада, — говорит Татьяна Джерменовна. — Для бабушки самым главным был дом. Она, широко образованный, эрудированный человек, могла состояться и как инженер, экономист или педагог, но дом, семья в ее глазах стали безусловным приоритетом. А мама формировалась в другое время, когда женщины, хорошо это или нет, во всем стремились сравняться с мужчинами. Она, как и бабушка, хорошо училась, закончила школу с золотой медалью, затем МГИМО. Ее диссертация и книга о русско- американских отношениях получили высокую оценку в научных кругах, независимо от имени автора. На протяжении ряда лет мама руководила Государственной библиотекой иностранной литературы.
Первенец Людмилы Алексеевны в детстве много болел. Конечно, больше всех доставалось маме-студентке. Но помогала бабушка, хлопотала няня. Постепенно Алеша окреп, гонял с ребятами шайбу, а повзрослев, нашел себя в математике. Алексей Николаевич откровенно гордился внуком, считал: этот дар от него. Алексей Джерменович стал доктором физико-математических наук, избран членом-корреспондентом Национальной академии наук Украины, ведет курс в одном из университетов Парижа, а больше всех городов любит свою Москву.
Няня по характеру не была строгой, беспредельно любила детей и, когда детвора уж слишком шалила, пускала в ход главную угрозу: «Я сейчас Люсе позвоню». После этого на час или два в доме воцарялась тишина. Но дети есть дети, а Таня растет задиристой девчонкой: обидно ей, что брат корпит над тетрадками, а на нее — ноль внимания. Ну что ж… Она подбирается к чернильце, и по тетрадным страницам расплывается густое фиолетовое пятно…
Вечером мама-Люка наводила порядок:
— Татьяна, марш в туалет, а ты, Алеша, в ванную.
Отсидка длилась полчаса, час, а то и больше. Сердобольная Аннушка покашливала, но Людмила Алексеевна не уступала. С детей спрашивала строго.
— Я неплохо училась, но случались срывы, — вспоминает Татьяна Джерменовна. — Учительница английского языка звонила маме, когда я вместо привычной пятерки съезжала на четверку: «А Тане надо подтянуться». Я панически боялась таких звонков.
…Когда простились с Клавдией Андреевной, Косыгин сказал, что хозяйкой дома теперь будет Люся:
— И так будет до конца моей жизни.
Ей предстояло жить теперь на две семьи. Сын уже стал первокурсником. Вытягивалась дочка, ребята заглядываются. Муж. Своя работа. И все, что связано с Алексеем Николаевичем.
Близкие друзья записали несколько свидетельств о жизни Людмилы Алексеевны. Одно из них — праздничный ужин после защиты кандидатской диссертации.
— К концу празднества в зале появился и Алексей Николаевич, — вспоминал академик Ойзерман. — Он отметил, что на столе есть все, что только можно пожелать: красная рыба, салями, отличный шашлык, хорошие вина. И добавил: «Не ожидал я, что в ресторане небольшого поселка можно рассчитывать на такой хороший ассортимент продуктов». Людмила Алексеевна как истинная дочь своей матери не без иронии заметила:
— А ты не подумал, папа, что директор ресторана знал, для кого заказан ужин? Вероятно, он понимал, что и сам Косыгин придет в ресторан. И если ты действительно хочешь узнать, каково же на самом деле меню подмосковного ресторана, надо прийти туда неожиданно.
Другой эпизод связан с юбилеем Людмилы Алексеевны. Ее пятидесятилетие отмечали на даче в Архангельском. Собрались самые близкие. Первое слово — Алексею Николаевичу. Как запомнилось Татьяне Федоровой, Косыгин, волнуясь, заговорил о Клавдии Андреевне. Было очень тихо, все понимали, что значит для него, когда в золотой юбилей дочери рядом нет самого любимого и родного человека — жены и матери. Поздравив Люсю с юбилеем и орденом Дружбы народов, которым она была награждена, он расправил плечи и улыбнулся:
— А как здорово, друзья, что Люся у меня директор библиотеки! Какая хорошая работа! Вот пойду на пенсию, обязательно стану работать в библиотеке, буду сидеть и книжки почитывать.
А Люся ему:
— Ну-у, пап, я что же, по-твоему, только и делаю, что читаю?
— Не знаю, не знаю, как там ты, но это здорово, когда можно спокойно посидеть, отдохнуть за книгами.
В последние годы с Людмилой Алексеевной остались все ее давние друзья: тетя Валя — Валентина Семеновна Хетагурова, Шолоховы, семья Николая Ивановича Цыбина, начальника правительственного авиаотряда при Хрущеве, Рафаил Борисович Ванников, сын знаменитого наркома боеприпасов, и его жена Елена Михайловна, Юрий Александрович Василевский, сын маршала, и его жена Вера Борисовна, генерал Сергей Васильевич Капалкин и Ольга Семеновна Тимошенко… Генерал воевал во Вьетнаме, вернулся — это врезалось в память Тане — совсем седым. Заглядывали сокурсники из МГИМО. Особенно дороги были весточки из Вешенской.
«Вешенская, 17.II.89 г.
Здравствуй, Люсенька, родная!
Получили твою поздравительную открытку. Трогательно очень, теплом повеяло. Я хорошо понимаю, каково тебе, с твоим характером, темпераментом сидеть в 4-х стенах, да еще при таких страданиях… Милая моя, Люся, я так часто думаю о тебе. Как же так? Добрые, умные, честные люди, как ты, как мой и твой отцы, обречены были так страдать, а всякая нечисть живет теперь и процветает, пожиная плоды не на ими засеянном поле? Где же высшая справедливость? Есть ли она вообще?
Долго не писала, т. к. усиленно «штудировала» опусы Р. Медведева (народного депутата!!!) о моем отце; отрывки напечатаны в журнале «Вопросы литературы» № 8 за этот год, а 2 книги изданы за рубежом и еще не переведены. Изданы не ранее, не позднее, как в 1975 г. — совместный с А. Солженицыным «подарок» отцу к его 70-летию…
Опять старая, петая и перепетая песня: «Кто написал «Тихий Дон»?! Сколько же можно выискивать «авторов» и «соавторов», и трепать доброе имя человека, теперь уже ушедшего от нас?! Разве недостаточно той травли, что он пережил по этому же мерзкому поводу в начале 30-х гг.? Кажется всё, уже и ЭВМ доказала, что никто, кроме Шолохова, из всех «предлагаемых авторов» не писал «Тихий Дон». Нет, опять пачкотня… Я хотела отвечать, но во-первых, это надо спорить построчно, а во-вторых «народному депутату» — зеленая улица. А я дважды пыталась ответить на явные измышления, ни разу меня не напечатали. Так что полная свобода слова для тех, кто в трудные времена отсиделся «за бугром», тявкая оттуда, а полная безгласность для тех, кто все перенес вместе со своей страной. Теперь явились зарубежные вояжеры — и они «герои и мученики». Где же правда?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
