“Конечно, в последние годы его авторитарность бросалась в глаза, но должен сказать, что в молодости желание настоять на своем, сломить чье-то несогласие было ничуть не меньше. Может, и больше, но тогда еще требовалось доказывать, что то, что он говорит, истина только потому, что он это говорит. Тому, кто в течение пяти, семи, десяти лет и, главное, только что был Осей, а то и Оськой, сделать это нелегко. Однако новый стиль выработался быстро и органично”.
“Почти каждую свою реплику в живом диалоге он начинал с „нет”. „Нет, не совсем так”, — что на нашем языке значило: „Совсем не так”. И дальше развивал свои соображения, собственную точку зрения, которая могла дословно совпасть с опровергаемой в начале ответа”.
Александр Неклесса. Культура смерти. — “ИНТЕЛРОС — Интеллектуальная Россия”, 2005, № 1 <http://www.intelros.ru>.
“<…>„ресурс смерти” — новый продукт на глобальном рынке <…>”.
Андрей Немзер. Клону — клоново. Владимир Сорокин верен себе. — “Время новостей”, 2005, № 81, 13 мая <http://www.vremya.ru>.
“Если литература умерла, то сколько можно ее хоронить? Но хоронит Сорокин вовсе не литературу (он не самоубийца). И даже не „дурную литературу”. (Сорокину по-своему нравятся те „образцы”, клонированием которых он занят; допускаю, что он рассчитывает и на „наивное” восприятие своих текстов, причем не только из презрения к дураку читателю.) Ему важно похоронить иное — способность суждения и различения, оценочные критерии, вкус, предполагающий сочетание личного выбора и опоры на традицию”.
См. также рецензию Сергея Боровикова на книги Андрея Немзера “Русская литература в 2003 году” и “Замечательное десятилетие русской литературы” (“Знамя”, 2005, № 5 <http://magazines.russ.ru/znamia> ).
Андрей Немзер. О красе ногтей. — “Время новостей”, 2005, № 89, 24 мая.
“Понятно, что книга Ольги Вайнштейн „Денди. Мода. Литература. Стиль жизни” (М., „Новое литературное обозрение”) обречена на успех. По крайней мере среди законодателей интеллектуального „бонтона”, привычно млеющих от волшебных слов „телесность”, „визуальность”, „гендер” и „харизма”. <…> Не касаясь концепции Вайнштейн (трудно обсуждать то, чего не видишь) и вовсе не оспаривая выбор предмета (описывать и исследовать можно и нужно все — „пряные” сюжеты исключения не составляют), замечу, что книга могла бы стать вполне милым образчиком „занимательного чтива” и недурным подспорьем для историков культуры. Дело за малым — переписать весь текст: выстроить композицию, убрать бесконечные повторы, вычистить равно манерный и неуклюжий стиль, выразительные примеры коего сейчас украшают едва ли не каждую страницу <…>”.
См. также беседу Ольги Вайнштейн с Константином Мильчиным (“Настоящие денди — маргиналы” — “Книжное обозрение”, 2005, № 20 <http://www.knigoboz.ru> ).
Андрей Немзер. Поэт — Кушнер. Новая национальная литературная премия обрела первого лауреата. — “Время новостей”, 2005, № 91, 26 мая.
“<…> важно не то, что Кушнер — первый лауреат [премии „Поэт”], а то, что Кушнер — поэт. Без кавычек. И блестяще этот факт подтверждает агрессивное неприятие поэзии Кушнера, — конечно, наряду с преданной любовью многих и многих, — грохот которого слышится от давнего Кушнерова дебюта до сегодняшних торжеств (и вряд ли после них затихнет). Причем нападали на Кушнера не только те критики, которых он удачно нарек „шелковыми”, и патентованные собакевичи, но и люди, чей вкус и разум в иных случаях сомнений не вызывали. „Литературная злость” (Мандельштам) — неотъемлемая часть живой словесности, а вызвать ее может только большой писатель”.
Неунывающий пессимист. Беседу вел Михаил Нисенбаум. — “Что читать?” Обзор книжных новинок. 2005, № 5, май.
Говорит Игорь Иртеньев: “Постоянно перечитываю Бродского”.
М. П. Одесский, Д. М. Фельдман. Поэтика “оттепели”. Материалы к изучению пропагандистской модели ХХ съезда КПСС. Идеологема “культ личности”. — “Нестор”, Санкт-Петербург, № 7 (2005, № 1).
“Историки спорят, кто был истинным инициатором „оттепели” и разоблачения культа личности — Н. С. Хрущев, Г. М. Маленков или же Л. П. Берия. Но неизменно вне дискуссий остается вопрос о причинах, в силу которых именно термин „культ личности” был выбран для негативной оценки деятельности политического лидера”.
Отравленный любовью. Беседу вела Галина Юзефович. — “Российская газета”, 2005, 29 апреля.
Говорит Евгений Гришковец: “Писать-то несложно — ближе к концу весь организм входит в определенный ритм. Самое трудное — это когда книжка дописана. Это, конечно, шок, это настоящее потрясение. И тут самое главное не сделать двух вещей — не начать сильно пить и не сесть тут же за следующую вещь”.
См. также: “Когда я закончил фрагмент про радиоприемник — отложил текст, налил коньяку граммов сто, выпил, налил еще и сказал торжественным голосом: „На русском языке этого до тебя еще никто не писал. Ты первый!” Счастье невероятное! Но и контузия от текста [„Рек”] тоже тяжелая. <…> Я не стремлюсь иметь дело с толстыми журналами, потому что не воспринимаю их аудиторию как свою. В этих журналах (сразу оговоримся, что я их очень люблю) чувствуется традиция, спокойствие, а я не спокойный человек и не традиционный. Меня, например, интересует территория клуба. Это пространство я ощущаю своим даже больше, чем сцену в театре. <…> Но больше всего люблю литературу по военной истории. Такое у меня увлечение — позапоминать данные каких-нибудь прославленных кораблей, водоизмещение, дальность хода и прочее. Это, кстати, отражено в пьесе „Дредноуты””, — говорит Евгений Гришковец в беседе с Яном Шенкманом “Вычитание из реальности” — “НГ Ex libris”, 2005, № 16, 12 мая <http://exlibris.ng.ru> ).
См. также беседу Евгения Гришковца с Майей Кучерской (“Я сказал все, что мог. Набралось на маленькую книжечку” — “ПОЛИТ.РУ”, 2005, 4 мая <http://www.polit.ru> ); среди прочего: “Художник должен понимать адрес. Ваня Жуков в свое время написал очень сильный текст, но он не знал адреса”.
Глеб Панфилов. “Я не стал бы ничего менять”. Беседу ведет Евгений Гусятинский. — “Искусство кино”, 2004, № 12.
“<…> год назад я совершенно всерьез сказал Инне [Чуриковой]: „Давай снимем фильм о Жанне д’Арк. Играть будешь ты”. — „Как?!” — „Очень просто. Ты играешь, а потом твое изображение я подвергаю компьютерной обработке, сглаживаю морщинки и т. д.”. Вы видели фильм „Чокнутый профессор” с Эдди Мёрфи? Там с помощью компьютерной графики герой превращен в толстяка, но при этом сохранены игра, мимика, экспрессия актера. Нечто подобное можно было бы сделать и в нашем случае. <…> Хотя если бы у меня были деньги — миллионов двадцать, — я бы ее уговорил. Абсолютно убежден, что мы смогли бы сделать этот фильм. Я бы снимал его так, словно Инне сегодня двадцать лет — как было тридцать два года назад. Ведь глаза, голос Инны — все осталось. Потом, это феноменально с точки зрения рекламы”.
Здесь же — (тридцатилетней давности) сценарий не разрешенного к постановке фильма “Жанна д’Арк”.
Виктор Переведенцев. Секретное оружие Госплана. — “Новое время”, 2005, № 19, 8 мая.
“<…> почти повсюду на Западе после Второй мировой возник „беби-бум”. В СССР ничего подобного не было, рождаемость оказалась много ниже предвоенной: в 1950 году — 26,7 на тысячу жителей против 37 в 1938 — 1939 годах. Дело было в небывалых потерях именно мужского населения: диспропорция полов приобрела большие, как нигде, размеры. В нормальных условиях у женщин в возрастах наивысшей рождаемости (20 — 35 лет) насчитывается примерно равное количество сверстников — мужчин. У нас же через 14 лет после войны на 1000 женщин, которым в момент переписи исполнилось от 35 до 49, приходилось по разным пятилетним подразделениям в этом общем интервале от 623 до 641 мужчины — без малого 40-процентный „навес без покрытия”. Реальные и потенциальные мужья остались на полях сражений. Отсюда и громадное падение рождаемости в первые послевоенные годы по сравнению с предвоенными. А оно, в свою очередь, привело к колоссальному „обвалу” 1960-х. <…> Потери населения в Великой Отечественной войне оказались лишь началом длинной цепочки причинно-следственных связей, ведущих страну к вымиранию”.
После календаря. Беседовал Евгений Чигрин. — “НГ Ex libris”, 2005, № 18, 26 мая.
Говорит Юрий Кублановский: “Я веду дневниковые записи с конца 80-х годов. Но свет они увидят уже после меня, примерно в 2020 году, если, конечно, к этому времени еще останутся люди, способные читать подобные объемные книги и которым все это будет интересно. Мой дневник — о бытовании общества в постсоветское время, к сожалению очень мутное”.
