— «Да здравствует человечество!», — так говорил я однажды. Теперь я это скажу яснее: да здравствует свобода! Без нее не стоит жить. Раз есть свобода, то я могу, не боясь впасть в противоречие, радоваться тому, что мои уважаемые друзья по полярной экспедиции считают своей свободой, — соединение с разумным существом, которое не является мужчиной. Для того же, чтобы конкретизировать отвлеченное понятие «свобода» в одной из реальных личностей, участвующих в нашем символическом действии, — скажу: да здравствует она, — та, которая даровала нам эту свободу. Сойдя из обители Нумэ и променяв блаженную жизнь богов на шаткую человеческую судьбу, только потому, что она признала, что нет высшего достоинства, как верность самому себе, — она нам показала, как человечество может подняться над своей судьбой, если оно останется верным самому себе. Существует одно достоинство, в равной мере присущее и Нумэ, и людям, как общее нам звездное небо, это желание жить согласно закону нашей внутренней свободы. Она это сделала и тем самым принесла свободу моим друзьям. Да послужит это для всех примером, каким образом Нумэ и люди могут быть равными. В этом — наша надежда на примирение, к которому мы стремимся. К ней же, которая в таком высоком смысле к нам приблизилась и спасла наших друзей от беды, — к ней относятся мои пожелания и мой тост. Итак я говорю: — да здравствует Ла!
Он замолк, как бы погруженный в раздумье, неподвижно держа перед собой свой бокал, о который остальные сердечно чокались.
Зальтнер поцеловал Ла и прошептал:
— Но ведь ты можешь себе представить, ведь это он в первый раз…
— И в последний, — пробормотал Грунте, садясь.
Но Зальтнер вскочил, подошел к Грунте и обнял его, прежде нежели тот успел этому помешать.
Грунте смущенно отвернулся.
— Я думаю, — сказал он, — я собственно имел в виду ту Ла, в которой мы все сидим, прекрасный воздушный корабль.
— О, о! — воскликнула Зэ, — это вам теперь не поможет, вы говорили о «личности», теперь вы ничего не можете взять обратно.
— Да нет, я ведь и не хочу, — сказал он серьезно.
В это время открылась дверь, вошел шкипер.
— Только что принесли депешу для доктора Грунте, — сказал он.
Грунте поднялся и отошел в сторону. Он читал. Затем он вернулся к столу. Лицо его было крайне серьезно. — Случалось нечто очень важное, сказал он на вопрошающие взгляды других. — Элль оставил свою должность.
— Как? Что? Читайте!
Он подал Зальтнеру листок. Тот прочитал:
«Сим уведомляю вас, что я только что подал прошение Иллю об освобождении меня от должности культора и о моем увольнении от службы Марсианским штатам. При сложившихся обстоятельствах дальнейшее пребывание мое на этом посту стало невозможным. Прошу вас считать мое владение во Фридау вашей собственностью. Сам я уезжаю на Марс, чтобы действовать там против антибатов. Вскоре вы обо мне услышите. Желаю счастья Лиге Человечества. Передайте мои привет Зальтнеру и Торму. Ваш Элль».
Исма не знала, куда ей смотреть. Она чувствовала, как бледность и румянец сменялись на ее лице. Среди всеобщего возбуждения на нее не обращали внимания.
— Так вот почему, — промолвил Торм, — вот почему он мне сказал, что через час я пойму, отчего культор не слыхал моего сообщения, — будем же помнить нашего благородного друга!
— За здоровье Элля, — сказал Зальтнер. — Но вы должны мне еще объяснить.
— Вероятно, произошло какое-нибудь политическое событие, — быть может, принят закон о налогах, — заметил Торм. — Итак, за здоровье Элля.
Они подняли бокалы. Рука Исмы дрожала. Когда она чокнулась, бокал выскользнул из ее рук и разбился. Ла одна видела, что происходило в Исме. Едва осколки зазвенели, как и она выронила свой бокал и легким толчком выбила бокал из рук Зальтнера.
— Вот это так! — воскликнула она. — Долой стаканы и бутылки! Ну заявляет о своих правах. Прежде чем мы с вами расстанемся, дорогие друзья, выпьем глоток нектара Ну из погребов Ла! А потом ввысь, в эфир!
XLVII ОСВОБОЖДЕНИЕ ЗЕМЛИ
Уже вторично наступила осень, с тех пор как Ла и Зальтнер покинули своих друзей во Фридау, чтобы выжидать развития событий за пределами владычества марсиан. Вся область Соединенных Штатов Америки находилась в их распоряжении. Их дом и их счастье были всюду с ними. Находились ли они в цветущих садах вечной весны у заливов калифорнийского побережья, на снежных вершинах Сьерра Невады, или среди чудес Иеллоустонского парка, — для Ла и Зальтнера это было безразлично, сверкающий корабль был их родиной; парил ли он в воздухе, или покоился среди пальм, он одинаково верно охранял их блаженный покой и делал их независимыми от остального мира.
Но переступать пределы этом вольной области они не решались. Ла должна была отказаться от желания навестить своих родных на Марсе или своего отца на полюсе Земли, сам же он мог наезжать к ней лишь на короткое время. Зэ вскоре вернулась на Марс. Палаоро, из которого выработался ловкий воздушный шкипер, остался у Зальтнера. Оба марсианина, находившиеся в услужении у Ла, остались ей верны, даже после того, как отношения между марсианами и людьми обострились.
Партия антибатов на Марсе все явственнее обнаруживала свои намерения. У людей предполагалось отнять право свободного самоопределения, человечество должно было быть приведено в состояние, близкое рабству, и отдано во власть Нумэ. Землю собирались рассматривать лишь как объект для хозяйственной эксплоатации в пользу Марса, а считаться с культурными интересами человечества хотели лишь постолько, посколько они служили средством для повышения производительной способности этих низших существ. Отныне такое отношение к Земле стало на Марсе господствующим. Как в парламенте, так и в центральном совете антибаты составляли большинство. Отставка Элля, имевшая, к несчастью, место незадолго до новых выборов, путем которых каждый марсианский год обновлялась треть народных представителей, немало содействовала победе антибатов. Она была воспринята как явное доказательство того, что прежний порядок управления людьми был неправилен. Требовали решительных мер, увеличения доходов, скорейшего покорения России и Соединенных Штатов. Победа антибатов положила начало этой новой политике. Одно мероприятие следовало за другим, и все они имели целью подчинить Землю власти Марса.
Осс и некоторые другие высшие должностные лица на Земле были отозваны, потому что они, без сомнения, были одержимы тем нервным расстройством, которое на вульгарном языке называлось земным бешенством. Но их заместители повели политику притеснений с большим искусством. На место Элля был назначен марсианин Лей, явный антибат, очень энергичный человек, который не останавливался даже перед насилием. Элль отправился на Марс и пытался там действовать по мере своих сил на пользу Земли, но пока без видимых результатов
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
