Как бы случайно, полковник сдвинул локтем журнал «Тайм» на несколько дюймов в сторону, быстро вписал в пустые клеточки слово «киви», вздохнул и решительно прикрыл кроссворд «Таймом».
Дверь приоткрылась, и в щели показалась коротко остриженная голова сержанта.
— Карсуэлл, сэр.
— Давайте его, — сказал полковник.
Дэн вошел и широко улыбнулся. Все трое сидевших в комнате, казалось, излучали приветливость и теплоту, будто были рефлекторами, а он стоял в фокусе их излучения.
— Здравствуйте, джентльмены, — сказал он.
— Нам стало известно… гм… Карсуэлл, что вчера вы о чем-то беседовали с доктором Брайли. Нам бы очень хотелось знать, о чем именно. Не могли бы вы нам рассказать?
— Ну конечно! — с воодушевлением воскликнул Дэн, чувствуя, как все в нем тянется навстречу этим добрым и внимательным людям. Возможность сделать им что-нибудь полезное воодушевляла его и заставляла говорить быстро и возбужденно. — Я вскапывал клумбу, когда ко мне подошел доктор Брайли и сказал, что очень обижен на меня за то, что я часто беседую с доктором Цукки, а с ним никогда. Что он ценит здесь каждого нового собеседника, поскольку немного есть людей, с которыми он мог бы поговорить.
— Он хотел сказать, что тоскует?
— Не знаю, сэр.
— Но он сказал, что ему не с кем поговорить?
— Не совсем так. Он сказал, что ценит каждого нового собеседника.
— Понятно, это одно и то же. А что вы ему ответили?
— Я был очень сконфужен и обещал обязательно зайти к нему. Я обязательно сделаю это сегодня. Обязательно.
Полковник Далби посмотрел на Дэна и сказал:
— Вы этого не сделаете. Доктор Брайли сегодня ночью умер.
— Что вы говорите, сэр? Как это так — умер?
Дэн понимал слово «умереть», но оно решительно отказывалось проявиться в его сознании, до конца выявить свой физический смысл. Тихое блаженство, струившееся в нем, лишало слово всякой конкретности, оставляло лишь набор звуков, пустых и малозначительных. Доктор Брайли, забавно! Вчера только он просил Дэна зайти, а теперь говорят, что он умер. Умер, не умер — какое это, в конце концов, могло иметь значение в мире поющей радости, в который он был погружен!
— А вы не знали, что он умер? — спросил полковник.
— Нет, сэр, не знал, — широко улыбнулся Дэн. — Честно признаться, меня мало интересуют такие вещи. Знаете, это как-то… — Он смущенно засмеялся, заставив вздрогнуть полковника от неожиданности.
— А где вы были ночью? — внезапно спросил Уэбб, пристально взглянув на Дэна.
— Ночью? — Дэн хихикнул. Этот человек так мило пошутил. — Ночью? Ночью, сэр, я спал.
Ответ свой тоже показался ему остроумным, и он почувствовал удовлетворение художника при создании маленького шедевра.
— Больше ничего вы не можете сказать нам? — спросил полковник.
Дэн виновато улыбнулся. Смешные люди! Если бы он знал что-нибудь, он бы с удовольствием сделал им приятное.
— Ну хорошо, Карсуэлл, спасибо. Можете идти.
— Вам спасибо, джентльмены. — Дэн прижал от избытка чувств руку к груди, поклонился и вышел.
— По-моему, все ясно, — сказал полковник. — Нет никаких оснований сомневаться в самоубийстве. Последнее время Брайли был подавлен. Это раз. Он даже просил зайти поболтать этого Карсуэлла. Это два. Он под фальшивым предлогом взял пистолет у Цукки. Это три. На пистолете отпечатки пальцев Брайли. Это четыре. И, наконец, выстрел был произведен почти в упор. Это пять.
— А может быть, поговорить с Карсуэллом в экранирующей камере? — вдруг спросил Уэбб.
— Глупо, Уэбб. Вы меня простите, но это глупо. Если человек ничего не может сказать под воздействием стимулятора, когда он лишен воли, что он скажет вам, находясь в здравом уме? Нет, Уэбб, я ценю вашу проницательность, но ваше предложение глупо.
— Возможно, сэр, — кивнул головой Уэбб, — но мне кажутся подозрительными многочисленные беседы Цукки с этим Карсуэллом. Не забывайте, что это за тип и как он к нам попал.
— Помню, помню. Но, во-первых, Цукки ведет наблюдения над группой объектов, куда входит и Карсуэлл. А во-вторых, у вас еще слишком много чисто строевых представлений. Все-таки это не Форт Брагг, а Драй-Крик. Не забывайте об этом. И проследите, чтобы все бумаги были составлены по должной форме.
— Хорошо, сэр, — угрюмо сказал Уэбб и вышел.
За ним, словно очнувшись ото сна, поспешно выскочил и врач.
Полковник несколько раз широко развел руки, глубоко вздохнул и снял «Тайм» с кроссворда. Теперь можно было спокойно подумать над древним скандинавом — воином из шести букв, начинающегося с «в».
Конечно, полностью избежать неприятностей не может никто, но уметь их уменьшить — ох, как это важно!..
ЗАКОН НЬЮТОНА
— Вы знаете, Карсуэлл, для чего я вас позвал? — спросил майор Уэбб, пристально вглядываясь в лицо Дэна.
— Нет, не знаю, — смущенно улыбнулся Дэн.
— Я хочу сходить вместе с вами в лабораторию доктора Цукки. Как вы на это смотрите?
— С удовольствием.
Они шли по залитой ярким аризонским солнцем территории базы, и Уэбб с отвращением почувствовал, как почти сразу у него взмокла спина и тоненькая струйка пота зазмеилась между лопатками. Отвращение вызывали не только жара и пот, но и идиотская физиономия Далби с написанным на ней выражением превосходства. «Оставьте ваши строевые замашки, Уэбб. Это вам не Форт Брагг. Это научная база». Научная база! База ленивых кретинов. Ах, как быстро полковник уверовал в версию о самоубийстве! Еще бы, за три дня до приезда генерала убийство на территории секретной базы было бы очень некстати. Самоубийство — это другое дело. Понимаете, сэр, напряженная работа, совершенно новая область, полная изоляция. Да, сэр, увы, человек — далеко не лучший из материалов, ничего не поделаешь. Хитер, хитер полковник Далби. Ах, если бы только удалось что-нибудь раскопать… Уж очень гладенькое, хрестоматийное самоубийство. Точь-в-точь по учебнику. Кто знает, попытка не пытка.
Уэбб отнюдь не был уверен в реальности своей версии. Все они в один голос убеждали его, что стимулятор — лучшая гарантия правдивости допрашиваемого, во сто крат большая, чем любой детектор лжи. Но большую часть своей военной карьеры он провел в обычных частях и в глубине души не очень доверял всем этим штучкам. Обыкновенный хорошенький допрос — это, как ни крутись, совсем другое дело. Старый добрый способ, конечно с его опытом, тоже не следует сбрасывать со счетов.
— Вы ко мне? — спросил доктор Цукки, показываясь в дверях лаборатории. — Такое несчастье… Совершенно не могу сегодня работать, все время под впечатлением. — Он казался больной нахохлившейся курицей, а его обычно смугловатое лицо приобрело землистый оттенок.
