В ту же минуту весь цивилизованный мир с содроганием узнал о варварском отношении антарктов к девственной природе континента-заповедника. Рокуэл-кентовские красоты Антарктиды демонстрировались теперь исключительно с текстом, поясняющим, что ничего этого скоро не будет. А что будет - смотрите! Мусорные кучи в перенаселенных поселках (увы, святая правда). Пятна нефти у побережья (полуправда: не нефть, а соляр, притом немного было того соляра - не больше чем плавает по поверхности воды во всех портовых акваториях). Варварский отстрел несчастных пингвинов (чистейшее вранье и гнусная провокация). Наконец, бандитская рожа дизелиста Самоклюева - ну чем не выродок? Достаточно одного взгляда, чтобы понять: обладатель такой рожи вряд ли задумывается о высших ценностях цивилизации, а потому и сам к упомянутым ценностям не относится…
Что произойдет дальше, было ясно даже ежу, а уж Ломаеву и подавно. Оставалось неясным, сколько времени имеется в запасе. Что можно успеть за это время, было неясно вдвойне.
И можно ли вообще успеть, когда силы уже пришли в движение? Когда валун покатился с горы, пока что медленно и вальяжно? Когда слой снега уже заскользил, грозя обернуться ревущей лавиной?
Ломаеву и в голову не приходили столь образные сравнения. Он просто искал хоть какую-нибудь зацепку - и не находил ее. Контрпропагандистские ресурсы «Антарктиды online» были исчерпаны до конца. Конференция, от которой ждали многого, не обещала ничего, кроме резолюции с длинным перечнем претензий к свободной Антарктиде. Пухла голова. Впервые за долгое время хотелось купить литра два любой жидкости крепостью не ниже сорока и налакаться в зюзю.
На пару с Еремой Шеклтоном. А не захочет - так в одиночестве.
Нельзя… Надо стоять до конца - вдруг выпадет шанс? Ловить его лучше на трезвую голову. Это только независимость хорошо объявлять под градусом, когда любая проблема кажется чепухой и утконосы мерещатся…
Утром тридцатого апреля индус-коридорный вручил Ломаеву конверт, сложил смуглые ладони лодочкой в ожидании чаевых и, получив монету, исчез. Конверт был девственно-чист, зато внутри таилась записка на русском: «В полдень у фонтана. Ван Трек».
Ломаев покрутил записку так и этак. Ничего более не обнаружив, хмыкнул. Если бы не подпись, можно было бы подумать: приглашение на романтическое свидание. У фонтана. У какого фонтана-то? Их тут до черта. Надо думать, у того высоченного, что бьет из озера…
– Сегодня хорошая погода, - на всякий случай напомнил Шеклтон, увидев, что Ломаев берет с собой зонт.
– Значит, фонтан работает. Ты вот что, Ерема… Ты иди, а я сегодняшнее заседание пропущу, ладно? Расскажешь мне потом, что и как…
– А ты? - спросил Шеклтон.
– Что я?
– А ты расскажешь?
– По возможности, - честно ответил Ломаев. Австралоантаркт морщил лоб, думал.
– Так надо для Антарктиды? - осведомился он в сильном сомнении.
– Нет, блин, так надо для Каймановых островов! - вышел из себя Ломаев. - Для Тринидада с Тобагой! Проницательный ты, я гляжу, до ужаса…
– Не надо ссориться, - кротко сказал Шеклтон. - Я просто спросил.
– А я просто ответил. Извини, мне пора.
С торца пешеходной дорожки, проложенной над озерной гладью к самому высокому в мире фонтану, но не доходившей нескольких шагов до струи, чтобы какому-нибудь простаку не оторвало напором воды руку или какую иную телесную деталь, вид наверх открывался просто потрясающий. Нельзя было понять, где кончается мутно-белая от воздушных пузырьков водяная колонна. Где-то она, конечно, кончалась, рассыпаясь дождем - моросью с наветренной стороны и тропическим ливнем с подветренной. Когда неустойчивый ветер, мотаясь, как собачий хвост, из стороны в сторону, поворачивал в сторону пешеходной дорожки, она вмиг пустела.
Сегодня на ней было людно и почти сухо - ветер дул как надо. Ломаев подумал, что зря взял зонтик. Часы показывали уже семь минут первого. Мимо то и дело проходили горластые, пестро одетые туристы, увешанные фото-видеокамерами. Слышалась разноязыкая речь, звучал беззаботный смех. С баночным пивом в руках прошла полутрезвая русская компания - Ломаев шевельнул ухом, ностальгически впитывая родную речь. По воде сновали муэты - желтые моторки, выполняющие здесь роль маршрутных такси.
Иост ван Трек не появлялся. Загадочный ван Трек, рекомендованный Шимашевичем как человек, на которого можно всецело положиться, был непунктуален. Стоило час петлять по городу, меняя такси! Если и удалось стряхнуть гипотетическую «наружку», не факт, что «хвост» не прирос вновь. Времени на это ему было дано предостаточно.
«А если это ловушка? - уже не в первый раз пришла Ломаеву в голову малоприятная мысль. - Отсюда и убежать-то некуда, и полицию на помощь позвать не успеешь. Чем больше снует людей, тем легче изъять одного из них. Чего проще? Пшикнут в нос аэрозолем, с прибаутками погрузят "пьяного» в муэт - поминай как звали. Надо думать, сейчас многие не прочь побеседовать по душам с видным антарктом. Подтвердить раз-ведлднные в неформальной, так сказать, но отнюдь не дружеской обстановке…»
Один муэт заложил красивый вираж, явно нацеливаясь пройти тихим ходом впритирку к дорожке, и сейчас же возле уха прозвучало на ностальгическом русском:
– Это я послал вам записку. Не оглядывайтесь. Приготовьтесь прыгать.
Отбросив сомнения, Ломаев просто шагнул на борт суденышка. Прыгать? Много чести. Кто хоть раз разгружал судно, причалившее к припаю, тот знает, что такое прыгать. Это когда не знаешь, будешь жив или нет. Зато максимальная скорость хода желтого муэта не шла ни в какое сравнение с медлительными судами антарктических экспедиций. Не успели два пассажира занять места, как муэт наддал и помчался по мелкой волне, вмиг оставив позади и фонтан, и дорожку, и заинтригованных зевак.
– Вы Иост ван Трек? - спросил Ломаев, приглядываясь к незнакомцу. Мужик как мужик, ничем внешне не примечательный, таких много. Две руки, две ноги, одно туловище, набалдашник головы без особых примет…
Если что и было примечательного, так это прикид. Кургузый пиджачишко с кожаными локтями. Портки - брюками их назвать трудно - заправлены в гетры, а те в высокие ботинки. Лишенную особых примет голову субъекта венчала зеленая тирольская шляпа - предмет, остро презираемый Ломаевым наравне с альпийским горловым пением. Не то охотник, спустившийся с гор, не то болван-турист, поддавшийся экзотике, и скорее второе.
– Я ван Трек, - был ответ.
По-русски он говорил с легчайшим, едва заметным акцентом.
– Из Нидерландов? - внутренне подбираясь, осведомился Ломаев.
К этой стране он питал особенную нелюбовь. Голландская делегация ежедневно проедала антарктам плешь, требуя триллионных компенсаций за затопление своей ничтожной территории. То, что компенсации, по идее, должна платить виновная сторона, в данном случае отсутствующая, во внимание не принималось. Еще до начала конференции юристы двух голландских фирм под предлогом будущих убытков ухитрились трижды добиться ареста - законно, через суд! - уже оплаченных товаров, предназначенных для Свободной Антарктиды. Эти товары до сих пор не удалось выручить. Только вчера Шеклтон в очередной раз заявил, что ии Голландия, ни любая другая страна не вправе рассчитывать на компенсации, Свободная Антарктида вообще не собирается рассматривать подобные смехотворные требования. С какой стати? Свободная Антарктида готова предоставить новые места для проживания - и только. Свободная Антарктида в принципе согласна рассмотреть вопрос о национальных автономиях - но не более того. Вреда не будет. Антарктические поселки - бывшие научные станции - национальны и наднациональны одновременно. Бесполезно запрещать всякого рода землячества, бессмысленно и преступно ограничивать общение людей одной национальности. Со временем неизбежно произойдет перемешивание, оно уже происходит…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
