поэтому Гарет никогда не рассказывал тебе ничего из этого. Узы, которые наложил на него Король, сделали это невозможным, даже если бы он захотел.
Слезы обожгли мои глаза при мысли об этом, и я сглотнула, сдерживая першение в горле. Ему нужна была помощь, но он не мог попросить? Злилась ли я на него за все эти секреты, когда он не мог рассказать мне и половины из них, даже если бы захотел?
Я села и подтянула вещевой мешок поближе, достала фальшивые паспорта и билеты, которые достал Гарет, и предложила их Габриэлю, чтобы он тоже посмотрел на них.
— Он оставил мне закодированное сообщение в своем дневнике, — сказала я, мои мысли вихрем проносились в голове. — Все это время я думала, что он беспокоился о том, что кто-то другой найдет его, поэтому все в нем так запутанно и сложно. Но что, если он просто не мог сказать об этом яснее? Если Король связал его язык, то он, вероятно, и записать ничего не мог.
— Он не мог, — согласился Габриэль. — Я чувствовал все привязки, которые Король пытался наложить на мой разум, и я понял их до того, как огонь в кольце снова выжег их из моей головы.
— Но он мог все нарисовать, — вздохнула я. — Искусство слишком абстрактно и изменчиво для контроля, — я снова взяла дневник и начала листать страницу за страницей.
Габриэль придвинулся ко мне вплотную, притянув меня к себе так, что моя спина оказалась у него на груди, и он мог заглядывать мне через плечо.
Я продолжала перелистывать страницы, ища что-то, что, как я знала, я видела, но не понимала.
Габриэль обхватил меня за талию, и что-то глубоко внутри меня словно мурлыкало от того, что он так близко. Возможно, лето, проведенное со Львами, отразилось на мне.
Когда я перевернула очередную страницу, он вдруг протянул руку и прижал палец к наброску. — Вот этот, — сказал он, вибрация его голоса передалась моему телу.
Я нахмурилась и посмотрела на рисунок, пытаясь увидеть в нем что-то, чего не видела раньше.
На рисунке был изображен бассейн с водой под звездным небом. На поверхности воды была рябь, искажающая отражение неба, и когда я медленно повернула рисунок и посмотрела на него вверх ногами, то обнаружила слова, спрятанные в линиях ряби.
— Не все так, как кажется, когда смотришь на смерть и мечты. Свобода покупается ложью, — пробормотала я.
Габриэль застыл позади меня, затем взял ежедневник и снова перелистал страницы, остановившись на другом изображении. Он развернул набросок нужным образом.
Это был мой портрет. Как я выглядела до смерти Гарета, с длинными светлыми волосами, ниспадающими по позвоночнику, но он добавил пару белых ангельских крыльев на мою спину и вложил в мою руку компас.
Слова внизу страницы не были скрыты, но я не думала раньше, что в них есть какой-то двойной смысл. Я никогда не оставлю тебя, ангел мой.
Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но Габриэль снова перевернул страницы и обратился к одному из набросков, который всегда казался мне таким случайным, просто болезненным изображением без скрытого смысла, но когда я посмотрела на него, то почувствовала, что мои глаза расширяются.
На рисунке было изображено ночное кладбище, свежая могила, вырытая перед безымянным надгробием. На дне могилы лежал открытый гроб, чтобы показать, что она пуста.
У меня заколотилось сердце, когда я собрала все это воедино, мой взгляд скользнул от пустой могилы к фальшивым паспортам, которые лежали на одеялах рядом с нами.
— Габриэль, — вздохнула я, с трудом расслышав собственный голос за грохотом своего сердца. — Я сошла с ума или это похоже на то, что… Гарет готовился инсценировать свою смерть, чтобы иметь возможность бежать? Как ты думаешь, он сделал паспорта для меня и мамы, чтобы мы последовали за ним, когда он будет уверен, что находится в безопасности?
Габриэль напрягся позади меня, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он погрузился в видение.
Я хотела повернуться и посмотреть на него, но его руки были крепко сцеплены вокруг моей талии, и я не хотела рисковать, толкнув, если это оторвет его от того, что он видит.
Он наконец ослабил свою хватку, резко вдохнув, и я повернулась, опустилась на колени и взяла его лицо между ладонями, заставляя посмотреть на меня.
— Не позволяй мне надеяться на это, если это не реально, — умоляла я его, мой голос ломался. — Потому что это сломает меня, Габриэль. И я не смогу пережить это дважды.
— Я не могу этого увидеть, Элис, — сказал он, его голос был грубым. — Я сделал все, что мог, я пытался навязать видение. Я могу видеть, как мы охотимся за ответами, изучаем это, может быть, даже находим больше подсказок… но я не могу видеть его ни в одной версии будущего, которая открыта для нас сейчас. Но это не значит, что его нет. Я просто не знаю. Он может маскироваться, или это делают звезды, или все это просто тупик. Мне жаль.
Слезы хлынули, так как он не смог дать мне ответы, в которых я нуждалась, и он притянул меня ближе, а я зарылась лицом в его шею и просто позволила им пролиться. Я не знала, что думать. Было чертовски больно. Смела ли я позволить надежде вернуться в мое сердце, зная, что все это может быть напрасно? Я видела тело Гарета, целовала его холодную щеку, сжимала его безответные пальцы в своих. Я смотрела, как они ставят его гроб на церемониальный костер, и видела, как огненная магия в считанные минуты поглотила все, что осталось от его плоти. Мне передали его пепел, и сейчас он стоял на моей тумбочке внизу. Как это может быть фальшивкой?
— Я не думаю, что могу в это поверить, — вздохнула я. — Я слишком боюсь.
— Если в этом есть хоть капля правды, мы это выясним, — поклялся Габриэль. — Я не перестану искать его с помощью Зрения. Я буду копать глубже в Черной Карте. Может быть, мы сможем разгадать остальную часть его плана, как он собирался бежать, и понять, куда он хотел попасть. Мы не остановимся, пока не найдем все ответы. Ты доверяешь мне в этом?
— Да, — согласилась я, глядя на него сквозь ресницы, на которых блестели слезы.
Габриэль наклонился вперед и прижался поцелуем к моим губам, пробуя на вкус соль моих слез, покрывавших их, и давая мне безмолвное обещание.
Он снова оторвался от меня, не углубляя поцелуя, и прижал меня к своей
