Зрелище было любопытным, и большинство гостей выбиралось на свежий воздух понаблюдать за странным действом. Тантон не только не протестовал, но и приглашал всех желающих принять участие. Некоторые женщины соглашались. Из присутствующих только Найл понимал, к чему все они готовятся, и настроения ему это знание не улучшало. Легче на душе становилось только после нескольких глотков вина или на циновке, рядом с ласковой Завитрой.
В один прекрасный день, после завтрака, к правителю приблизился, сжав на груди кулачки, Тантон и с заискивающей улыбкой передал:
— Сегодня вечером Великий Хоу приглашает вас на праздник, Посланник.
Найл чувствовал, что толстячок сильно волнуется, но не мог понять почему.
— Скажи, Тантон, а часто у вас эти праздники?
— Каждый месяц, Посланник, — склонил голову толстяк.
— Неужели я нахожусь здесь так долго?
— Нет, Посланник, последний праздник был внеурочным. Сливались совсем неподготовленные ребята. Сегодня зрелище будет намного красочнее.
— А не могу ли я отказаться от приглашения?
— Не знаю, Посланник, — пожал плечами Тантон. — До сих пор такого не случалось.
Найл надолго задумался.
Ему отнюдь не улыбалось снова участвовать в кровавой вакханалии, но он не знал, как отреагируют на это здешние правители. Что, если они обидятся? Обиды смертоносцев чаще всего отливаются для людей очень и очень большой кровью. А изгнанников и так осталось слишком мало.
— Хорошо, я приду.
На этот раз его не смогла успокоить даже счастливая улыбка девушки.
— Завитра, у тебя нет фляги?
— Нет.
— Сходи к Симеону, возьми у него… Нет, постой. Сразу наполни ее вином.
Возможно, выглядел он на празднике не самым лучшим образом, но зато все происходящее мирно проплыло мимо сознания.
Следующим утром, с первыми лучами солнца, прибежал Тантон. Он долго мялся, ломая на груди руки, но в конце концов решился и заискивающе спросил:
— Не сочтите за оскорбление, Посланник, но вы общаетесь с советником Борком?
— Да, — удивился все еще не протрезвевший к этому времени Найл. — Уж тебе ли этого не знать?!
— Не сочтите за грубость, уважаемый Посланник, но не могли бы вы попросить, чтобы меня тоже избрали…
— Избрали куда? — не понял правитель.
— Ну, избрали, — тихо уточнил Тантон, и тут его словно прорвало: — Я уже почти двадцать лет в замке живу, на меня скоро смотреть никто не захочет… Я тут, в замке, а избирают не меня… А я тоже хочу… Не хочу, как старый земледелец, гнить, почему не я…
— Куда избирают?! — замотал головой ничего не понимающий Найл.
— Хоть куда! — с готовностью воскликнул Тантон. — Я понимаю, на торжества я не гожусь, но пусть хоть на посты отправят, в детский дом, к матерям…
— Постой, — начал сознавать суть просьбы правитель. — Ты хочешь, чтобы тебя съели?..
Толстяк с готовностью, часто-часто закивал.
— Ты хочешь умереть? — все еще не мог поверить Найл.
— Умирают все. Так уж лучше слиться с ними, стать единым целым с повелителями, чем гнить, как кухонные отбросы. — Тантон опустился на колени. — Умоляю, Посланник, пусть меня изберут.
— Хорошо, — кивнул правитель, выпроводил толстяка со смотровой площадки и отправился искать Симеона.
Медик сидел на корточках перед молодым кустом акации и внимательно разглядывал листья.
— Чего ты тут нашел? — Правитель присел рядом.
— Как думаешь, колючий куст в Дельте мог развиться из акации?
— С чего ты решил?
— Листья похожи. Колючки.
— У акации стручки, а на колючем кустарнике — плоды. Посмотри уж лучше на шиповник.
— Смотрел. Не похоже.
Они встали.
— Ты представляешь, — начал Найл, — там… Тантон… Он просит, чтобы его съели!
— Нашел чем удивить, — пожал плечами медик. — Ты просто не жил тут вместе с местными, которых для танцев на холме собирали. «Лучше слиться с высшими существами, чем гнить на помойке»; «нет большего счастья, чем стать их плотью»; «это возвышение до повелителей мира»… Мы за прошедшие дни уже наслушались такого. Они тут все с колыбели мечтают попасть к смертоносцам в желудки. Берегут здоровье, блюдут чистоту. Кто доживает до солидного возраста, становится изгоем. Таких уже точно никогда не изберут, и после смерти им предстоит пойти на удобрение. Если они и не вешаются, то потому только, что еще надеются на чудо и пытаются оттянуть момент, когда и вправду гнить начнут.
— Не может быть!
— А ты сходи к Борку, тебя ведь просили.
* * *
Советника Борка правитель застал на крыше, куда прямо из комнаты вело пробитое в потолке отверстие.
— Рад видеть тебя, Посланник, — не выразил никакого удивления по поводу нежданного визита смертоносец. — Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, неплохо, — кратко поблагодарил Найл и сразу перешел к делу: — Ты знаешь, советник, там Тантон просит, чтобы его съели.
— Нет, Посланник, — невозмутимо отказал советник. — Он тут больше двадцати лет заботится о порядке, о продовольствии, чистоте, красоту хорошо чувствует. Что я, мяса другого не найду? Нет, пусть живет.
— Какого мяса? — насторожился Найл.
— Неужели ты не замечал, Посланник, — со странной усталостью сказал Борк, — что в нашем мире всем нужна еда? Вы едите гусениц и мотыльков, смертоносцы — вас, безжалостное время и недобитые хищники несут гибель нам. Этого не избежать. Зато мне удалось добиться, чтобы здесь, в Провинции, смерть сопровождалась не болью, а радостью. Помнишь, чему я учил Шабра? Семейное воспитание и кропотливая, постоянная, умная корректировка в нужном направлении. Вот и все. Кто смог добиться большего — я со своим тихим старанием или Смертоносец-Повелитель со своей грубой силой и запугиванием? Богиня дала нам интеллект для того, чтобы мы умели мирно уживаться друг с другом. В Провинции люди не прячутся, не убегают, не сопротивляются и не устраивают бунтов. Они сами приходят и просят, чтобы их съели. Вот так. Не смертельные схватки друг с другом, которые столь часто сопровождали человеческую цивилизацию, а радость самопожертвования на пользу ближнего своего. Теперь ты понял, что такое истинный разум, Посланник?
* * *
Спустившись, Найл встретился взглядом с Тантоном и отрицательно покачал головой. Толстяк поник и побрел к воротам.
— Ну как? — спросил Симеон.
— Все хорошо. Все счастливы. Люди счастливы, что их едят, смертоносцы счастливы, что сыты, а все остальные счастливы, что попали в естественную среду обитания. Вот только мне от этого всеобщего благоденствия почему-то муторно на душе.
— Если хочешь устанавливать свои порядки, — раздался от стены голос принцессы, — нужно править в собственной стране, а не пристраиваться к чужим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
