этого не замечала. Справедливости ради, надо сказать, что я вообще ее раньше мало замечала, поганка я этакая.
Мама важно кивнула головой.
— Конечно. У меня там тоже кое-чего подсобрано, немного, но всё деньги. Марк — он опять же рукастый, заработаем, не беда.
— Квартиру надо сдать срочно, — задумчиво сказала я. — Машину можно продать.
— Квартиру сдадим, не вопрос. С машиной — не торопись. Она тебе очень даже может понадобиться, — Богдана отхлебнула маленький глоток из праздничных, «гостевых» чашек.
Резон в ее словах, конечно, был. Тюрьма у нас, как и во всех городах, стояла на отшибе, туда еще надо было добраться. Кузар-Итиль, конечно, разрастался, то, что было раньше за городской чертой, теперь считалось городом, но все равно, непонятно из каких соображений, общественный транспорт до тюрьмы практически не ходил, так что родственники сидельцев добирались, кто как может.
И тут меня как ударило.
— Подожди, Богдана! А ты откуда знаешь, что Адама взяли?
Она пожала плечами.
— Замира сказала.
Замира! Подождите, а она-то откуда знает? И какое ей дело до этого, что бы делиться с товарками? Неужели это она, эта маленькая сучка сдала его храмовым? Не может быть. Впрочем, почему «не может»? Очень даже может. Он же ее тогда стыдил при мне, вот и решила отомстить. Все равно, поверить не могу.
— А она откуда узнала, — осторожно поинтересовалась я.
— Не знаю. Я как-то даже не спросила, — и без того большие глаза Богданы округлились и стали еще больше. — Думаешь — она?
— Больше некому.
— Да там сотни людей были!
— А пришла и сказала тебе — только Замира. От кого она узнала? Еще и сразу после ареста?
— Может, сказал кто?
— Богданка, ну ты же умная девчонка, сама подумай: кто-то, неизвестно кто, узнал об аресте героя вчерашнего вечера, и тут же побежал делиться этим известием с Замирой? С какой стати?
— Может, это клиент был? — неуверенно сказала Богдана, сама не веря в это.
— Какой клиент, Богдан? Когда она тебе это сказала?
— Часов в 5 вечера. Мы с ней в «интуристовской» аптеке столкнулись.
Теоретически, конечно, это мог быть и клиент. Но что-то слабо мне верилось в эту возможность.
— Пойдем! — я решительно вскочила со стула, опрокинув чашку.
— Куда, Мария?
— К Замире!
— На часы посмотри, — тихо сказала Богдана. Я посмотрела на электронные часы на микроволновке. Полдевятого вечера. Пока доберемся до «Интуриста» — самая работа закипит. Иди тогда найди ее там! А, кстати, что здесь тогда делает в это время Богдана?
— А ты чего не на работе?
Богдана посмотрела на меня своими васильковыми глазами и тихо спросила:
— А если бы у меня арестовали любимого, ты бы спокойно пошла работать?
У меня страшно защипало в носу. Ужас, до чего я стала сентиментальная за время общения с Адамом! Раньше я так часто не плакала. Собственно, раньше я вообще не плакала. Почти.
Самое неприятное в этом было, что если бы еще год назад у Богданы взяли любимого, то мне, положа руку на сердце, и в голову бы не пришло не выйти на работу. Неужели я такая скотина тогда была? Или мы все за этот год стали лучше?
Ага. Особенно Замира.
Я поцеловала Богдану.
— Золотая ты моя! Но я все равно пойду. Хочу с ней поговорить.
— Ну, тогда и я с тобой. Иди-знай, что случится.
Пока мы подъехали, пока нашли парковку, стало совсем темно. Расфуфыренные девчонки гуляли по ярко освещенному пандусу «Интуриста». Господи, какие они все размалеванные! Зачем они так сильно красятся? Вечерний макияж должен быть неброским. У меня, правда, сейчас никакого не было, но я и не на работе.
Замиры среди них не было.
Богдана высмотрела красивую тонкую блондинку, что-то крикнула ей на своем языке. Та подошла к нам.
— Привет, Богдана!
— Привет, Ганнуся! А Замира где?
Девушка пожала плечами.
— Не знаю. Ее сегодня вообще не было.
— Куда делась?
— Вроде, говорили, уехала куда-то.
— Куда не знаешь?
— Не-а! — девице было скучно, и она косилась на товарок, боялась пропустить клиента.
— Ну, иди-иди, — покровительственно разрешила Богдана и подвела итог. — Точно, Замира.
Я-то, собственно, и без этого была уверена, что это именно она.
— Хочешь, я своему Фейсальчику скажу, он ее из-под земли достанет? — Постоянный клиент Богданы был нефтяным магнатом и каким-то там наследным принцем. Меня всегда смешило, что можно быть наследным принцем в 72 года, но у них, в Халифате, свои заморочки. Был он на самом деле очень влиятельным и, наверняка, имел осведомителей, которые нашли бы Замиру в любом месте планеты. Была у него и армия бойцов, которые с удовольствием не дали бы ей умереть быстро. Это они умеют. Но мне вдруг стало все равно.
— Не надо, Богдана. Бог с ней.
И тогда Богдана сделала единственно правильную вещь, которую могла сделать в этот момент — крепко-крепко обняла меня, прижала к себе и шепнула на ушко:
— Хочешь, я тебя борщ варить научу?
В чем мне Богдана сильно помогла — кроме того, что научила варить русинский огненный борщ — так это быстро и выгодно сдать квартиру. «Фейсальчик» без разговоров, не торгуясь, заплатил требуемую сумму, заверил, что за свой счет отремонтирует ее после прежних жильцов и поселил там какого-то своего оруженосца. Богдане ее принц доходил где-то до половины плеча, смотрел снизу вверх с обожанием и беспрекословно во всем слушался. Ну, наверное, кроме биржевых махинаций, да и то бы я не поручилась.
На полученный аванс я сразу наняла адвоката, которого мне рекомендовали девчонки. У многих из нас друзей отправляли на отсидку, так что всех, кто разбирался в юриспруденции, мы более или менее знали. Парень этот адвокат, вроде, толковый, шустрый, ушлый, таких любят в заокеанских фильмах показывать, как они только логикой и харизмой под орех разделывают своих противников. Но каких-то заметных подвижек все не происходило. Пока что Адама отказывались даже выпустить под залог, хотя адвокат от нашего имени предложил гигантскую сумму, но — бесполезно. «Мера пресечения — содержание под стражей», — вот единственный ответ, который мы регулярно получали.
Как и все адвокаты, он советовал Адаму никаких заявлений не делать. Все отрицать и по каждому слову советоваться с ним. Это сильно замедляло следствие — но ведь это было только к лучшему. Так адвокат хотя бы мог время от времени встречаться с Адамом, видеть его, передавать ему от меня приветы, а мне — приветы от него. На вопрос: а как он себя там чувствует, пожимал плечами:
— Смеется!
И это было, конечно
