Натале заколебался, потом принял решение.
— Я быстро вернусь. Я принесу с кухни жаровню и добавлю туда лекарственных трав. Воздух комнаты станет целебным и…
Ракоци жестом прервал его болтовню.
— Уверен, ты сделаешь все, что нужно. Ты хороший слуга.
Натале просиял.
— Вы очень добры, хозяин.
Он убедился, что Ракоци держится за перила, и побежал в подвал.
Оставшись один, Ракоци вытолкнул изо рта отравленную облатку. Он брезгливо взглянул на нее и сунул в рукав. Надо бы разобраться, чем ее начинили. Ночью — сейчас в лабораторию ходу нет.
Вскоре он уже лежал в своей постели, заботливо укутанный одеялами. Симулировать болезнь было нетрудно, и Ракоци преуспел в этом настолько, что Натале вызвался возле него ночевать.
— Нет!
Отказ был так резок, что его следовало смягчить, и Ракоци пояснил:
— Я всегда могу вызвать тебя звонком, лучше как следует выспись. К утру мне может сделаться хуже, а потом… — Он прикоснулся к нагрудному, инкрустированному драгоценными камнями распятию, — Я хочу помолиться.
Это было понятно. Молитвы с недавних пор почитались в благочестивой Флоренции за основное лекарство. Натале бросил последний взгляд на больного и, пожелав ему спокойной ночи, ушел.
Ракоци лежал и ждал. Он был уверен, что вскоре к нему заявится Уго. С контрольным визитом, проверить — жив ли патрон.
Его ожидания оправдались. Правда, не сразу, а с наступлением ночи. Дверь приоткрылась, в щель заглянули.
— Кто там? — жалобно простонал Ракоци. Он оперся на локоть, сжимая в руке крест.
— Это я — Уго, — сказал слуга, входя в комнату. Он был в дорожной накидке, но Ракоци сумел разглядеть под ней нарукавный значок Христова воителя. Пылающий меч, воздетый над крошечным городком.
— А, это ты, — сказал Ракоци, откидываясь на подушки. — Я очень плох.
Глаза слуги странно блеснули. Мнимый больной слабым жестом руки поманил Уго к себе.
— Скажи, есть ли в городе сведущий врач? Я уплачу хорошие деньги за помощь.
— Целить надо душу, а не бренное тело, — пробормотал Уго, приближаясь к кровати. Он явно повторял чьи-то слова.
— Я постоянно молюсь, — отозвался Ракоци, приподнимая распятие, — но молитвы не помогают. Возможно, мой одинокий голос плохо слышен на небесах. — Он прибавил к сказанному пару венгерских фраз и отвернулся к стене.
Уго поджал губы и кашлянул.
— Как… как это с вами случилось, хозяин? Может, вас мучит какой-нибудь застарелый недуг?
— Нет, — сказал Ракоци, глядя по-прежнему в степу. — Я никогда ничем не болел и еще утром чувствовал себя просто отменно. Но после мессы меня охватила странная слабость, а теперь все мои внутренности словно в огне. — Он повернулся к слуге. — Не оставляй меня, Уго. Помолись вместе со мной.
— Конечно, хозяин.
Юноша встал на колени и извлек из складок одежды собственное распятие. Цепочка, на которой оно висело, была дорогой.
— Господь милосердный, читающий в наших сердцах и прозревающий все наши нужды, — забубнил он, — я знаю, что не достоин Твоих милостей, но все же прощу услышать мои молитвы и снизойти к участи страждущего иноземца…
Ракоци мысленно усмехнулся. Флорентиец есть флорентиец и даже в молитве не может не подчеркнуть, что просит за чужака.
— Прекрасно, Уго, — прошептал он и присоединил свой голос к монотонной скороговорке слуги.
Они молились около часа. После полуночи Ракоци смолк.
— Благодарю тебя, Уго, — прошептал он чуть слышно. — Боюсь, теперь мне нужен священник.
Слуга перекрестился и встал.
— Зачем, хозяин? Вы ведь не собираетесь умирать?
— Похоже, мой час уже близок. Наши усилия тщетны, жизнь оставляет меня…
— Тогда позвольте мне сбегать за Савонаролой. Он обладает воистину удивительной силой и несомненно сумеет помочь. Позвольте мне пригласить его к вам.
Именно этого Ракоци и хотелось, но он изобразил на лице колебание:
— Савонарола — очень занятой человек. Он вряд ли согласится прийти. Незачем попусту его беспокоить. — Ракоци задохнулся и смолк. Руки его обирали края одеяла.
— Он придет, — пообещал Уго. Глаза юноши вспыхнули. — Я попрошу, он мне не откажет. Без его помощи вы умрете, хозяин. — Слуга побежал к двери. — Я разбужу Натале.
Ракоци кротко вздохнул.
— Ты очень добр ко мне, Уго. Господь вознаградит тебя за твою доброту.
Когда слуга убежал, он сел, чтобы размять затекшие мускулы, и энергично подвигался, прежде чем снова улечься.
Натале принес свечи и молча расставил их вокруг кровати. Он потрогал ледяной лоб хозяина, лицо его стало серьезным.
— Хотите, я почитаю вам из Святого Писания?
— Да, Натале, сделай мне одолжение. Д умаю, это ободрит меня.
Уго отсутствовал час. Громкий топот ботинок выдал его приближение.
— Он дал согласие, он придет! Он скоро здесь будет!
Слуга влетел в комнату и был встречен холодной яростью Натале.
— Тише, приятель, не забывайся. Хозяин наш болен. Ему нужен покой.
Уго чуть присмирел, но глаза его возбужденно блестели.
— Я просто радуюсь за хозяина. Молитвы Савонаролы непременно его исцелят.
У Натале было другое мнение о способностях Савонаролы. Он поджал губы и скептически произнес:
— Савонарола не лекарь. Он делает только то, что Господь позволяет ему, и не больше. Он точно такой же, как ты и как я.
— Но Господь слышит его, — возразил Уго, — Он посылает ему видения. Савонарола предсказал смерть Медичи, он знал, что Флоренцию захватят французы…
— Конечно знал, — Натале усмехнулся. — Возможно, он сам их и пригласил. — Глаза его грозно сверкнули. — Ладно, любезный, сейчас не время болтать. Ступай вниз и, когда твой доминиканец придет, не забудь запереть за ним двери. Я буду с хозяином, я не могу за всем уследить.
Суровая отповедь сотоварища привела Уго в чувство. Он покорно пошел к выходу, Натале шел за ним. Уже в коридоре юноша спохватился и виновато спросил:
— Как он? Ему не сделалось хуже?
Натале призадумался, отвечать ли невеже, потом, понизив голос, сказал:
— Он совсем ослабел и вряд ли доживет до рассвета. Лоб у него совсем ледяной, а испарины нет. Посмотрим, что сможет тут сделать твой хваленый аббат.
Дверь закрылась, Уго побрел вниз по лестнице. Ему сделалось жутковато. Вот он спускается по этим гулким ступеням, а навстречу ему, возможно, поднимается сама смерть. Нет, он нисколько не сомневался в том, что Савонарола сумеет ее отогнать, просто на него наводила тоску царящая в здании тишина. Для одного венгерского дворянина и двух его слуг это палаццо слишком огромно. Прежний владелец держал тут много работников и хорошо им платил. Грех жаловаться, венгр тоже платит неплохо, но прислуги у него маловато. Не то что нарядов: что ни день, то новый костюм. А сейчас этот франт лежит при смерти и ожидает помощи от монаха в скромной сутане.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
