— Сюда затаскивайте его! — командует Гази азиатам, открывая заднюю дверь «приуса».
Жека мельком удивляется играющим в машине «Hot Chip», но думает о другом. Зачем он, Жека, нужен чеченцу? Спросить сейчас или потом?
— Э! Тряпк надо постелить! — произносит один из узбеков. — Запачкает все!
— Давайте, укладывайте! — нетерпеливо говорит кавказец. — Ничего страшного!
Неодобрительно присвистнув, узбек поворачивается к своим товарищам. Со смуглыми физиономиями и в обносках спортивной одежды они разные и в то же время одинаковые — как сорта ржаного хлеба на шведском столе на завтраке в финском отеле. Повозившись, строители запихивают застонавшего Марка в машину и, не реагируя на Жекино «спасибо», маленькой шумной ватагой возвращаются к калитке и исчезают за забором.
— Садись рядом с ним, — бросает Гази Жеке, который набирает найденный в памяти паленого айфона номер.
Тот садится, успевая увидеть в небе в разрыве облаков белый след, оставленный самолетом. Места сзади не хватает, и Жеке приходится положить голову Марка себе на колени. Новопашин без сознания.
И вот уже виден перекресток с Обводным. Над домами — огромный светящийся билборд «Sony», дремлющий в ожидании темного времени суток.
Гази немного сбрасывает скорость, и по его маневру Жека понимает, что тот собирается нарушать — левый поворот на набережную здесь запрещен. Марк с закрытыми глазами вдруг делает бледной как у привидения рукой (сколько крови он потерял?) какое-то движение, словно пытается открыть банку пива. Жека смотрит на него и в этот момент слышит визг тормозов. То, что он не пристегнут, Жека вспоминает, брошенный силой инерции на дверцу, когда Гази выворачивает руль, пытаясь уйти от столкновения. Боль в ушибленном плече, падение Марка в зазор между задними креслами и спинками передних и глухой удар по касательной металла о металл сливаются в одну насыщенную событиями секунду. В следующую — машину разворачивает вокруг своей оси, и она идет юзом. Гази делает новый маневр, пытаясь выправить «тойоту». Жека валится на Марка, будто бы прикрывая его своим телом. «Приус», скрипя колодками тормозов, проезжает еще полтора десятка метров и останавливается. Машины, которым они перегородили дорогу, экстренно тормозят. Образуется небольшой затор, но, по крайней мере, поворот Гази совершает — впереди, по ходу движения «тойоты» — порт. Автомобиль, с которым они столкнулись — в пяти метрах от них. Та белая «мазда», с которой они стояли бок о бок перед светофором. Для «мазды» ущерб от аварии минимален: помято правое крыло и разбита фара. Но чел, нервный представитель среднего класса, выскакивает из-за руля, бежит к «приусу», что-то кричит на ходу. Его подпитывает собственная правота и энергетика правительственной трассы. Но стимуляторы Гази, как и все, купленное на «черном» рынке, серьезнее. Действеннее. Круче. Он открывает дверь и в сером и длинном как шинель пальто вываливается навстречу водителю «мазды».
Чел на секунду застывает на месте. Жека готов поверить, что из-за удивления. У них в «тойоте» «Hot Chip», перескочивший при столкновении с трека на трек, как раз начинают «Night And Day»: «The way I feel about you, baby, in the middle of the night…»[40]. Из «мазды» доносятся характерные басы и электронные звучки тех же «Hot Chip», которыми они оборачивают свои незаковыристые тексты: «I only want one night together in our arms»[41]. Прямо-таки два члена фан-клуба столкнулись. Даже смешно.
А может, причина ступора чела в том, что оружие меняет людей. Особенно — оружие в чужих руках. И твое возмущенное «Ты где права купил?» не напугает человека с «макаром».
— Вам какой их альбом больше нравится? — вдруг спрашивает чел из «мазды». — Просто спросить хотел.
Даже если Гази меломан, то сейчас он явно не настроен обсуждать музыку. Не поднимая ствола, он просто водит им из стороны в сторону. Чел пятится к своей машине, будто видит перед собой смерть с косой. Жека смотрит на Марка, боясь, что падение ухудшило его и без того не самое шикарное самочувствие, потом, напрягшись, вытаскивает его обратно на сиденье. Марк стонет, кажется, просит оставить его в покое.
Гази садится обратно за руль, заводит «приус» и, выехав на набережную, газует. Впереди, сразу за Лермонтовским — пробка. Из-за ремонта дороги перекрыта одна из полос — ближняя к каналу. Все перестраиваются и тащатся с черепашьей скоростью. Сзади, на Московском, взвывает полицейская сирена. И тут Гази выполняет трюк из арсенала велосипедистов или Джеймса Бонда. Он перепрыгивает через поребрик (подвеска жалобно хрустит) и мчится по пустынному тротуару, провожаемый гудками ошеломленных такой наглостью водителей.
Жека, хоть он и чайлдфри, думает только о том, чтобы им навстречу не попалась мамашка с коляской. Или нерасторопная бабулька, которая не успеет отпрыгнуть в сторону. Хотя куда тут отпрыгнешь? Справа — серого цвета стена полузаброшенного ДК, слева — металлическое ограждение, отделяющее тротуар от проезжей части. «Тойота» летит, занимая все свободное пространство. Правое зеркало со звоном, грохотом и осколками отрывается, задевая о водосточную трубу. Гази сквозь зубы вдыхает в себя воздух.
Старо-Петергофский совсем рядом.
И тут Гази, молчавший всю дорогу, начинает говорить, и его рассказ странно звучит в адреналиновом бегстве по тротуару.
* * *
Старая как мир история о дружбе, жадности, предательстве и мести.
Началась она в первой половине девяностых в Дагестане, в приморском городке Каспийск. Там жили трое друзей, знавших друг друга с самого детства — Ильяс, Аббас и Эмин. В то время Ильясу и Эмину было чуть больше двадцати, Аббас был постарше своих друзей — ему исполнилось двадцать пять. Завод, на котором работали друзья, дышал на ладан. После его банкротства выбирать молодым парням не пришлось, все за них решило время. Преступность — нормальная реакция нормальных людей на ненормальные условия.
Не прошедшие даром занятия единоборствами в юности. Оружие, которое легко и недорого покупалось в любой воинской части. Криминал — рэкет, наркотики, бандитизм. «Однажды в Америке», «Крестный отец» и фильмы Такеши Китано. Последние — «Точка кипения», «Сонатина», «Фейерверк», «Ребята возвращаются» — пересматривались не по одному разу. Жесткий и справедливый кодекс якудза в медитативной подаче японского режиссера срифмовался с доминантами в характере троицы: любовью к риску и отсутствием рефлексии. Само существование их банды стало странным экзистенциальным преломлением ритуалов киношных якудза, имевших довольно приблизительное сходство с якудза настоящими. Поклявшиеся друг другу в верности два даргинца и аварец. Необычные татуировки — ирэдзуми, набитые на скрытых одеждой частях тела. Ставший оябуном— боссом Ильяс, самый молодой из троицы, внешне чем-то похожий на Джонни Деппа, получил символ власти — дракона рю. Карп кои и тигр тора, отражения удачи, мужества и отваги, украсили спины сятэйев — Эмина и Аббаса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
