— Кто такой Великий Хоу, Шабр? — «негромко», адресуясь только к ученому пауку, спросил Найл и тут же понял, что не нуждается в ответе. Ведь он, как равный, пребывал в общем сознании и, как любой из присутствующих, знал, что в Провинции нет своего Смертоносца-Повелителя и все решения принимаются в момент единения сознаний. Великий Хоу лишь призывает к единению и озвучивает решения. Он — уста повелителей.
В центре зала вспыхнул костер — полыхнул, разом охватив сложенные поленья. И одновременно зазвучал барабан, низким эхом отражаясь от неестественно голубого купола. Барабан звучал грозно, утробно и ритмично, и молодые люди в центре сдвинулись с мест, ступая сперва неуверенно, а потом все смелее и смелее, начиная закручиваться в танце.
Ритм ускорялся, танцоры двигались все быстрее и быстрее, завораживая правителя, впервые в жизни услышавшего музыку и увидевшего танец. Вот один сбросил с себя тунику, затем другой. Мгновение — и в бешеной пляске замелькали обнаженные тела.
Это Найл видел глазами, а мысленно он ощущал, как мечутся по залу волевые импульсы, чуть касаясь танцоров, отчего те вздрагивают, как от разрядов электрического угря, и начинают двигаться еще быстрее.
Вот волевая петля захватила одну из девушек, та стремительно подбежала к смертоносцу и упала перед ним на колени, широко расставив руки. Миг — и трепещущее тело разорвано в клочья, залито пищеварительным соком и всосано в ненасытные пасти. Другой танцор вырвался из центра — тоже с широко раскинутыми руками упал на колени и тоже был разорван на куски.
Но барабан бьет, сумасшедший танец продолжается, разбрасывая в стороны сильные, молодые, обнаженные тела. И глазами Найл видит весь этот кошмар, а мысленно ощущает восторженный экстаз молодых людей, их радость самопожертвования. Даже боль в момент смерти не причиняет им мук, они получают от этого удовольствие, радость… Они счастливы!
Правитель почувствовал, как трещит и ломается от переживаемого разум, и тут же понял, что не одинок в этом — ведь молодые смертоносцы, выросшие во время похода рядом с людьми, не могли, никак не могли смотреть на двуногих как на пищу. Они уже привыкли считать их равными. И вдруг — такое! Собственное сознание кричит: «Нет!» — а единое, в которое ты влился, шепчет: «Убей!» — и кружатся, кружатся под мертвенно-голубым светом, в ярких отблесках огня обнаженные жертвенные тела.
Защитная стена в мозгу Найла лопнула — его захлестнула волна восторга, счастье близкой смерти, образ сочного, спелого персика и горечь разочарования. Он почувствовал себя так, словно залпом выпил сразу два кувшина терпкого красного вина, и бессильно отдался единению.
* * *
— Ну, что случилось? — встревоженно спросил Симеон, поддерживая голову Найла.
Над головой тихо трепетали зеленые листья, сквозь крону просвечивала далекая снежная шапка.
— Я на улице?
— Да, — кивнул медик. — Вчера ты пришел на четвереньках, стал подпрыгивать, оплевал всю Завитру и пытался, извини, приклеиться задницей к дереву. Я думал, ты уже все…
— Где она? — Найл приподнялся на локте, нашел взглядом ученицу медика: — Прости, я не хотел тебя обидеть.
— Ничего, — смутилась девушка. — Просто я очень испугалась.
— Так что случилось, Найл? — потребовал ответа Симеон.
— Ну, представь, что ты… — правитель опять покосился на Завитру, — … когда ты в постели с женщиной и тебе очень хорошо, она от полноты чувств причиняет тебе боль. А тебе от этого не плохо, а наоборот, еще больше наслаждаешься… Понятно?
— Ну-у… в общем, да.
— Так вот. Умножь это на миллион и представь, что все это вчера свалилось на мою голову.
Медик немного подумал, потом кивнул:
— Ты полежи пока, Завитра за тобой посмотрит.
Правитель еще немного отдохнул, время от времени ощущая на лице нежные, почти невесомые прикосновения то ли пальцев, то ли губ девушки, потом надолго провалился в дрему и окончательно пришел в себя только к обеду. К его удивлению, «стол» накрывали мужчины и женщины вместе. Никаких надсмотрщиц с кнутами, понукающих раболепных слуг, никаких построений с деревенеющими людьми. Похоже, порядки Провинции коренным образом отличались от городских.
На этот раз спокойно поесть Найлу никто не помешал, и он в полной мере отвел душу, в одиночку употребив большую корзину персиков и несколько гроздей винограда. Вместе с водой гостям принесли слабенькое вино, и Симеон настоятельно рекомендовал всем выпить хотя бы по стакану — в качестве профилактики от возможных заразных болезней. Затем появился толстяк и пригласил всех в дом.
— Помещения освободились, дорогие гости, — приговаривал он, борясь с обидой. — Тесновато, конечно, но все не под открытым небом.
Тантон повел людей на холм, к воротам замка. Проходя мимо стены, Найл в изумлении остановился:
— Симеон, смотри!
— Что? Стена как стена. Старая.
— Щелей нет между камнями. Ни известковой прослойки, ни другого раствора. Это же декоративные камни. На самом деле весь замок — монолит!
— А какая разница?
— Ну как ты не понимаешь?! Этот дом сложен вовсе не из отдельных валунов, все это — один-единственный искусственный камень!
— Уж не хочешь ли ты сказать, что точно таким же образом можно изготавливать и каменные инструменты?
— Не знаю, — Найл потер лоб, — как-то не думал. Интересная мысль.
И они побежали вдогонку за остальными.
Людям в замке отводились нижние этажи. Высокие комнаты с большими окнами обычно вмещали — судя по количеству топчанов — десять человек, но теперь эти грубые деревянные лежаки хозяева раздвинули к стенам, а пол застелили циновками, так что все гости поместились в пяти помещениях, расположенных по сторонам широкого коридора. Заканчивался коридор витой лестницей, сложенной из розового камня. Найл не удержался от любопытства и пошел по ней наверх.
С каждым пролетом становилось все темнее — окна плотно затягивала паутина, сильно пахло мускусом. У правителя появилось подозрение, что он наткнулся на какой-то тайный лаз, но внезапно сверху брызнул ослепительный свет, и Найл оказался на небольшой смотровой площадке, откуда открывался роскошный вид на море, пляж внизу и густые зеленые кроны под стенами.
— Красиво…
Правитель еще немного потоптался, а потом пошел вниз, в отведенные гостям комнаты.
Пока Найл отсутствовал, сюда принесли большие кувшины с водой и вином и высокие корзины с яблоками. А еще в каждую комнату подселили по три-четыре местных жителя — чтобы было кого расспросить, если что-то непонятно.
— Надеюсь, у вас нет жалоб, уважаемый Посланник? — очень вежливо спросил хлопотливый толстячок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
