Не раз они судорожно хватались друг за друга, когда по бульвару, совсем как простой смертный, проходил знаменитый кинозлодей Портер Холл. Вид у него при этом был отнюдь не злодейский, а щегольской и цветущий; однажды он даже приподнял свою щегольскую шляпу и сказал:
— Привет, прекрасные дамы!
Прекрасные дамы!
Что же до фигур более крупных, чем Роберт Каммингс или Портер Холл, то они редко попадались девушкам, так сказать, живьем. Лишь время от времени, раз в сто лет, мимо них проносились лимузины с кем-нибудь из Самых-Самых, соизволивших одарить их своим минутным появлением. Тайрон. Лана. Лорен и Боги. Бегт. Ава. Джоан. Кларк.[46]
В городе, выросшем вокруг предприятий какой-нибудь компании, каждый, естественно, стремится устроиться на одно из этих предприятий. В Голливуде подобной компании нет. Здесь есть киноиндустрия. И хотя никто из родителей Дороти, Анжелы и Луанны никогда не был хоть сколько-нибудь заметной звездой, девушки, естественно, мечтали тем не менее о том, что станут когда-нибудь настоящими знаменитостями.
Посторонний, случись ему попасть в царство низких, покрытых чешуей пальм и оштукатуренных домов в псевдоиспанском стиле, выстроившихся у подножия голливудских холмов, где городской смог смешивается с океанскими испарениями, увидел бы просто трех самых обыкновенных девушек-тинейджеров в модных юбках-джерси или в бриджах, с пушистыми прическами с начесом или подстриженных «под пажа». У одной из них (Дороти) были большие черные глаза и довольно нескладная фигура; другая (Анжела) была сплющенной со всех сторон высокой блондинкой, а лицо ее запоминалось прежде всего веснушками и прыщами; третья (Луанна) обладала великолепным цветом лица и пышной грудью, но ноги ее были слишком короткими, а бедра толстыми.
Однако сами девушки отнюдь не считали себя обыкновенными. Они были Дочерьми Голливуда, родом из Царства Кино, и незначительные изъяны вроде не вполне идеальной внешности были лишь временной помехой, которую предстояло преодолеть. А пока они учились в Калифорнийском университете и с большим трудом переносили академическое занудство. (Подумать только! Занятия по английскому! Как будто они какие-нибудь иностранцы.) Весь жар своей души они отдавали освоению драматического искусства.
Если надо было сесть на диету, Луанна садилась на нее. Если надо было мазаться кремом для выведения прыщей, Анжела мазалась. Если надо было делать физические упражнения, все три делали их: Луанна старалась убрать лишнее с ног и бедер, Анжела и Дороти — добавить недостающее к груди.
Давало ли все это какие-нибудь результаты?
Ну как сказать…
Луанне, по крайней мере, однажды удалось поработать моделью — в одном из журналов был напечатан ее погрудный снимок.
А Анжела даже снялась как-то в сцене студенческих волнений. (Не подумайте, что волнения были вызваны политической реакцией начала 50-х. Молодежь в фильме боролась за свое право иметь новое, более просторное футбольное поле.)
Но это были редкие счастливые случаи, которые больше не повторялись.
А у Дороти вообще никаких случаев не было.
Ей оставалось только вздыхать.
Последней соломинкой явилось объявление, вывешенное в витрине демонстрационного зала:
«Спешите записаться! Представление на открытом воздухе! НУЖНА СОТНЯ ДЕВУШЕК в возрасте от 13 до 19 лет. ДЕВУШКИ! ДЕВУШКИ! ДЕВУШКИ!»
Она зашла. Уж если им нужна сотня…
— Вы нам не подходите.
— Но почему?!
— Милочка, — объяснила ей женщина, восседающая за столом, заваленным заявлениями о приеме, — кто, по-твоему, смотрит подобные развлечения? Мужчины! — (Это слово она произнесла так, как могла бы произнести «лобковые вши».) — Дело в том, дорогая, — продолжила она, — что среднего американского мужчину так и не отняли от материнской груди. Если девушка не отличается ничем особенным в области молочных желез, если фигура у нее недостаточно «полная» (но полная чего, спрашивается?), то Мистер Средний Американец считает, что его надули. Кретин!
Внезапно Дороти осознала сразу три вещи. Что, во-первых, у женщины тоже неважно с молочными железами. Что, во-вторых, она надежно завладела рукой Дороти и, похоже, стремится завладеть и другими частями ее тела. И что, в-третьих, ей хочется немедленно покинуть помещение.
Что она и сделала.
А может, ей надо было остаться? Нет уж!
Она шла очень быстро. Потом пошла еще быстрее. Потом побежала. Споткнулась. Остановилась и заплакала. Она не рыдала, просто плакала.
И всхлипывала.
В этот момент Дороти заметила отражение своей стройной маленькой фигурки в витрине магазина. И, даже пребывая в тоске и печали, подумала, что в фильме кто-нибудь обязательно подошел бы к ней и спросил: «Девушка, почему вы плачете?»
— Девушка, почему вы плачете? — спросил мужской голос у нее за спиной.
Это был поистине волнующий момент. Но к радостному возбуждению нашей героини примешивалась настороженность. Ибо это не был голос красивого свежеиспеченного Американского Юноши с белозубой кукурузнохлопьевой улыбкой — увы, в нем явственно звучал иностранный акцент.
Дороти подняла голову. Может быть, мужчина был высок, красив и темноволос? Ничего подобного. Он был невзрачным коротышкой. Что у него было темное, даже землистое, так это кожа. И большие блестящие глаза. Конечно, само по себе это было не так уж страшно. Она уже давно убедилась, что даже самые свежеиспеченные Американские Юноши не гнушаются тем, чтобы заманить ее в какой-нибудь раздолбанный «нэш», «шевроле» или «студебеккер», пропахший смазкой, где ведут себя довольно нахально. Она осторожно втянула носом воздух. Смазкой не пахло. Зато чувствовался какой-то другой запах. Довольно странный. Но нельзя сказать, чтобы противный.
— Так почему вы плачете? — повторил вопрос мужчина. Определить его возраст было невозможно.
— Из-за фигуры, — скорбно отвечала Дороти. — Она слишком худая и костлявая.
В фильме незнакомец обязательно возразил бы: «Чепуха. Вы это внушили себе. У вас прекрасная фигура». А она повернулась бы и ушла. Взрослые и не совсем взрослые мужчины уже пытались запудрить ей мозги таким образом, а что в результате? Но неважно.
Этот же чудак произнес:
— Хм… Правда. Слишком худая и костлявая. Вам надо что-то сделать с ней.
— Я знаю, — прохныкала она. — Пойти к доктору.
— Я доктор, — заявил незнакомец.
В руке он держал блестящую бутылку с какой-то темно-коричневой жидкостью. Сунув ее под мышку, он вытащил бумажник, а из него визитную карточку, которую вручил Дороти. На карточке было написано:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
