Гумилёв умел завоевывать доверие не только молодежи, но и старожилов Подобина. Летом там жила очень старая восьмидесятишестилетняя тетенька Пофинька. На протяжении последних пятидесяти лет она вела дневник своей жизни на французском языке. Гумилёву было очень интересно узнать, что же она пишет о них и их забавах, но старушка никогда и никому дневник не показывала. Тогда он решил очаровать ее своим изысканным поведением и галантными манерами. По приезде в имение поэт первым делом шел к старушке, здоровался, интересовался ее самочувствием и потом гулял с ней по аллеям парка. Когда была плохая погода — в гостиной помогал ей сматывать шерсть в клубок. И, конечно, умело наводил ее на воспоминания о молодости, о ее неудавшемся романе, из-за чего она осталась одна на всю жизнь. Уже через неделю такой дипломатической игры он удостоился почетного права послушать страницы заветного дневника. Правда, тут-то поэт и допустил оплошность, из-за которой этого права и лишился. Старушка, ругая по привычке молодежь, обронила фразу, что хождение на ходулях неприлично, так как из-за этого бьют головы и ломают ноги. Ему бы промолчать, а он возьми да подшути над ней: «Теперь я понимаю, почему в Тверской губернии так мало помещиков: оказывается, пятьдесят процентов их погибло на гигантских шагах!» После этого Гумилёв для нее стал таким же несерьезным, как и вся домашняя молодежь.
Другая тетя, Соня Неведомская семидесяти шести лет, очень любила стихи Гумилёва и просила Веру Алексеевну Неведомскую, чтобы она их читала, и даже многие стихи поэта сама выучила наизусть.
В начале августа испортилась погода, каждый день начинался с дождя, и веселые конные забавы пришлось прекратить. Тогда Николай Степанович придумал организовать домашний театр. Молодежь отправлялась в просторную библиотеку Неведомских, где в шкафах стояли старинные фолианты. Участники новой игры рассаживались по диванам. Однажды он придумал пьесу, которую назвал «Любовь-отравительница». Местом действия определили, конечно, рыцарскую Испанию XIII века. Каждый хотел выбрать себе роль по своему вкусу. Поэт был поставлен в трудные условия, тем не менее для всех он сумел написать в стихах интересные монологи. Правда, в пьесе появились Коломбина, Пьеро, Арлекин из итальянской commedia dell’arte (комедии масок). Здесь встречаются раненый рыцарь и послушница, ухаживающая за ним. Конечно, между ними возникает любовь. Но, видимо, вмешивается коварная игуменья. Однако влюбленным помогает дядя рыцаря — кардинал, который случайно оказывается в монастыре. Он и уговаривает строгую игуменью не вмешиваться в сердечные дела. Но поэту надо так завернуть интригу, чтобы придать пьесе трагизм. Оказывается, отец послушницы, сестры Марии, убил отца рыцаря и тот должен отомстить убийце. Николай Степанович вводит в пьесу действующее лицо наподобие тени отца Гамлета. Этот призрак говорит рыцарю, что если тот не будет мстить, то будет проклят. Рыцарь убивает себя кинжалом, а сестра Мария принимает яд. Опять смерть витает в произведении поэта (пусть и шаржированном до гротеска).
О постановке пьесы ее участница Вера Неведомская вспоминала: «Николай Степанович режиссировал, упорно добиваясь ложно-классической дикции, преувеличенных жестов и мимики. Его воодушевление и причудливая фантазия подчиняли нас полностью, и мы покорно воспроизводили те образы, которые он нам внушал. Все фигуры этой пьесы схематичны, как и образы стихов и поэм Гумилёва. Ведь и живых людей, с которыми он сталкивался, Н. С. схематизировал и заострял, применяясь к типу собеседника, к его „коньку“, ведя разговор так, что человек становился рельефным; при этом „стилизуемый объект“ даже не замечал, что Н. С. его все время „стилизует“».
Дружба Гумилёва с Неведомскими — Владимиром и его молодой женой, эффектной художницей с золотисто-рыжими волосами и светло-зелеными глазами — была воспринята Анной Андреевной по-своему: «У Веры Алексеевны был, по-видимому, довольно далеко зашедший флирт с Николаем С<тепановичем>, помнится, я нашла не поддающееся двойному толкованию ее письмо к Коле…»
Интересно, что к Маше Анна Андреевна не ревновала, понимала ее небесную чистоту. Возможно, понимала и то, что муж искал в Машеньке то, чего не могла ему дать она.
Кроме сочинительства легких шуточных пьес и стихов, Гумилёв работал в это блаженное для него лето и над переводом стихов любимого Теофиля Готье.
Последняя запись в альбоме Маши Кузьминой-Караваевой в то лето появилась 26 июля — это было стихотворение «Огромный мир открыт и манит;…» (1911). Акростих гласил: «Объясни и прости». Возможно, поэт просил Машу объяснить, как она воспринимает его чувства, и просил прощения за то, что не может ей дать того, чего она заслуживает. Строки стихотворения дышат предощущением разлуки и будущих печалей:
Огромный мир открыт и манит,Бьет конь копытом, я готов,Я знаю, сердце не устанетСледить за бегом облаков.Но вслед бежит воспоминаньеИ странно выстраданный стих,И недопетое признаньеПоследних радостей моих…
Кто знает, может быть, именно в этих строках он и проговорил всю правду своей неустроенной жизни. Вскоре поэт расстался со своими обворожительными племянницами. Закончилось, наверное, лучшее лето его жизни.
7 августа Николай Степанович и Анна Андреевна выехали из Слепнева в Петербург. По дороге они остановились в Москве. Здесь Николая Степановича с супругой пригласил позавтракать в ресторане «Метрополь» С. А. Поляков, финансировавший в свое время журнал «Весы». Гумилёв не утерпел и спросил его, почему он закрыл журнал. И меценат честно ответил, что молодежь пошла не за Брюсовым, а за Андреем Белым. Последнего Поляков финансировать не собирался. В этой же гостинице Гумилёв встретился с Андреем Белым. Борис Николаевич взял его стихи для альманаха издательства «Мусагет». Где-то 10 августа жена поэта уехала одна в Санкт-Петербург.
В 1911 году Анна Андреевна скучала в Слепневе и написала всего два стихотворения. Одно из них — отрывок о русалке. А второе — о тоске. Почти не участвуя в играх и игнорируя конные развлечения, она проводила время в одиночестве. Видимо, не совсем в ее душе умерли в ту пору чувства к Гумилёву и она ревновала его ко всем этим развлечениям. Однажды она написала стихотворение «Целый день провела у окошка…», в котором изливала тоску одиночества.
Из Санкт-Петербурга Анна Андреевна отправилась в Киев к своей матери, и 1 сентября 1911 года, в день убийства Столыпина, она была там.
Николай Степанович решил еще на несколько дней задержаться в Москве и посвятил свой досуг музеям, побывал в Третьяковской галерее и встретился со своим учителем В. Я. Брюсовым. На этот раз Валерий Яковлевич познакомил Гумилёва с молодым поэтом Николаем Клюевым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
