— По рукам! — с радостью согласился начальник дороги, предвкушая выиграть кругленькую сумму.
Непоседа поднялся в кочегарку паровоза, развел под котлом огонь, и начальник станции дал сигнал к отправлению. Да Скорей затрусил вприпрыжку рядом с лязгающими колесами, то и дело поглядывая на Непоседу. Даже когда товарный набрал скорость, Да Скорей не спеша бежал рядом. Разве это была для него скорость? На ходу он то и дело останавливался, чтобы поймать у себя блоху или вынюхать кролика. Под конец Да Скорей бежал далеко впереди прямо к стрелке. Обежал раз сто вокруг станции и уселся дожидаться своего хозяина.
Начальник дороги стиснул зубы от злости, да так, что сломал их, и растоптал свою шляпу, до того досадно ему было проиграть пари.
Он перевел Непоседу на местный пассажирский и удвоил ставку. Конечно, пассажирский шел намного быстрее товарного поезда, но Да Скорей спокойно бежал рядом с паровозом, у него даже не участилось дыхание. Он совсем не спешил, и все-таки ему приходилось то и дело останавливаться, чтобы не слишком обгонять поезд.
На этот раз начальник дороги в ярости растоптал свои вставные зубы и проглотил свою шляпу. Он решил во что бы то ни стало избавиться от Непоседы, но в тот момент его просто некем было заменить. Оставалось одно: ждать и придумать новое пари, которое он бы выиграл.
А Непоседа знай себе катался на пассажирском туда и обратно. И Да Скорей не отставал от него. Но, хотя поезд развивал хорошую скорость, пассажиры стали ворчать, что он плетется слишком медленно, раз обыкновенная собака может догнать его. Какую скорость ни давал паровоз, все равно эта пятнистая дворняга, будто не зная другого дела, все время увивалась около него, не ведая усталости. Наконец, дела приняли совсем уже дурной оборот, когда пассажиры заявили, что лучше вообще ходить пешком, чем плестись на ТОЖ (то есть в поезде Тихоокеанской объединенной железной дороги).
Как только начальник дороги нашел нового кочегара, он тут же вызвал Непоседу к себе.
— Так вот, голубчик, — заявил он ему, — не такой уж ты хороший кочегар, как хвастаешься. И твой пес не так уж быстро бегает. Я перевожу тебя на экспресс Пушечное Ядро. И если хоть одна живая тварь на четырех ногах угонится за этим поездом, который бегает на самых скорых колесах, я навсегда расстанусь с железнодорожной компанией.
Непоседа ничего не сказал на это, но про себя чуть обеспокоился. Насчет Пушечного Ядра начальник дороги был прав, это самый быстрый из всех экспрессов, пыхтевших и свистевших в то время на железнодорожных путях. А все-таки его вера в любимого пса была непоколебима, и он сказал:
— Бьюсь об заклад на мое двухмесячное жалованье, что Да Скорей заставит попыхтеть даже Пушечное Ядро, которое его все равно не обгонит!
Весть о предстоящем состязании между собакой и экспрессом быстро облетела весь штат. Фермеры побросали свои плуги и поспешили на гонки, их жены оставили очаги и стирку. Даже школы в городах, через которые проходила Тихоокеанская железная дорога, распустили учеников, чтобы они могли увидеть это великое состязание. Позакрывались конторы и фабрики, даже похоронные бюро.
В назначенный день толпы людей собрались вдоль пути следования экспресса и собаки. Некоторые принесли плакаты: «Да Скорей да придет скорей!» А у других были: «Пушечное Ядро летит как пушечное ядро».
Начальник дороги поднялся вместе с Непоседой в кочегарку: он решил проследить, чтобы Непоседа подбрасывал сколько надо угля в топку паровоза и не мешал бы ему мчаться быстрей. На сотни миль вперед путь был открыт для знаменитого экспресса, все семафоры были подняты.
Да Скорей стоял рядом с паровозом позевывая, словно в удивлении, чего это все егозят вокруг. И даже после того, как начальник станции дал свисток и Пушечное Ядро, выпуская пары, застучал по рельсам. Да Скорей сначала почесал у себя за левым ухом, потом полизал правую заднюю ногу и только тогда припустил за поездом.
Пушечное Ядро полетел как стрела. Тук-тук-тук, тук-тук, — тук, тук-тук-тук… Он мелькал в глазах у зрителей, точно молния. «Идет!.. Вот он!.. Пролетел!..» — эти крики раздавались одновременно, так быстро он проносился. Даже разглядеть толком было ничего нельзя из-за пара, дыма и летящей золы. Под паровозными колесами рельсы пели, точно арфа, и еще полчаса стонали и гудели после того, как экспресс проносился по ним.
Однако Непоседа был уверен в своей собаке и не боялся подбавить в топке жару. Огонь у него чихал и кашлял. Он так бойко орудовал лопатой, что дверца топки почти не закрывалась. Пот катил с него градом, за один перегон он похудел на пятнадцать фунтов, никак не меньше.
Начальник дороги высунул было голову из кочегарки, и тут же ветер сорвал с его головы шляпу и оттянул назад уши. Шлеп, шлеп — шлепали они на ветру, точно праздничные флажки. Он ничего не увидел впереди, потому что зола и дым закоптили его защитные очки, и, оглянувшись назад, завопил от восторга: Его нет! — заорал он прямо в уши Непоседе. — Ваш Да Скорей не торопится, его даже не видно! Он отстал!
Непоседа чуть не выронил лопату с углем, сердце у него екнуло.
— Не может быть! — прошептал он.
— Отстал! Отстал! — вопил начальник дороги в восторге, точно муха, попавшая в шоколадную шипучку.
— Не верю! — перекричал Непоседа грохот паровоза. — Мой пес никогда меня не подводил! Дайте-ка я сам посмотрю!
И, швырнув еще тонну угля в топку, он высунулся из окна. Бросил взгляд назад, потом вперед, и глазам своим не поверил: ни следа, ни признака бегущей собаки. Зато он увидел такое, от душа ушла у него в пятки.
— Остановите поезд! — крикнул он начальнику дороги. — Впереди красный флаг!
— Да это нарочно воткнули там флаг, чтобы приветствовать нас, — возразил начальник дороги.
Но сам все-таки тоже выглянул в окно и завопил громче Непоседы:
— Стоп! Впереди размыт путь!
Не мешкая, он стал нажимать на все кнопки и рычаги, чтобы остановить Пушечное Ядро. Колеса заскрежетали по рельсам, из-под них посыпались искры, целый фейерверк искр — нет, что там, тысяча фейерверков, можно было бы открыть целую фабрику, готовящую фейерверки для праздника 4 июля в День Независимости.
Пассажирские вагоны, бежавшие за паровозом, не знали, что случилось, и потому не остановились, а продолжали гнать вперед и перелетели через паровоз, словно решили поиграть с ним в чехарду. Но, увидев, что впереди размыты пути, закрутили назад колесами и вернулись благополучно вспять.
Пушечное Ядро содрогнулось и со скрипом застыло на месте всего в нескольких дюймах от края обрыва в том месте, где река подмыла опоры моста. Непоседа тут же соскочил с поезда, начальник дороги за ним.
И вот перед ними, виляя хвостом, стоит Да Скорей. В зубах у него красный флаг. Тут начальник дороги все понял. Да Скорей опередил поезд и первым увидел размыв. Потом вернулся туда, где их приветствовал красный флаг, схватил его в зубы и снова забежал вперед, чтобы вовремя просигналить и предотвратить крушение поезда.
Итак, начальник дороги опять оказался в дураках и вынужден был признать, что в жизни не видел живой твари на четырех ногах, которая бы бегала скорей, чем Да Скорей. Он, не задумываясь, выплатил Непоседе проигранные деньги и даже потрепал Да Скорей по голове.
— Такая собака заслуживает награды, — сказал он Непоседе. — Я поговорю с боссом и добьюсь, чтобы отныне и пожизненно Да Скорей мог ездить в любом поезде Тихоокеанской железнодорожной компании и в любом направлении в собственном вагоне.
— Благодарю вас от имени моего пса, — сказал на это Непоседа, — однако, насколько я знаю характер Да Скорей, он скорее побежит, чем поедет.
И это была сущая правда. Да Скорей и так всем был очень доволен. И все-таки именно с того дня на поездах Тихоокеанской и прочих железных дорог разрешают перевозить в вагоне собак, если, конечно, за них заплатят.
Бом-кливер
Пересказ Н. Шерешевской
Примерно в то же время и в тех же местах прославилась своей быстротой еще одна собака по кличке Бом-кливер. Некоторые уверяют, что она была не собакой, а лисицей. Но нет, она была собакой — собакой, которая охотится на лисиц, их теперь фокстерьерами называют. Этот фокстерьер принадлежал мельнику по имени Ларкин Сноу, проживавшему примерно в тех же местах, что и дядюшка Дэви Лэйн, хотя, как известно, они друг с другом никогда не встречались.
Ларкин был большим любителем лисьей охоты. Лай собак, преследующих лису, был для его слуха сладчайшей музыкой. Из всех собак Бом-кливер был самый быстрый и самый упорный. Ларкин очень гордился им, и, когда однажды охотники расхвастались своими собаками, он рассказал об особых достоинствах своей.
— Приводите своих собак, и я выставлю моего Бом-кливера против любой из них, — заявил Ларкин.
