Мнимые исторические погрешности, якобы «явно невозможные» у современника вавилонского плена, год с годом сокращаются, как подтверждаемые в своей историчности вавилонскими памятниками. И русский последователь западных критических ученых — Соловейчик останавливается лишь на имени Дария Мидянина (Журн. Мин. Нар. Просв. 1904 г. февр. 304–306 стр. статья: «О значении слов: мани, фекел, ферес в книге Даниила»). По поводу этого давнего возражения хорошо сказал Фюллер (The Speacer's Commentary. VI, 314 р.), что это возражение «есть argumentum ex silentio. Доселе еще в ассиро-вавилонских памятниках не найдено имени Дария в эпоху Даниила, но может быть будет найдено и тогда все рушится». Сам же Соловейчик сознается, что имя Валтасара, прежде также служившее к опровержению, теперь служит к подтверждению историчности книги Даниила (1. с. 299–300 стр.). То же может быть и с именем Дария Мидянина.
Гораздо важнее приведенных возражений филологическое возражение нового времени, развитое Нольдэкке, Мейнгольдом, Кöнигом и другими учеными. По их мнению арамейский язык книги Даниила носит следы более поздней эпохи, чем время Даниила, и он не сходен с языком периода плена. Так здесь Навуходоносор называется , а у Иезекииля (26:7), также и в клинообразных письменах (вм. чит. ); произношение Даниила есть позднейшее перезвучие этого имени, имеющее параллель у LXX, Бероза, Иосифа Флавия. Но против этого возражения нужно сказать, что имя встречается и у более ранних писателей: у Иер 27:6; 28:11, 14; 4 Цар 25:22, — а потому ничего не может доказывать; встречается и не много позже Даниила: 1 Езд 1:7; 5:12, 14; 1 Пар 5:41; 2 Пар 36:6; Неем 7:6; Есф 2:6. Вообще у всех писателей кроме Иезекииля (и дважды у Иер 21:1, 7) это имя употребляется с указанным перезвучием. Имена: и (у Дан 1:7; 2:49; 3:12; 5:1, 30; 7:1; 8:1), употребительные у Даниила также с перезвучиями против клинообразных письмен: Bel-sar-usur и Abed-Nebo, более в Библии не встречаются и не могут решать вопроса о древности или новизне языка Даниила. Кажется в обычных же перезвучиях, при переходе одного и того же слова в другой язык, получает объяснение отмечаемая критиками фонетическая разность в арамейском языке Даниила в сравнении с языком клинообразных вавилонских письмен: у первого и , а во вторых . Эти разности неизбежны. Например, у Иезекииля (10:13), у ассир. issu; у Иез. (16:36), у ассир. nuhsu; у Иез. (24:7–8), у ассир. susu; у Иез. (8:3); у ассир. sisu (ср. Baer. L. Ezechielis. X-XVIII рр.). А какие перезвучия можно видеть у греческих писателей в греческом начертании ассиро-вавилонских имен, в сравнении с начертанием их в клинообразных письменах, и можно ли их исчислить и доказывать ими хронологические даты? Или об этом критики молчат?
Между тем из перезвучий книги пророка Даниила (и то в одном слове: и ) делается очень обобщительный вывод: арамейский язык Даниила совсем не вавилонский язык пленников, а палестинский или западно-арамейский; в Вавилоне не могли так говорить, как здесь говорят, например, мудрецы (Дан 2:4). Очевидно все это «сочинено» позднее… Не слишком ли поспешен такой приговор?!..
Затем критики ссылаются на резкое, отличие языка книги Даниила от языка книги Иезекииля. Но доказательства сводятся (напр. у Кöнига) лишь к одному слову (Иез 16:7) и (Дан 11:12); но нужно заметить, что последнее употребляется в 1 Езд 2:64, 69; Неем 7:66, 71; Пс 68:18; и потому очевидно вывод из подобного доказательства также поспешен и подобная разность всегда возможна у современников. Если этой разности противопоставить черты сходства языка Даниила и Иезекииля, указываемые издавна филологами [374], то она окажется вполне бездоказательной. Далее критики указывают на слова, свидетельствующие о более позднем происхождении книги Даниила в сравнении с книгами Ездры и Неемии. Так, для обозначения «непрерывной жертвы» в книге Неемии употребляются два слова: olah tamid (Неем 10:34), а у Даниила и в талмуде одно tamid (Дан 8:11–12; 11:34); слово gil — поколение, род — употребляется у Дан 1:10 и в самарянском и талмудическом языке, хотя в другом значении: радость, употребляется в Пс 45:16; 65:13. Едва ли удачен пример о слове — быть виновным — Дан 1:10, так как слово — вина — встречается еще у Иез 18:7, а затем в арамейском и арабском языках, и таким образом указывает на современность Иезекииля и Даниила и близость их языка к арамейскому. Остальные указываемые критиками два слова: chattak — обрезывать (Дан 9:24) и rascham — записывать (Дан 10:21) в Библии более не встречаются, а употребительны в арамейской, талмудической и таргумической литературах. Из этих примеров вывод может быть лишь о близости языка Даниила к арамейскому языку и о большей окраске его арамейскими формами, чем у других писателей, хотя и у последних нередко можно встретить арах legomena, имеющие параллели в арамейском лишь языке. Еще Кöниг останавливается на грамматической форме множественного числа 2-го лица: khom и hom, употребляющейся у Ездры 15 раз, у Иеремии в 10:11 и почти постоянно у Даниила. И это доказательство сводится к предыдущему выводу о сильной арамейской окраске языка Даниила. Из всех представленных возражений самым серьезным могло бы быть одно: сходство языка Даниила с палестинско-еврейским и арамейским, а не с вавилонско-еврейским и арамейским языком. Но этого, кажется, и нет. Всего лишь одно доказательство этому приведено в небольшом фонетическом ( вместо ) отличии арамейского языка Даниила от языка клинообразных письмен. Но это отличие легко объяснить, как выше сказано, различием национальностей авторов. С другой стороны, примем во внимание единогласно признаваемую всеми критиками, включая Кöнига и Баудиссина, подлинность книги Иезекииля, несмотря на сходство ее языка с писаниями палестинских евреев и отличие его от клинообразных письмен, и легко поймем всю шаткость критической аргументации. Если Иезекиилю, писавшему свою книгу в вавилонском плену, можно было писать по-палестински, отчего же нельзя того же допустить и у Даниила?.. А язык таргумов и талмудических трактатов вавилонского происхождения насколько сходен с параллельными и современными памятниками палестинского иудейства? Не ближе ли он к этим последним, чем к клинообразным письменам? И в талмудическо-таргумическом языке близость к языку Даниила, может быть, заключается в памятниках вавилонского, а не палестинского происхождения, а отсюда уже совершенно иной вывод.
Далее, критики издавна обращали внимание на персидские слова, встречающиеся в повествованиях о событиях в вавилонском царстве. Так, в 3 главе в названиях чиновников («сатрапы и законоведцы» 2–3 ст.), одежд («шальвары» и др. 21 ст.), и других предметов встречаются персидские слова. Но они возможны и у Даниила, употреблявшего термины более современные и понятные в конце его жизни, когда писалась его книга, в эпоху персидского господства. И нынешние историки часто принуждены бывают к подобной замене в повествованиях о древних временах, особенно в популярных трудах. С другой стороны, в той же главе есть названия чиновников («наместники» — = ассир. клинообразн. письм. pihu; «областеначалъники» = ассир. saknu — 2 ст.) и одежд («нижнее платье» — — употребляемое у вавилонян. Герод. I, 195 и др.), указывающие на ассиро-вавилонское управление и одежды. Стало быть доводы обоюдны и далеко не категоричны. Вероятно, подобная шаткость филологических доказательств позднейшего происхождения книги Даниила побудила позднейших критиков, Давидсона и Бермана, признать, что «характер языка Даниила не дает ясных выводов о времени ее происхождения», так как частности его и элементы: персидский, греческий, арамейский могут быть разно истолковываемы (Behrman. В. Daniel. XXVII-XXVIII ss.). Этого признания с нас достаточно пока. Перейдем к другим доказательствам критиков.
Так, критики ссылаются на то, что слово «халдеи» не могло иметь в эпоху вавилонскую нарицательного значения «мудрецы». Но употребление слова — халдеи, в значении «мудрецов» (Дан 1:4; 2:4, 10; 4:4; 5:7, 11), подтверждается и древними (Ктезия, Бероза) свидетельствами и последующими изысканиями в ассиро-вавилонских памятниках и их терминологии, а затем, как и в предыдущем возражении говорили, позднейшею записью этого события Даниилом по падении Вавилона, и наконец, согласно употреблению этого термина не только у позднейших писателей (Герод. I, 181, 183), но и у древних библейских, например у Исайи (халдеи = мудрецы и гадатели Ис 47:10–14) [375]. Могли ли говорить вавилонские мудрецы «по-арамейски» (Дан 2:4), т. е. языком палестинских сирийцев? Едва ли и это возражение серьезно. У Исайи замечается, что «по-арамейски» могли говорить чиновники ассирийские при Сеннахириме, а также и чиновники иудейские (Ис 36:11). Пророк Иеремия признавал арамейский язык общеупотребительным в Вавилоне (Иер 10:11). В книге Ездры арамейский язык признается употребительным в официальных сношениях в персидском царстве (1 Езд 4:7). Очевидно, арамейский язык в ассирийском, вавилонском и мидоперсидском царствах был дипломатическим языком международных сношений, в виде современного французского, и вполне мог быть известен «придворным мудрецам».
