Пока не стало слишком поздно.
* * *
Накануне Рождества Лили предпочла бы совсем не возвращаться на виллу. Это всегда был радостный праздник, к которому готовились неделями. Но теперь, когда не было Михеля и Китти, она ждала его со страхом. Мысль о том, что она встретит сочельник, не увидев сияющих глаз младшего брата, казалась невыносимой.
Чтобы сохранить хотя бы подобие праздника, Лили с Зильтой нарядили елку. Потом она помогла Герте с приготовлениями к праздничному ужину. Они наполняли жестяные банки пряниками, коричневым печеньем и пончиками, но даже уютный запах печеного не мог избавить Лили от острой боли в груди. Герта тоже до сих пор не смирилась с отсутствием Михеля – она плакала, когда лепила из теста маленького человечка с изюминками вместо глаз. Мальчик всегда помогал ей с рождественской выпечкой.
Позже Лили с Зильтой отправились на каток, но ни одной из них это не понравилось. Даже посещение рождественской ярмарки, откуда она каждый год приносила Михелю жареные орешки, не порадовало ее в этот раз. Теперь она покупала орешки не брату, а Хайну и Мари.
В канун Рождества, как обычно, подавали карпа, а на десерт была рисовая каша с сахаром и корицей. Разговаривали мало – в основном, каждый молча смотрел в свою тарелку. За столом не хватало даже не двух, а трех человек – с отъездом Михеля родители распрощались с фройляйн Зёдерлунд. Собравшись вчетвером, они не могли преодолеть холод и отчужденность, вызванные отсутствием остальных.
Позже, когда они вместе пели рождественские гимны, слова застревали у Лили в горле. Она вдруг увидела, с каким трудом ее мать сдерживала слезы, и отвернулась, потому что сама была готова заплакать. Спать легли рано, оставив ель в темной гостиной, каждый во власти собственных безрадостных мыслей. На дом белым саваном ложился снег, и, поднимаясь по лестнице, Лили подумала, что была бы не прочь уснуть и не проснуться.
Незадолго до Нового года Лили сидела у камина, ожидая появления Зеды, которая обычно приходила к ней в это время, чтобы помочь ей с вечерним нарядом. Но внезапно вместо нее в комнату вошла Лиза. Лицо горничной казалось застывшим, она явно плакала.
– Что случилось? – вскакивая, спросила Лили. – Где Зеда?
Лиза покачала головой.
– Мне не разрешено говорить об этом, – испуганно ответила она.
Лили, сразу почувствовав недоброе, схватила Лизу за плечи, принуждая ее поднять глаза.
– Скажи мне, что, наконец, произошло? – настаивала она.
Горничная побледнела.
– Она наверху. Собирает вещи, – едва слышно прошептала она.
По телу Лили пробежала дрожь.
– Что? Но почему? – продолжала расспрашивать она, однако Лиза на все качала головой. Лили, на мгновение задержав на ней обеспокоенный взгляд, выбежала из комнаты.
Но когда она добралась до маленькой каморки на чердаке, где жили горничные, Зеды там уже не было. Комната была пуста, все вещи девушки исчезли, в ее сундуке не было ничего, кроме пары простыней. Лили, спотыкаясь от волнения чуть ли не на каждой ступеньке, поспешила вниз по лестнице. В холле она столкнулась с отцом.
– Где Зеда? – воскликнула Лили. – Куда она ушла?
Альфред глубоко вздохнул.
– Я надеялся, что этот разговор подождет до завтра, – пробормотал он, и Лили замерла. – Пойдем-ка в мой кабинет.
* * *
– С сегодняшнего дня Зеда больше у нас не работает, – сказал Альфред, когда она села. Видя, что Лили собирается что-то сказать, он поднял руку. – Я знаю, что ты очень к ней привязалась. Но это не обсуждается. Слышишь? Она оказалась в положении, которое в этом доме недопустимо.
– О чем ты? – спросила Лили, совершенно сбитая с толку.
Альфред снова вздохнул.
– Она ждет ребенка, – сказал он, не глядя на нее.
– Что? – Лили не могла в это поверить. – Но от кого? – воскликнула она. – Жениха у нее нет. К тому же, она почти круглосуточно в доме, откуда ей?..
– Неважно, от кого этот ребенок, – сурово перебил ее отец. – В доме не должно быть таких служанок.
– Но куда ей идти? – потрясенно спросила Лили. – Вы же не можете просто выгнать ее на улицу…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Никто ее не выгоняет на улицу. – Отец сердито покачал головой. – Поверь, для меня это тоже в высшей степени неприятно. Я знаю, насколько вы близки, да и Зильта всегда выделяла Зеду среди остальных горничных. Франц проследит за тем, чтобы она не осталась без гроша. Но ты должна понимать, что у нас просто нет выбора!
– Но ты хотя бы выслушал ее? Ты знаешь, как это произошло? Что она сказала? – в отчаянии воскликнула Лили.
– Разумеется, я говорил с ней! Дело улажено, и тебе больше не о чем здесь беспокоиться.
Что-то не сходилось. Наблюдая за отцом, она уловила в его поведении некую странность. И вдруг ее осенила ужасная мысль:
– Это же не… – прошептала она. – Это не может быть… Франц?
Отец опустил глаза, подтверждая ее худшие опасения.
– Только не вздумай сказать об этом матери! – отрезал он.
– Но… – начала Лили, но отец резко стукнул ладонью по столу.
– Довольно! В этом вопросе я не потерплю возражений, ясно? Зильта и так больна, она в последнее время сама не своя…
– …с тех пор, как ты отнял у нее сына, – холодно сказала Лили, и отец замолчал, словно его ударили под дых.
– Отдать Михеля в приют было моим самым трудным решением, и тебе это известно, – тихо сказал он. – Состояние твоей матери очень нестабильно. Если она узнает об этом… Я даже представить себе не могу, что с ней будет! Если тебя хоть сколько-нибудь заботит ее здоровье, обещай мне, что ничего ей не скажешь! – потребовал он.
Лили, не веря своим ушам, посмотрела на него.
– Но это ее внук, – прошептала она. – И твой внук.
Отец покачал головой.
– Это бастард, Лили. Что же ты думаешь – что мы женим твоего брата на горничной? То, что случилось, прискорбно, но это не редкость и мы все уладим. Разумеется, ребенок не будет ни в чем нуждаться. Но в этой семье ему не место. И это мое последнее слово.
Лили сидела, словно оглушенная. Сначала ее бабушка, потом Михель, теперь Зеда. «Что же с нами случилось?» – в отчаянии размышляла она. Было ужасно жаль, что она даже не могла проститься с девушкой, ставшей ей подругой, что она не знала, каково ей теперь и где ее искать. Ей захотелось встать и побежать к матери. Но она знала, что отец скорее всего был прав: Зильта этого не переживет.
Альфред откашлялся.
– Хорошо, что ты здесь. Я давно хотел тебе кое-что сказать.
Лили насторожилась. Неужели произошло что-то еще? Внимательно глядя на отца, она вдруг заметила, насколько поседели его волосы. Некогда роскошная борода, которой он так гордился, теперь казалась редкой.
Отец снова глубоко вздохнул.
– Лили, мне жаль сообщать тебе об этом. Но после каникул ты не вернешься в институт.
У Лили зазвенело в ушах.
– Что? – пролепетала она. – Но почему? Я ничего не сделала…
Отец кивнул.
– Да, в последние несколько недель твое поведение было безупречным. Но из-за твоих речей за ужином с Веберами мы потеряли крупного инвестора калькуттской линии.
Глаза Лили расширились. Она перестала что-либо понимать.
– Что, прости? – прошептала она. – Только потому, что я…
Отец утомленно поднял руку.
– Не только поэтому, конечно, там была цепь неудачно сложившихся обстоятельств. Но такие воззрения поколебали его доверие к нашей семье. Потом умер Боргер, наш самый важный инвестор. И тут Вебер узнал о Михеле – скорее всего, от молодой пары, которая привезла вас домой. Конечно, такое происшествие не могло обойтись без последствий! – Он устало потер лицо. – Кроме того, какое-то время назад Генри выразил обеспокоенность твоим поведением.
Лили ахнула от возмущения. Генри тайно разговаривал с ее отцом?
– Он считает, что образование отравляет твой ясный разум опасными идеями. Мы должны сделать выводы, Лили. Я знаю, что ты не желаешь об этом слышать, но в этом доме принято думать о том, как то или иное твое решение отразится на благополучии семьи.
