стрельнув взглядом, отвела глаза.
– А хочешь «Амаретто»? Ликер такой. Пробовала?
– Да, хорошая штука. Валера, плесни мне «Амаретто», – обратилась она к бармену.
– А я вон ту штуку попробую. Виски.
– Он дорогой очень, – уважительно сказала Виолетта.
– Я обычно бренди пью. Французский. Своп. Неплохая вещь. – Монгол небрежно достал из кармана толстую пачку купюр. Девушка отвела взгляд.
Время текло тонкой струйкой в фужеры, пьянило, кружило голову, обещая роскошный сказочный вечер. На стойке перед ними появлялись то экзотические коктейли в больших треугольных рюмках, то высокие фужеры с долькой лимона, то широкие и тяжелые стаканы-бочонки. Деньги таяли.
«Как бы все не пропить», – думал Монгол, чувствуя, что не может оторваться от ее глаз. Это сладкое общение целиком захватило его, как наркотик, как липкая цепкая паутина.
Ее тоже слегка развезло.
– И она потом уехала в Италию, родила ребенка, потом развелась. Муж ей отписал дом на побережье, машину. Живет теперь в свое удовольствие! Представляешь? – Она засмеялась, невзначай прикоснувшись к его руке.
– Чего руки такие холодные? – спросил он, уже плохо понимая, о ком она.
– Не греет никто.
– Я согрею, – сказал он, приобняв ее и уже откровенно пожирая глазами ее декольте.
Темнело. Ресторан медленно наполнялся посетителями. По стенам загорелись, побежали цветные веселые огоньки, зазвенела посуда, слышался приглушенный смех. К дальней стене зала вышли одетые в белые костюмы музыканты, вынесли аппаратуру, стали настраиваться и, наконец, заиграли. Молодая солистка в блестящем облегающем костюме затянула унылую, как степь, кабацкую песню. Затем вышел плотный пожилой мужчина в белом пиджаке, шляпе и клетчатых брюках.
Плыла луна среди ветвей,
В пруду пиликали и квакали лягушки,
А в том саду пел соловей,
И мы с Маруськой молча чавкали ватрушки.
И вот пошли с Маруськой в ЗАГС
И расписались там в журнале для начала,
А чтобы брак наш укрепить,
Святая церковь нас с Маруськой обвенчала.
Песня всем понравилась. Ресторан долго хлопал, женщины то и дело кричали «Браво!»
– Бока, «Черный ворон», – крикнул кто-то из глубины зала, подняв в руке купюру.
– Пошли? – Монгол пригласил Виолетту на танец.
– Я плохо танцую.
– Я тоже. – Он взял ее за талию и они медленно закружились, стараясь попасть в такт.
Мужик в шляпе, задрав брови, затянул на восточный манер:
Черный ворон труба черная черней,
Жизнь проходит из одних только черных дней.
Всюду горе и в душе моей темно,
Вот такое черно-белое кино.
– Плохо стучит, – сказал Монгол, кивнув на барабанщика. – Сейчас я покажу, как надо.
– Саша, не надо! – попросила она, и он сразу понял, что надо.
– Надо! – сказал он, подошел к барабанщику и, когда тот опустил палочки, попросил сесть. Тот не хотел, что-то говорил.
– Вставай! Я тоже барабанщик! – гордо сказал Монгол, сунув ему несколько купюр.
Ах, как больно, как обидно, – не пойму
В этот черный день по-прежнему пою.
И никто ведь не увидит слез моих,
Как всегда ты, я чужой среди своих.
Монгол устроился на стуле, но был неприятно разочарован. Барабаны стояли странно и неудобно, ему никак не удавалось развернуться. К тому же сама установка состояла лишь из рабочего, хета и одной тарелки. Кое-как отстучав песню, он вдруг увидел, что Виолетта, слегка пошатываясь на каблуках, побрела к выходу. Он догнал ее у самых дверей.
– Прости, мне нужно идти, – сказала она.
– Я тебя провожу!
– Нет, не надо. Я рядом живу.
– А зачем тебе домой? Может, погуляем, искупаемся?
– Меня от этого моря воротит. И купальника с собой нет: я ж с работы.
– Я отвернусь! – сказал Монгол, глядя ей в глаза.
Она засмеялась, чмокнула его в нос.
– Если хочешь, то я переоденусь, и скоро вернусь, – загадочно прошептала она.
– Приходи конечно, я буду ждать, – обрадовался он.
Она длинно посмотрела на него, резко отвернулась, будто обрывая магию момента, и легко побежала вниз по ступенькам. Монгол посмотрел ей вслед, а затем, засунув руки в карманы, победно прошествовал за свой столик. Ему было хорошо! Сердце пело! Сердце стучало так, как умеет стучать только сердце барабанщика!
– Братан, в картишки не желаешь? – скучающим голосом обратился к нему худенький чернявый паренек, перелистывая в руках замусоленную колоду.
– Не, не хочу.
Паренек ушел.
Прошло еще полчаса. Монгол сходил в туалет, умылся. Холодная вода на миг отрезвила его. Проверив карманы, он вытащил из сильно похудевшей пачки купюру в 50 тысяч.
– Мало ли. Хоть на хлеб, – пробормотал он, стараясь не думать о еще недавно нарисованном в его воображении роскошном пире, который собирался устроить на поляне. – В конце концов всех кормить я не собирался, а Том сам виноват.
Засунув купюру в носок, он вернулся в ресторан и заказал себе еще выпить.
– В «Буру» срежемся? – к нему снова подошел Чернявый. – А то я автобуса жду, одному скучно.
– Денег нет, – ответил Монгол.
– Да не боись, на просто так поиграем, на счет, – сказал Чернявый.
– Развести меня хочешь? На просто так – это на «без интереса».
– Музыку знаешь, музыкант? – Чернявый усмехнулся, почесал нос. Будто еще раздумывая, подсел за столик и перетасовал колоду. – Ну ладно. Давай тогда на «без интереса». Сдвинь.
Монгол рассеянно глянул на дверь ресторана.
– Ладно, давай.
Чернявый раздал по три карты.
– А я тут сижу, жду автобус, даже поиграть не с кем, – скучно повторил он. Монгол вскрыл карты. Ему повезло.
– Тридцать два, – гордо объявил он.
– Двадцать пять, – сказал Чернявый. – Молодец. Сдавай, а мы запишем.
– Зачем писать, если на интерес? – спросил Монгол.
– Порядок такой. – Чернявый достал листочек и записал выигранную Монголом цифру.
Монгол раздал карты. Ему снова повезло, потом снова. Через полчаса игры на бумажке красовались цифры 0–500.
– А ты хорошо играешь! – восхищенно, но как-то слишком деловито произнес Чернявый. – Сам где обитаешь, братишка?
Это скучающее внимание насторожило Монгола.
– Там, – Монгол неопределенно махнул рукой.
– Отдохнуть приехал? А сам откуда?
– Из Харькова, – он улыбнулся.
– О, земеля! – потеплевшим голосом сказал Чернявый. – А там где?
– У Барабашки живу. – Монгол плохо знал Харьков, но зато вспомнил название рынка.
– Я видел, как ты стучал. Хорошо работаешь. Ты лабух?
– Не, чисто панк-группа. Никакой коммерции.
– Я люблю панк. «Сектор Газа» уважаю, пацаны четко за жизнь поют. Пришел бы вас послушать. А где в Харькове играете?
– Сумская, 10. – Монгол сказал первое, что пришло в голову. – Базара нет, приходи. Бесплатно пропустим.
– Зайдем, послушаем. Сдвигай.
Монгол выиграл еще пару раз, но везти вдруг
