как открывается и закрывается входная дверь.
Он дома.
Бабочки порхают у меня в животе, ведь я понимаю, насколько это важный для меня шаг. Никогда раньше я не сообщала парню, что люблю его, не говоря уже о том, чтобы первой признаться в чувствах. Но Хаксли очень откровенен со мной. Он вселяет уверенность… дарит мне комфорт, и я ощущаю себя в безопасности, не боясь открыться. К тому же не думаю, что смогу прожить хотя бы еще один день, не рассказав ему о своих чувствах. Бог свидетель, я несколько раз говорила ему, что ненавижу его.
Теперь пришло время признаться в любви.
Спускаюсь по лестнице, стараясь не поскользнуться на каблуках, и прохожу к входной двери, где вижу Хаксли, который внимательно смотрит в свой телефон.
– Привет, – говорю я, подходя ближе. Кладу руку ему на грудь и прижимаюсь к нему, целуя его.
Вместо того, чтобы обнять меня, как он делает обычно, или поцеловать в губы, он не двигается и выглядит недружелюбным.
Начиная нервничать, я отстраняюсь:
– Все в порядке?
Хаксли медленно поднимает голову, наши взгляды встречаются, и тогда я вижу это: отстраненность. Ту самую отстраненность, которую я заметила в самом начале, когда он почти не разговаривал со мной, когда не хотел иметь со мной ничего общего.
Это не тот мужчина, которого я оставила утром.
Не тот мужчина, который утром прислал мне сообщение, сказав, что ему очень не хочется идти на работу.
И не тот мужчина, которому я планировала признаться в любви.
– Хаксли, – шепчу я. – Что… что происходит?
Он засовывает телефон в карман брюк, и я вижу, как напрягаются желваки на его скулах, когда он с недобрым прищуром смотрит на меня.
– Что ты ей сказала?
– Сказала кому? – растерянно спрашиваю я. – Келси?
О боже, она ведь не рассказала ему ничего из того, о чем мы говорили?
Нет, она бы никогда так не поступила.
– Нет, Элли.
– Элли? – Чувствую, как на моем лице отражается полное непонимание происходящего.
О чем он вообще говорит?
Чуть ли не рыча, он продолжает:
– Да, Лотти. Какого хрена ты наговорила Элли? – Его голос пропитан ядом, который он практически выплевывает в мою сторону.
Не этого я ожидала по возвращении Хаксли. Честно говоря, если бы, оказавшись дома, он не смотрел бы в свой телефон, я бы прыгнула в его объятия, так сильно я была рада видеть его. Но исходящий от него гнев, неприкрытая враждебность… Понятия не имею, что происходит.
– Я… Я не знаю, – отвечаю я, запинаясь от нервозности.
– Ты что-то сказала! – кричит он, отходя от меня и хватаясь за голову. – Потому что Дэйв знает.
Дэйв знает…
– В смысле – он знает о нас? – спрашиваю я.
– Да, он знает, и угадай, кто ему сказал? Элли. Так что поведай мне, что ты ей наговорила, потому что я должен оценить ущерб.
– Хаксли, я не знаю, о чем ты говоришь. Я ничего не говорила ей о нас.
– Лотти, не пудри мне мозги! – кричит он. В его глазах ни капли нежности. Они пусты, как будто… как будто он уже списал меня со счетов. – Ты единственная, кто оставался наедине с Элли. И в начале ты так сильно ненавидела меня, что не удивлюсь, если ты что-то рассказала ей по секрету.
Подождите…
Подождите секунду.
Хаксли правда обвиняет меня в том, что я сказала Элли, будто вся наша помолвка – выдумка? Не может быть.
Но когда я смотрю ему в глаза, слышу его тяжелое дыхание, вижу, как напряжена его челюсть, эту пустоту его глазах… я понимаю, именно это он и делает.
– Ты думаешь, я что-то сказала Элли? – уточняю я, просто желая прояснить его позицию.
– Да! – зло отвечает он. – Дэйв рассказывает людям о нашей фальшивой помолвке, гробит мою репутацию, и если я узнаю, что ты сказала Элли, тогда смогу понять, в какой заднице оказался.
Да, он обвиняет меня.
Хаксли думает, что я стала бы действовать за его спиной. Думает, что я могу с легкостью предать его.
После всех этих разговоров о контракте, после всех этих угроз он действительно верит, что мне все равно, что я могу что-то рассказать.
Услышанное не только невероятно злит, но и… эмоции переполняют меня, потому что он разбивает мне сердце. Я никогда не думала, что он насколько низкого обо мне мнения.
Не в силах собраться и ответить ему, я резко разворачиваюсь и иду прочь. Начинают появляться ранние признаки панической атаки: дыхание учащается, грудь словно сдавливает тисками.
Поверить не могу, что он думает, будто я что-то рассказала. Что он не доверяет мне.
Иду вверх по лестнице.
Слышу, как Хаксли кричит:
– Куда, черт подери, ты собралась?
Я не останавливаюсь, не медлю, мои ноги двигаются быстрее, чем мои мысли.
Как сомнамбула, я дохожу до своей комнаты, захлопываю дверь и пытаюсь дотянуться до молнии на платье, которая расположена на спине. Несколько секунд изворачиваюсь и так и сяк, и как раз в тот момент, когда я хватаюсь за собачку и тяну ее вниз, расстегивая платье, дверь в мою спальню распахивается.
– Ты ответишь мне? – спрашивает Хаксли, когда я выхожу из платья и снимаю туфли, оставляя все это на полу.
Поворачиваюсь к шкафу, беру пару джинсовых шорт и единственную простую футболку, которую он подарил мне, – футболку Fleetwood Mac. Сойдет и так. Надеваю пару сандалий и беру с тумбочки телефон. Уже собираюсь пройти мимо Хаксли, когда он загораживает дверь.
– Лотти, мне надо знать.
– Зачем тебе знать? – возражаю я. – Кажется, ты уже все решил.
– Хочешь сказать, что ничего не говорила?
– Тот факт, что ты даже спрашиваешь об этом, невероятно оскорбителен.
– Это не ответ.
– Хочешь ответ? – Стараюсь говорит спокойно. – Отлично, вот тебе ответ. Нет, я ничего не рассказывала Элли, потому что, несмотря на то, что ты можешь думать обо мне, несмотря на то, как ужасно ты обращался со мной в начале всего этого, я все равно нашла в себе силы остаться преданной тебе и хранить наш секрет только как… наш секрет.
Я пытаюсь пройти мимо Хаксли, но он останавливает меня. Черты его лица смягчаются, и голос тоже.
– Лотти, ты… ты правда ничего не говорила?
– Нет. Не говорила.
Его глаза ищут мои, и на лице тут же появляется сожаление.
– Черт возьми, Лотти. Я…
– Не надо, – говорю я, поднимая руку. – Не трудись. – Мне удается застать его врасплох, поэтому я прохожу мимо и иду вниз по лестнице, Хаксли следует сзади.
Сквозь стук собственного сердца, которое разбивается на части, я едва
