Мариинском уезде от 26 октября 1918 года гласила:
Причиной восстания служили провокационные слухи о падении власти Сибправительства, захвате крупных сибирских городов, сообщение об отобрании у крестьян союзниками 95% хлебных запасов, лошадей, фуража. Элемент восставших [– это] в большинстве красные Мариинского фронта при июньских боях, с наступлением холодов вышедшие из таежных пространств с оружием и провоцировавшие крестьян. Установлена причастность к организации восстания ответственных работников местного союза кооперативов, приютившего бывших советских деятелей; в помещении кооператива найдены патроны свыше тысячи; скомпрометированы члены уездземуправы: Фролов, Ларин, при безусловной осведомленности остальных членов управы, скрывшийся председ[атель] земельного отдела управы Берестинский, ориентации центра партии с[оциалистов]-р[еволюционеров], оставил в своем письменном столе собственноручное воззвание к населению с призывом восстания…[1490]
По воспоминаниям П. П. Петрова, в декабре 1918 года, накануне вооруженного крестьянского выступления, ему лично прислали от Имбежской организации ложные сведения о восстаниях в Канске и Красноярске: это был «провокационный трюк, но чей? – до сего времени остается загадкой…». Действовавшая рядом Т. Е. Перова отмечала, что «… несмотря на такой общий по видимости интузиазм провокационные действия были явлением довольно не редким с начала и до конца борьбы»[1491]. Упоминал провокаторов среди партизан и один из руководителей амурских повстанцев[1492].
Как рассказывал алтайский партизан Р. П. Захаров, в начале 1919 года было созвано собрание Серебренниковской, Боровской и Песчанской коммунистических ячеек, на котором говорилось, что «ямщики, приехавшие за солью с Соляных озер» передают: в огромном, 6-тысячном селе Кабанье (Вострово) началось восстание с участием 3 тыс. человек. Собрание под влиянием горячих речей уже «склонялось к открытому выступлению», но Захаров предложил сперва послать в Кабанье разведку. Вернувшись, разведчик сообщил, что красных в селе нет, а белыми сожжено пять домов, два человека убито и многие выпороты – из‐за того, что Е. М. Мамонтов со своими сообщниками во время налета убили пятерых милиционеров. «Наладить связь с Мамонтовым не удалось…», ячейки на время умерили боевой пыл, однако весной организационная работа по подготовке восстания «развернулась с новой силой»[1493].
Восстания новобранцев в Томске, Омске и Каинске, закончившиеся гибелью сотен молодых солдат, были спровоцированы большевиками, уверявшими, что советская власть в этих городах и чуть ли не во всей Сибири уже восстановлена и нужно лишь присоединиться к победителям[1494]. И. Н. Бурсак, с июня 1918 года сидевший в Томской тюрьме, четыре года спустя писал, что 1 ноября 1918‐го было восстание, при подавлении которого расстреляли 87 заключенных. Все освобожденные из тюрьмы местные партработники разбежались и были быстро пойманы, а Бурсак вернулся в тюрьму, видя провал выступления, и тем спас свою жизнь. С его точки зрения, это восстание было «провокацией для истребления тюрьмы»[1495].
Как сообщала одна из иркутских газет, в Бодайбо перед восстанием распространился слух, будто в Иркутске произошел переворот, после чего активные большевистские элементы решили, что и в Бодайбо следует действовать аналогично. Пассивные же элементы сочли, что перемены в Иркутске уже предопределили судьбу Бодайбо, а потому сопротивляться красным бесполезно. Провокацией считал выступление в Бодайбо, подавленное через день, и П. Д. Яковлев, утверждавший, что спас от расстрела военным судом более 20 осужденных. Другая иркутская газета писала: «…сибирский воздух отравлен провокацией… те, кто зовут на выступления, подобные омским и бодайбинским, предают народ и губят его»[1496].
Скрывавшийся в Томской губернии глава Западного фронта Центросибири в Прибайкалье П. К. Голиков спровоцировал в апреле 1919 года мятеж в Кольчугино, уверяя сподвижников, что Новониколаевск, Красноярск и Томск уже в руках восставших. На митинге он провозгласил, что те, кто не запишется сейчас же в Красную армию, будут считаться врагами советской власти. После неудачной попытки расширить зону восстания Голиков и его окружение сбежали на лучших лошадях в такой панике, что забыли в штабе списки записавшихся в отряд и получивших оружие, в итоге доставшиеся карателям. По мнению современных исследователей, для личностей, подобных Голикову, рядовые повстанцы были просто пушечным мясом в борьбе за власть[1497].
Большевик А. С. Гендлин вспоминал о «неудачном и несуразном восстании гарнизона» 30 июня 1919 года в Красноярске[1498]. Коммунистов и их союзников не волновали многочисленные жертвы среди поддавшихся ложным известиям о падении белой власти: восстания должны были в конце концов расшатать и опрокинуть режим, для чего раз за разом красные поднимали толпы обманутых и вели в полном смысле слова на убой.
В ходе восстаний красные обычно распространяли провокационные слухи, что вокруг уже бушуют мятежи, что белая власть пала и переворот не встретит серьезного сопротивления[1499]. Белые писали, что большевики, распуская среди населения подобные провокационные слухи об успешных восстаниях, действуют по отработанной схеме: «Подчинив сначала себе людей слабохарактерных и преступный элемент и составив банду, приступают к реквизиции оружия у мирных жителей, затем уже силой и угрозами мобилизуют население»[1500]. Эта схема оказалась очень действенной.
Повстанцы Енисейской губернии весной 1919 года убеждали своего пленника, что скоро они заберут все города и перебьют всех буржуев: «Из разговоров с ними я окончательно убедился, что большинство красных банд состоят просто из любителей приключений, разбоя и грабежа, чем и соблазнили их… главари, сулившие разграбление городов Красноярска, Канска, Ачинска и других. Все та же обыденная ложь, будто российская Красная армия уже победила всех белогвардейцев и теперь быстро идет по Сибири на помощь восставшим енисейцам. На мой вопрос, много ли восстало крестьян в губернии, уверенно отвечали, что один миллион»[1501].
Во время Зиминского восстания агитаторы уверяли алтайских крестьян, что все западносибирские города захвачены красными, кроме одного «паршивого Семипалатинска», и нужно скорее организовывать совдепы[1502] (а тасеевцы уверяли, что уже захвачен Челябинск, – за полгода до его фактического падения). В Муромцевской волости Тарского уезда в июне 1919 года усилиями не очень многочисленных партизан (80 человек) крестьянство, «не исключая даже и большинства кулаков, было… сагитировано и видело в… [красных] реальную силу». В армии Кравченко были убеждены, что победят буквально через несколько недель: «Чехи уже разбиты и бегут во Владивосток. Русские войска Временного правительства уничтожены Красной гвардией, которая двигается к Красноярску от Ледовитого океана и скоро присоединится к нам»[1503].
Известно, что П. Е. Щетинкин, совершенно запутывая крестьян, провозглашал здравицы в честь советов и царя, уверяя, что Ленин и Троцкий признали власть великого князя Николая Николаевича. В январе 1919 года начальник Ачинской уездной милиции сообщал, что банда Щетинкина «действует провокационным путем, т. е. где нужно, именуется белой гвардией, а то Советской
