поймём из какой психушки они сбежали, богиня не примет решение".
Вот оно как. Теперь понятно, почему рыцарь — знаменосец Меррет генерирует столько ругательств. Работает на то, чтобы Эдельвейс как можно меньше думал о Йцукенстане. А если кланы заденут Аморлэнд, то Виргем будет просто счастлив. Тем временем, у Эйлин есть свой кандидат на должность главного несогласного — Питирим. И, если желание Аморлэнда будет проигнорировано, Эдельвейс может узнать, от кого тянутся управляющие ниточки к несогласным. Моя разведка…лучше бы её вообще не было.
Тем временем вокруг кипели страсти. Стороны перешли к конкретным вариантам и первым говорил самый младший, Виргем. Он занял крайне жёсткую позицию: Эдельвейс понимает только язык силы, нельзя отдавать ни клочка земли, даже если начнётся война. Делегация Аморлэнда, понятное дело, вцепилась в вопрос управления несогласными и в вопрос об объёме помощи на борьбу с кланами.
Конгрегатор пытался привести всех к единому знаменателю. Единство и решимость демонстрировать необходимо, но нужно доторговаться до взаимовыгодного договора, например, нейтральный статус земель или подчинение кланам на правах вассала с широкими правами. Получится троянский конь. Другие делегации встретили предложение молчанием.
— Мы здесь третьи лишние, — Виккрав устало присел после выступления, — позвали сюда "для мебели", можем даже уйти прямо сейчас, ничего не изменится.
— Мы провоцируем войну? — тем временем кипятился Виргем, — это голословное обвинение! Йцукенстану выгоден твёрдый мир! А войну провоцируете вы! Лан Горс, который прекратил финансовое обслуживание торговли, пока «уважаемый Питирим снова не станет править своим владением» и который и пальцем не пошевелил помочь барону. Аморлендский разрыв отношений с кланом «Папа мира» и опять ничегонеделанье, как будто всё решится само. Затем кланы абсолютно незаконно изгоняют наших граждан и разрушают все наработанные связи. И только потом мы тихо начинаем готовиться к худшему. Готовиться, а не пустословить!
— Готовься на здоровье! Эдельвейс отобрал у Виргема любимую игрушку, а он, вместо того, чтобы приспособиться к новым условиям, как умница Виккрав, решил игрушку вернуть. Возвращай! Почему Камерия и Аморлэнд должны воевать за торговый путь перешеек-Унтаиз? — тон Эйлин был куда сдержаннее.
На продолжение спора Виккрав не обратил внимание.
Только спокойно. Итак, реальности договора между Йцукенстаном и Эдельвейсом нет. Торговли по реке нет, и пока не предвидится. Положение «ни войны ни мира» идеально для Физалии. А почему у меня были противоположные сведения? Просто разведка при Карате деградировала до нуля. Бембекс мне наплёл всякой чуши. Ух, что будет, когда я вернусь! Да я им всем…Спокойствие. Так, надо сразу притормозить Дитрума. Маловероятно, что он как-то повлияет на клан, но на всякий случай надо написать ему. А потом нужно писать Атропосу, кого за что хватать и куда сажать.
Тем временем, громкие заявления кончились, осталась бесконечная говорильня на тему условий участия Аморлэнда. Здесь нужен не полёт мысли, а терпение и тренированный язык. Через два часа позиционной борьбы Эйлин вышла. Виргем полностью воспользовался ситуацией, начал давить так, что делегация Аморлэнда стала всё чаще употреблять слово "завтра".
— Нет, смотрите, я вооружаю 50 пехотинцев несогласных, почему вы не можете найти десяток добровольцев? Так, потренироваться, это и вам выгодно.
— Мы уточним детали и завтра сможем дать полный ответ.
Процесс нарушила внезапно вернувшаяся Эйлин:
— Завтра не будет! — она не скрывала своё волнение, — Эдельвейс провозгласил себя королём Накедаро! "Во избежание кровопролития на этой многострадальной земле призываю всех сознательных подданных покончить с нелегитимными мятежниками и установить единственную законную власть". Я, вот, оцениваюсь в 40 кг меди.
Игроки встретили новость молчанием. Благодаря тишине Карат смог отчётливо расслышать, как Виккрав тихо прошептал: «Вот так взял и сбросил бомбу на самого себя».
Эпилог. Саргон. Многохолмый лес, 1 птиц
Сегодня в храме было необычно много посетителей. Даже для благословенных мирных времён, не говоря уже о нынешних прискорбных.
— Уговаривает их повоевать за Эдельвейса? — задумчиво проговорил Хедера.
Саргон настолько привык к образу вечнозелёного игрока, что не узнал его в обыкновенной одежде. Впрочем, на нём самом не осталось ни следа от кавалерийского прошлого.
— Надо было взять тот горшок, — проговорил Саргон, — спалили бы и его и посетителей.
— Я бы не удивился, если бы потом за нами пришли бы посланцы Верната.
— Ой, Девкалион столько кланялся этим богам. И толку?
Плющ проигнорировал вопрос:
— Убийством мы мало что добьёмся. Попробуем на него надавить и выведать информацию.
Ждать пришлось долго, когда последние посетители скрылись за поворотом, оба игрока рванули в храм.
— Привет предателю, который даже моё имя украл! — нахально проговорил Саргон, едва завидев Авиана.
Тот как будто ожидал такого поворота событий:
— Убийство первосвященника да ещё и в его храме чревато. Не отмоетесь. Захват, кстати, тоже.
— Саргон, стой у входа, смотри в оба! А я здесь постою, послежу за твоими глазами.
Игрок занял наблюдательную позицию. Из-за скромных размеров комнаты он мог одновременно и следить за обстановкой и принимать участие в разговоре. Заговорщики сразу начали давить морально.
— Хорошо хоть Девк написал нам про твоё местоположение.
Таким заходом Саргон убивал двух зайцев: демонстрировал, что служение новой власти не гарантирует безопасности и показывал, что посетители пришли при поддержке Девкалиона. Так следовало начать, даже если в реальности никакой переписки не было.
— Девк, кстати, смог вам что-то написать только потому, что я уговорил Эдельвейса выпустить его из тюрьмы, — мягко заметил предатель.
— Нам-то не рассказывай. У тебя ничего не ёкнуло от такого поступка?
— Я поступил правильно. В конце концов, все получили, что хотели: Девк может играть в своей песочнице, не отвлекаясь на интриги вассалов. Ты, Хедера, можешь со всей компанией служить Дагде, не отвлекаясь на хотелки виконта, Саргон только вот остался без лошадок.
— И Эдельвейс получил то, что хотел, — саркастически продолжил Хедера.
— Некоторые процессы свершаются вне зависимости от наших желаний, Девк не захотел централизовать Виндланд, значит, процесс начнётся без него, — пожал плечами Авиан, — если ты не хочешь сорвать созревший плод, значит, его сорвёт другой.
— Это называется предательство, — вставил слово Саргон.
Авиан рассмеялся:
— Помните, как я поймал шпионов из неблизкой Камерии? А почему же я не изловил ни одного йцукенстанского агента? Или аморлендского?
Хедера и Саргон переглянулись.
— Потому что Питирим до войны половину времени проводил в Жемчужине. Рыцари-знаменосцы регулярно пьянствовали с йцукенстанскими торгашами. Зачем нужны шпионы, когда есть целый барон, управляющий экономикой Виндланда? Вот где предательство.
Заговорщики пристыжено молчали.
— А вы помните, кто из нас троих здесь собравшихся последовательно выступал за ликвидацию этой предательской вольницы? — Авиан продолжал задавать вопросы без ответа.
Разговор как-то пошёл не по плану: вместо морального превосходства посетители почувствовали
