Что-то ломается внутри. По-настоящему. Обрывается, обжигая кислотой, выжигая до пепла. Ярость застилает разум багровой пеленой. Гнев накрывает ледяной волной.
Я бью Амира по ноге. Локтем. Выбираю уязвимое место и врезаю изо всех сил. Применяю один из приемов, которые показывал Татарин, использую технику самозащиты. Крика не слышу, даже слабого стона не улавливаю, но пальцы разжимаются, выпускают короткие пряди моих волос из плена. Пользуюсь моментом, выскальзываю и бросаюсь на выход. Вряд ли я причинила сильную боль. Скорее сработал эффект неожиданности. Супруг не ждал никакого сопротивления, привык, что безропотно подчиняюсь приказам. Никогда не способна устоять. Стоит ему щелкнуть пальцами – послушно падаю ниже и ниже. Хватит. У моей покорности вышел срок годности. Наигралась. Наглоталась. Больше не уступлю. Не отдам сына. Не разрешу забрать моих детей. Вырвусь. Выберусь. Если понадобится, путь на волю зубами прогрызу.
Я цепляюсь за ручку. Адреналин ослепляет. Дикий бой пульса оглушает. Абсолютно дезориентирована в пространстве. Щелчок замка режет на части. Пытаюсь толкнуть массивную дверь вперед. Напрасно. Ничего не успеваю. Дернуться не удается.
Амир хватает меня за горло и впечатывает в стену. Грубо. Жестко. Накрывает сумраком, нависает надо мной, будто громадная темная скала. Горящие черные глаза погружают в пекло, прошивают тяжелым взглядом насквозь, раскаленными крючьями вытягивают мою душу наружу. От этого губительного контакта нет и не будет спасения. Нигде. Никогда. Тело нервно подрагивает.
- Пусти, - шиплю я, вонзаю ногти в крупное запястье, царапаю мускулистую руку до крови, отчаянно пробую освободиться от захвата.
- Так с кем ты успела потрахаться? – хрипло интересуется он. – Когда?
- Отпусти! – бешено дергаюсь.
- Под чей хер звезду подставила? – чеканит без чувств, обдает льдом. – Кому жопой подмахивала?
- Я не скажу, - роняю судорожно. – Не твое дело!
Извиваюсь, пробую лягнуть его ногой, задеть побольнее. Но мужчина легко и быстро подавляет любое сопротивление. Вбивает колено между бедер, лишает опоры. Крепче вжимает в стену, подступает вплотную.
- Дрянь, - холодно бросает он. – Лживая тварь.
Меня трясет от этой опасной близости. Кожа покрывается испариной. Плоть пронизывает электрический ток. Напряжение зашкаливает. Искры между нами становятся осязаемы.
От любви до ненависти один шаг. Вот. Прямо сейчас. Назад не отмотать. Не повернуть время вспять.
Амир отпускает мое горло. Плечи сдавливает. До хруста сжимает. Но боли я не ощущаю или попросту не замечаю. Страха тоже нет. Меня захлестывают совсем другие ощущения. Напрочь токсические. Ядовитые. Отрава растекается по венам.
Я ощущаю себя раненным животным. Вокруг горящий капкан. Отсюда не сбежать, не опалив кожу до жутких ожогов.
Муж встряхивает меня, будто тряпичную куклу.
- Что же ты за сука такая? – произносит отрывисто. – Как ты можешь врать про нашего ребенка?
Застываю. Даже моргнуть не способна. Не удается разлепить губы и возразить. Цепенею. Превращаюсь в камень. Становлюсь гранитной статуей. И раскалываюсь на фрагменты.
Неужели он знает? Добрался до правды? Нашел Камиля? Выбил признание из Резника? Разговорил Татарина? Да наплевать как именно все раскрылось, если честно. Главное, игра окончена. Теперь уже точно. Я потеряла сына.
Мысли спутываются. Паника мешает думать трезво.
- Зарядила грязищу, - буквально выплевывает Амир, брезгливо кривит губы. – И кому? Слуге. Трусливому псу. Конечно, его пасть захлопнется. Навечно. Тут без вариантов. Но ты включи мозг. Поразмысли, какого дерьма наворотила. Подставила родного сына. Ты нашего сына под удар подвела. Понимаешь?
Да. Но разве был выбор?
- Жена Дудаева нагуляла ублюдка на стороне, - скалится. – Ты такой славы хочешь? Я заткну их. Загрызу. Каждого шакала сожру. Но слухи расползутся дальше. И что потом? Ты хочешь, чтобы нашего сына прирезали? Одно дело – законный наследник. И совсем другое – плод измены. Грязная кровь не в почете. Такого выверта никому не простят. Придет день, когда Камиль унаследует мою империю. Никто не должен сомневаться в чистоте его происхождения.
- Камиль? – переспрашиваю одними губами.
- Я давно выбрал это имя, - замечает ровно. – «Лучший». «Совершенный». Наш сын будет именно таким. Сильнейшим из воинов. Он поставит весь мир на колени. Прославит клан Дудаевых.
Случайность. Совпадение.
Амир ничего не знает. До сих пор. Иначе бы не был настолько спокоен. Иначе бы уже размазал меня по стенам. Раскатал по земле. Прибил. Придушил.
Глаза щиплет. Влага стекает по щекам. Бесконтрольный поток эмоций.
- Ты не поверил в мою измену? – спрашиваю глухо.
- За дебила держишь, - криво усмехается.
- Нет, - закрываю глаза, очень стараюсь сдержать рыдания, сдавленно бормочу: - Думаю, ты должен узнать правду.
- Валяй, - бросает Амир. – Выкладывай.
Вдох. Выдох. Все это ощущается как выстрел. В упор. Снова и снова. Вот – разряжена целая обойма. А внутри пустота. Ничего нет. Совсем. Ну почти.
Открываю глаза. Перевожу дыхание. Ловлю пылающий взгляд.
И ныряю в ледяной омут, очертя голову. Вниз. С обрыва. И то было бы гораздо лучше, чем это. Но выбора не существует. Или я не вижу? Пусть буду проклята. Пусть осудят. Пусть обвинят. Пусть казнят. Пусть убьют. Пусть. Я больше не боюсь.
- Амир, - улыбаюсь нервно и смазано.
Звук этого имени вспыхивает на языке. Пламенем обдает. Жжет нестерпимо. И сгорает дотла. Пепел тает на моих искусанных губах.
- Я не хочу быть с тобой. Не могу. Физически. Понимаешь? Не хочу оставаться рядом. Не хочу отдавать ребенка. Ради этого готова на любую ложь. На любое преступление. Я же опять сбегу. Найду путь. Через неделю. Через месяц. Я снова уйду. Клянусь. И не важно, какие последствия потом будут. Знаю, мой отец у тебя в плену. Под замком. Ты можешь наказать моих родителей. Вместо меня. Только это тоже ничего не поменяет. Можешь убить всех охранников. Всех слуг. Можешь кого угодно пытать. Истязать. Ничего уже не имеет значения. Ничто меня не остановит, не заставит притормозить. В целом мире не существует никакого рычага. Любое воздействие окажется бесполезным. Я отыщу способ вырваться на свободу. Лучше сдохну, чем подчинюсь
