Пока я устраивала истерики или ругалась с Чарльзом, меня считали просто глупой истеричкой, одержимой манией Камиллы. У всех, кто знал об этой проблеме и моих страданиях, сложилось впечатление, что глупая Диана придумала себе пугало, потому что муж ее не любит. Мол, я «назначила» невинную Камиллу на роль злодейки-любовницы, а та ни в чем не виновата, они просто друзья.
Больше всего меня возмущало то, что это говорили люди, в домах которых Чарльз и Камилла действительно занимались любовью, те, кто предоставлял им кров для супружеских измен, даже герцогиня Вестминстерская, в дом которой звонил в тот злополучный день Чарльз, страдая от невозможности стать прокладкой Камиллы немедленно.
Даже когда я все рассказала, а Мортон опубликовал, ахнула Англия, но никак не приятели Чарльза и Камиллы. Они были всего лишь встревожены необходимостью некоторое время прятаться от вездесущей прессы.
И только когда была опубликована расшифровка телефонного разговора между любовниками с позорными фразами о тампаксе, прятаться пришлось и Камилле тоже.
Чарльз называл меня истеричкой, но по сути был таковым ничуть не меньше, просто он наследник престола, которому прощалось все. Вокруг принца всегда и все, кроме королевы и принца Филиппа, ходят на задних лапках. Чарльз всегда прав, даже если не прав совершенно. Каждое его желание угадывается, каждый каприз обязан быть выполнен. Никто в королевской семье не мог позволить себе таких выходок, какие легко прощались Чарльзу.
Воспитанный Чарльз легко обзывал меня и даже швырялся чем-нибудь в ответ на мои истерики. В Элторпе даже есть пострадавшее зеркало и кресло, которым принц запустил в окно! А в Кенсингтонском дворце вырванная из стены раковина… Бывали разбитые дорогие швейцарские часы, порванная книга, множество испорченных безделушек.
Принца могло взбесить все, что угодно, – слишком высокая температура в комнате (Чарльз любил спать с открытым окном, что страшно мешало мне), отсутствие нужной газеты, замена стаканчика для полоскания зубов, забывчивость слуг, которые что-то не уложили в его дорожный багаж…
Человек, прочитавший столько книг по философии личности, должен бы понять причину собственных нервных срывов или хотя бы посоветоваться с обожаемым Ван дер Постом вместо того, чтобы показывать ему меня. Но Лоуренс Ван дер Пост не видел в припадках гнева своего подопечного ничего особенного (или Чарльз ничего не рассказывал о них, считая, что так и должно быть). Зато этих приступов как огня боялись слуги.
«Заботливый» Чарльз даже не счел нужным лично сообщить мне о смерти моего отца, когда ему самому сказали об этом. Мы в это время были в Австрии в Лехе, где катались на лыжах с детьми.
Мой муж отправил ко мне с этим печальным известием нашего телохранителя Кена Уорфа! Трудно представить себе черствость и бездушность супруга, который вместо того, чтобы прижать жену к груди и утешить ее из-за смерти отца, уезжает в очередной раз на склон, а к жене посылает своего слугу?! И после этого кто-то может говорить о душевности этой королевской куклы! Да у него никогда не было души, души не живут в трусах у любовниц, они обычно в сердцах у людей. Впрочем, если сердца нет или оно ледяное… тогда конечно.
Конечно, потом принц сообразил, что это будет неправильно воспринято, и вознамерился участвовать в погребении своего тестя. Какое ханжество, какое беспримерное ханжество! Даже перед лицом смерти Чарльз демонстрировал свое истинное ко мне отношение.
Если у меня еще и оставались какие-то надежды и сомнения, то своим ханжеским презрением к смерти моего отца Чарльз их все разрушил. Я больше не верила ни единому слову мужа. Вот теперь я не сомневалась, что книга Мортона нужна! Пусть этот ханжа получит по заслугам, хватит разыгрывать из себя заботливого мужа, сокрушающегося из-за покупки женой американской, а не английской машины. И это при том, что он тратит огромные деньги на содержание любовницы!
Речь о том, что против меня была организована целая кампания в прессе, с обвинениями в транжирстве, а главным обвинителем выступил… мой муж! Давая интервью по поводу сокращения расходов на содержание королевской семьи, Чарльз пожалел королеву-мать, объяснив, что старость надо уважать и у внука рука не поднимется урезать старой женщине содержание ее многочисленных животных.
Сам принц в интервью выглядел просто образцом экономии, ведь в Хайгроуве он выращивает овощи для стола, ловит рыбу и охотится. Все это было так, но после этого Чарльз указал на меня как чуть ли ни главную растратчицу средств всей Британии! Почему? Я обожаю наряды, а еще купила себе американскую машину вместо английской, значит, не желаю поддерживать отечественных производителей. И наряды на мне часто заграничные.
Не может быть, чтобы Чарльз не понимал, во-первых, подлости того, что делает, обращая огонь газетной критики в мою сторону, во-вторых, он прекрасно знал, что я трачу на одежду очень мало, здесь была своя хитрость.
Я тут же организовала ответное интервью, в котором объяснила, что большую часть одежды получаю в качестве подарков либо рекламной акции модельеров или журналов мод. Одно упоминание, что я была в платье от такого-то, увеличивает продажи у этого модельера втрое, а фотография на обложке журнала заметно повышает его тираж.
Что касается машины, то она и впрямь американская, но куплена за двадцать процентов стоимости на распродаже выставки. Единственный упрек, который я принимала, что автомобиль не отечественный, но я бы не отказалась купить и английский… за двадцать процентов стоимости.
Победа была полной, но хороши отношения между супругами, если они воюют вот так – с привлечением средств масс-медиа?
Я не могла понять, как может обвинять меня Чарльз, который лучше любого другого знает, что еженедельно в Хайгроув или Кенсингтон привозят подарки от универмагов, модельеров, журналов, для них это все рекламная кампания… Мы выбирали то, что нравилось и подходило, остальное разбирали слуги, а то, что не взяли слуги, отправлялось в приюты и центры помощи.
Мое появление в Хайгроуве и вообще рядом с Чарльзом, а потом появление мальчиков увеличивало объемы подарков в разы. Супермаркеты и производители бились за право одеть Уильяма или Гарри в футболку их фирмы, чтобы завтра такие же смели с полок.
Даже просто разобрать все, что привозилось, трудно, чаще всего целые мешки сразу увозились в центры помощи бездомным или еще куда-то. То, что прекращали носить мы, обязательно сжигалось, чтобы не было спекуляций по поводу одежды с плеча принца или принцессы.
Почему Чарльз обвинил меня в транжирстве на одежду? Было больно и неприятно…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
