И, закрыв глаза, быстро, пока не передумала, произнесла «Credo in unim Deum».
Глава 30
— Здравствуй, Дея, — зазвенел знакомый хрустальный голос.
Я со вздохом открыла глаза и увидела прямо перед собой сверкающую голограмму-посланницу. Она ничуть не изменилась со дня нашей последней встречи.
— Здравствуй, Эн-Джи-Эль, прости, не помню твой порядковый номер.
— Эн-Джи-Эль сто двадцать восемь, посланник, сгенерированный Высшим разумом, — с готовностью подсказала та, — и я здесь, чтобы выслушать твое решение. Ты нашла ту самую развилку, которая может изменить ход событий и предотвратить гибель вашего Узла Миров?
Я вздохнула и осмотрелась по сторонам. Опять это странное место вне пространства и времени с множеством мерцающих галактик, без какой-либо опоры под ногами, но вовсе не холодное и — самое удивителное — позволяющее спокойно дышать. А еще тут не было этого ощущения, что вся Вселенная наблюдает за тобой… Уж теперь мне было с чем сравнивать.
«Наверное, тоже какая-нибудь голограмма», — решила я, наконец, и, вернув внимание посланнице, ответила на поставленный вопрос:
— Да, нашла. Монетка, которую подкинул господин Бин несколько лет назад, чтобы дать ответ генералу, должна упасть другой стороной. Тогда сянь выберет другой вариант, и генерал построит свой полигон чуть дальше, землетрясение не отправит самое страшное оружие Серого мира в Таар-ди-Ор и не будет взрыва, уничтожившего эльдион. Население Черного мира не обратится в одержимых тварей и не кинется в Белый мир. Там не возникнет Хаоса и Бездны. И не нужно будет закрывать Разрыв, чтобы остановить ракш, и не порвется ткань мироздания, открывая новые и новые разрывы… Не перестоятся от этого переходы в Синем мире … — я сделала паузу, пытаясь понять, все ли я перечислила и понимает ли меня Эн-Джи-Эль под номером сто двадцать восемь.
Голограмма тем временем сделала медленный широкий взмах рукой — и прямо в воздухе появился огромный — с полнеба, наверное — прозрачный экран, на котором замелькали туманности, галактики и звезды, будто мы летим на самом быстром звездолете или наблюдаем за его полетом в планетарии… Через несколько секунд я узнала нашу солнечную систему, старушку Землю, Евразию, Китай, Тибетское нагорье… вершины незнакомых гор… Потом день стал сменяться ночью и опять днем, будто включили быструю-быструю перемотку от такого мельтешения у меня даже закружилась голова. А потом этот бесконечный «фильм» неожиданно стал замедленным и я, не отрывая взгляда, смотрела на господина Бина — на экране он был несколько моложе, но вполне узнаваем.
Вот в глубоких размышлениях он сует руку в карман, вот, разминая пальцы, крутит в них металлических кругляш с квадратным отверстием в центре, вот ловко подкидывает его вверх. Вот ловит рукой — и на раскрытой ладони ясно видна сама монета и четыре иероглифа на ней — по одной на каждую сторону квадрата.
Энджи хлопнула в ладони — и кадры так же медленно принялись прокручиваться назад. На моменте, когда подброшенная монета на миг зависла в самой верхней точки своего полета Энджи хлопнула снова — и поставила это странное кино на паузу.
— Так, посмотрим, — сказала она, призадумавшись и на несколько секунд «зависла», все так же смотря на экран.
«Варианты просчитывает, что ли?»
— Реализуемо, — выдала она наконец все таким-же монотонно-переливчатым голосом и принялась быстро открывать на экране маленькие «окошки» — одно за другим, то быстро подправляя схемки, то вводя иные параметры. Наконец последняя вкладка была закрыта, и голограмма, повернувшись ко мне, произнесла.
— Посмотрим, что получилось, — снова хлопок, — и монета начинает свое движение вниз, но, подхваченная внезапным порывом ветра, вместо того, чтобы упасть в подставленную ладонь, падает на землю. Господин Бин наклоняется и смотрит на нее сверху вниз — на блестящем желтом кружке сейчас ясно видны две затейливые спирали. Сянь берет монетку в руки и, слегка покачивая головой, смотрит вверх.
Двойной хлопок — и кадры снова замелькали, на бешеной скорости сменяя друг друга. В какой-то момент экран разделился на два параллельных окна — во втором из них узнала голубоватые склоны гор Таа-ди-Ора и радуги над прозрачными озерами… В момент, когда на первом экране ходуном ходила земля, трескалась, образуя страшные, уродливые ущелья, на втором все так же мирно играли дети, работали простые люди, а в вышине парили грациозные создания похожие одновременно и на птиц, и на ангелов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хорошо, — кивнула посланница, выражая всем своим видом не столько радость, сколько удовлетворение от хорошо проделанной работы, — а теперь, Дея..
— А теперь моя очередь, — раздался одновременно со всех сторон голос, вызвавший во мне волну благоговения. Легкая вспышка теплого золотистого света — и к нам с Эн-Джи шагнул Миртен в столь идущей ему парадной белой форме светлого защитника с белым плащом на плечах. От фигуры его исходило мягкое сияние, губы улыбались ласково и самую малость снисходительно, словно перед ним неразумное дитя, а вот смотреть в пронзительно-зеленые глаза было невозможно, как невозможно смотреть невооруженным взглядом на полуденное солнце.
Единый залихватски щелкнул пальцами — и голограмма исчезла, успев почтительно склонить изящную голову.
— Ну что, Деечка, молодец! — обратился он ко мне — и по жилам разлилось тепло. Была бы собакой — завиляла бы на этом месте хвостом и восторженно припала бы к земле, поскуливая от избытка чувств. — Осталось решить, в каком из миров ты останешься.
Экран при этих словах показал изображение четырехцветного поля, столь привычного уже — серый сектор, белый, синий, черный… и серебристая стрелка, которая равномерно скользила по кругу, ожидая моего слова.
— Я буду помнить все, что со мной было? — спросила, следя взглядом за ее движением.
— Да, конечно, — Единый в обличии близкого мне человека стоял совсем рядом и тоже смотрел на стрелку, — каждое из мгновений.
— А Лик? Что будет с ним?
— Останется в Сером мире, — пожал плечами мой собеседник.
— Он тоже будет помнить?
— Не думаю, бывшие проводники лишаются памяти, как ты знаешь. А он и так сейчас— лишь четверть себя прежнего. Да и потом, ты же понимаешь правила: чем больше он знает — тем более опасным для реальности становится. Он и так не самый спокойный товарищ..
— Его не оставят в покое, — поняла я.
Молчание Единого было красноречивее многих слов.
Я закусила губу.
«Нет, так не пойдет… Как угодно, только не так..»
— Вам же все равно, какой именно бывший проводник где окажется, правда? — спросила наконец то, что волновало больше всего, — спросила и осмелилась-таки поднять взгляд на Него..
Меня затопило светом, болью, любопытством и такой всеобъемлющей любовью, что те остатки страха, которые прятались в глубине души, смыло этих потоком, будто их и не было никогда.
— Даже лучше будет, если я займу его место, — улыбнулась я, не обращая внимания на жжение в глазах, — я же Дея, просто Дея, обычная сотрудница офиса, которая сторонится чудес. Я буду жить свою спокойную, не слишком интересную жизнь, и у реальности не будет повода от меня
избавляться. А Лик… он не должен жить так. Ты же знаешь, какой он..
— Знаю, — усмехнулся Мир, — эгоистичный и упертый мальчишка.
— Это не так! — горячо запротестовала я, — Да, он сделал много ошибок, но сполна заплатил за них, тебе ли не знать? Лик рожден для великих дел! Теперь, когда реальности не будут противодействовать ему, он сможет… многое! И меня найдет, если захочет, конечно. А не захочет — значит, так тому и быть, — пришлось срочно закусить губу, чтобы не всхлипнуть.
— Так веришь в него? — взлетела вверх сияющая бровь, — но голос… голос отозвался во мне довольством и радостью.
— Верю, — я улыбалась сквозь подступающие слезы — от печали, разрывающей сердце или от этого невозможного света, а, может, от того и другого сразу — верю так же, как в тебя.
