которой заранее предупредили всех завхозов и сотрудников. А завхозы, соответственно, предупредили нас.
— Никаких перешитых роб, пуговицы доверху застёгнуты, ходим строем, как полагается. Все без исключения, Ноно, особенно тебя это касается! — говорил Акопян, собрав отряд в КВР. — Не подводите меня, вы и так знаете, как у нас в отряде хорошо живётся, по сравнению с тем же первым или седьмым.
И вот настал день проверки. Мы шли в столовую, даже самые «блатные» и активисты, обычно идущие в конце строя, шли маршем. Перед столовой стояли все высшие чины колонии из рядов администрации, а рядом с ними шишки из Москвы. Ну и конечно же, Шалай с парой козлов поздоровее.
— Ноно, встань в строй, быстро! — прошипел кто-то сзади.
Оказывается Серж, проигнорировав предупреждения Акопяна, выбился из строя, и шёл сзади с больными в развалочку. Верхняя пуговица растёгнута, феска набекрень. Когда наш отряд проходил мимо сотрудников, ему сделали замечание, на которое он ответил что-то невнятное, засунув руки в карманы. Старший режимник побагровел от такой наглости и бросил злобный взгляд на Шалая.
Шалай долго думать не стал.
— Ах ты сука нигерская! — взревел он и, несмотря на присутствующих шишек из московского ГУФСИНа, нанёс Сержу мощный удар своим пудовым кулаком прям в лицо, от которого камерунец сразу упал на плац.
— А ну встать, п*дарас! — заорал Шалай басом, поднял за шкирку Ноно, нанёс ещё несколько сильных ударов и пинками погнал его к локалке шестого отряда, который находился рядом со столовой. Лицо у Сержа было разбито и уже опухло.
Проверка и сотрудники молча взирали на это, но было видно, что они удовлетворены.
Ноно перевели в шестой отряд на исправление, на работу на время пребывания в большом карантине он выходить перестал, и было видно, что его там гоняют вместе со всеми зеками наравне, уже не делая никаких поблажек.
Вернулся он к нам в отряд только через несколько месяцев, покорный и смирный. Да и расслабляться ему больше не давали, у всех, кроме Романа, пропал к нему интерес, а Шалай с ним даже больше не здоровался. Да и Ноно теперь сторонился его с опаской.
А ведь сам хуже сделал, жил до этого в зоне лучше, чем большая часть зеков. Взял и всё себе испортил. Не плюй в колодец, из которого пьёшь.
Как я бросал курить
Подъём в лагере начинался в шесть утра. Бугры вставали немного загодя, умывались и затем будили отряд громкими криками: «Подъём!». Зеки вставали, шли в туалет, где мочились, стоя в ряд, в длинный писсуар, напоминавший поилку для лошадей. Затем шли в умывальню, где чистили зубы. После чего выходили во двор, быстро курили натощак перед зарядкой. На зарядку отряд выводили на плац, где под музыку (совершенно различную, от зажигательной электроники и попсы до пауэр-метал группы Ария) делали упражнения. Затем шли на завтрак в столовую, после которого был развод на работу.
В одно такое утро я встал, быстро умылся и, выйдя в локальный участок, закурил. Выкурив сигарету, пошёл на плац и понял, что сейчас потеряю сознание. У меня зарябило в глазах, и я присел на корточки. Головокружение быстро прошло, но я твёрдо решил бросить курить, так как причиной были явно сигареты.
Курил я много лет, начав ещё в раннем детстве. Пытался бросить неоднократно, но не получалось. На свободе срывался, закуривая под алкоголь, а в тюрьме курить бросить ещё сложнее, так как постоянно на нервяке, да и окружение поголовно курящее. На централе я слышал про некие спорт-хаты, где сидят одни спортики и курят либо в форточку, либо на прогулке, но в обычных хатах дым стоял коромыслом и днём, и ночью.
Я прекрасно понимал, что сигареты — моя слабость и порок, а пороки человеческие, в том числе и свои, я не любил и презирал. И в тот день, 19 июля 2008 года, я твёрдо решил бросить эту вредную привычку. Но мне нужна была жёсткая мотивация помимо одного желания стать лучше. И тут в голову закралась идея.
В ТБУ мы постоянно играли в нарды. С Москвой, с Матвеем, иногда с кем-то из других клубников. Играли без интереса, то есть ни на что. Матвей, как и Москва, регулярно качался на сцене клуба. В ТБУ даже были соответствующие книги: «Новая энциклопедия бодибилдинга» Арнольда Шварценеггера и «Думай!» МакРоберта Стюарта. И Матвей неоднократно говорил о том, что неплохо было бы бросить курить, поправить здоровье, да и кач пойдёт лучше. Я дождался момента, когда мы сели с ним играть партейку в нарды.
— А давай на интерес? — предложил я.
— Ты чего это? — ухмыльнулся он. — В ШИЗО захотел[301]?
— Да какое ШИЗО, ты угарел что ли? Не на деньги! — начал объяснять я. — Давай так. Кто проиграет, тот до освобождения не курит. Вообще. А на воле уже не имеет значения. У тебя мотивация — спорт, у меня — мировоззрение. Оба хотим бросить курить. Вот давай решим этот вопрос. Сам ведь знаешь, фуфло хуже п*дараса, так что, кто проиграет, бросит однозначно.
Матвей задумался. Сидеть ему было ещё около пяти лет. А мне около восьми месяцев. Ставки не очень равносильны, но предложение сильное.
— А, давай! — махнул рукой он.
Мы сели и разложили фишки. В нарды к тому времени я стал играть неплохо, и часто выигрывал у своих оппонентов. Но план мой состоял в том, чтобы в этот раз проиграть. Тогда уже пути назад не будет. Но сделать это надо было так, чтобы Матвей не спалил, что я ему поддаюсь.
К середине игры наши шансы выровнялись, и я начал думать, что, несмотря на мои попытки, я всё же выйду вперёд, но Матвею несказанно повезло, и он выкинул подряд несколько кушей[302], перекрыв моим фишкам проход. Игра продолжалась недолго.
— Марс[303]! — торжествующе вскочил со стула Матвей.
Я разыграл досаду, но внутри ликовал. Теперь хочешь, не хочешь, придётся бросить курить. Раздал остаток своих сигарет, чтобы снизить риск искушения, и начал ждать ломки.
Я понимал, что процесс будет проходить болезненно, но насколько, не знал. Я обожал курить после еды, и после ужина во рту начала ощущаться неприятная мягкость, которую хотелось погасить сигаретой. Но было уже поздно! Игра есть игра, а фуфло толкнуть — значит сломать себе тюремную жизнь. О том, что я бросаю курить, на следующий день знал уже не только весь отряд, но и все знакомые с зоны. Некоторые пытались поддразнивать меня, но их быстро осаживали, а
