— Он прав, господин, — присоединился к нему Локен. — Сейчас не та ситуация, чтобы…
— Хватит, хватит, сын, — прервал его Хорус. Он посмотрел вверх на шелестящие кроны темных деревьев. — Что же произошло? Науд совершенно неожиданно почувствовал себя оскорбленным. Он сказал, что мы нарушили закон.
— В тот момент, когда все это началось, — заговорил Локен, — я разговаривал с одним офицером. Он рассказывал мне о Хаосе.
— О чем?
— О Хаосе и о том, что они воспринимают его как нашего общего и самого опасного врага. Он говорил, что в этом кроется причина их настороженного отношения к нам. Они опасались, что мы принесли с собой Хаос. Господин, что бы это могло означать?
Хорус внимательно взглянул на Локена:
— Он имел в виду случай с Джубалом. То, что произошло в Шепчущих Вершинах. Он говорил о варпе. Скажи, Локен, ты принес с собой варп?
— Нет, сэр.
— Значит, вина лежит на них. Огромная вина, которой Император, возлюбленный всеми, заклинал меня опасаться больше всего остального. О боги, я так хотел, чтобы этот мир был свободен от греха, чтобы он оказался чистым! Я жаждал встретить сородичей и прижать их к своей груди. Теперь мы знаем правду.
Локен покачал головой:
— Нет, сэр. Вряд ли дело обстоит так, как вы думаете. По-моему, эти люди так же относятся к Хаосу… к варпу, как и мы. Скорее всего, они боятся обнаружить его в нас, и сегодня вечером произошло нечто, что подтвердило их страхи.
— И что же это? — спросил Торгаддон.
— Тулл сказал, что загорелся Зал Оружия.
Хорус кивнул.
— Как раз в этом нас и обвинили. В грабеже. В обмане. В убийстве. Очевидно, кто-то проник сегодня вечером в Зал Оружия и убил куратора. Кое-какое оружие исчезло.
— Какое именно? — спросил Локен.
— Науд не сказал, — печально ответил Хорус. — Он поторопился бросить мне в лицо обвинения прямо за обеденным столом. Вот туда-то мы сейчас и отправимся.
Торгаддон саркастически рассмеялся:
— Ни за что! Мы должны доставить вас в безопасное место. Это наш долг, сэр.
Воитель перевел взгляд на Локена.
— Ты тоже так считаешь?
— Да, господин.
— Тогда, боюсь, мне придется вас обоих отстранить от должности. Я с уважением отношусь к вашим стараниям обезопасить меня. Ваша непоколебимая преданность не останется незамеченной. А теперь ведите меня к Залу Оружия.
Музей был охвачен пламенем. Обширные очаги возгорания в нижних этажах вызывали взрывы и осыпали искрами верхнюю часть здания. Музыкант-метург, почерневший от копоти, прихрамывая, вышел им навстречу.
— Разве вы здесь мало натворили бед? — язвительно спросил он.
— А что мы, по-твоему, сделали? — вопросом на вопрос ответил Хорус.
— Всего лишь убили. Ашерот мертв. Музей горит. Вам стоило только попросить испытать наше оружие. Незачем было ради этого убивать.
Хорус покачал головой.
— Мы ничего не сделали.
Метург горько рассмеялся и упал.
— Помогите ему, — приказал Хорус.
Хлопья сажи опускались на их головы с темного неба. Пламя перекинулось на деревья, и теперь вся улица была освещена огнем. На нижних ярусах собирались привлеченные пожаром жители. Паника и ужас быстро распространялись по Ксенобии.
— Они с самого начала боялись нас. Подозревали. А теперь еще и это. Теперь они будут считать, что были правы в своих опасениях.
— На ступенях собираются вражеские солдаты! — крикнул Кайрус.
— Вражеские? — засмеялся Хорус. — Когда это они стали нашими врагами? Это такие же люди, как и мы.
Воитель поднял голову и выкрикнул проклятие звездам. Затем его голос опустился до шепота. Локен стоял достаточно близко, чтобы расслышать следующие слова:
— Отец, почему ты поручил это мне? Почему выбрал именно меня? Почему? Это слишком тяжело. Слишком трудно. Почему ты оставил меня сражаться в одиночку?
Отряды интерексов приближались. За деревьями Локен видел темные тени всадников-сагиттаров, отовсюду слышался стук копыт, Стрелы яркими потоками разорвали ночь. Лучи упали на землю и ближайшие стены.
— Мой господин, нельзя больше медлить, — настойчиво произнес Торгаддон.
Гливы тоже собрались для атаки. Их массивные копья колыхались, как черная трава, на фоне оранжевых всполохов. Искры взлетали в небо вместе с тщетными молитвами.
— Стойте! — крикнул Хорус приближавшимся солдатам. — Именем Императора Человечества! Я требую встречи с Наудом. Разыщите его!
В ответ обрушился шквал огня. Рядом с Торгаддоном замертво упал Лунный Волк, кое-кто пошатнулся, получив ранение. Одна стрела угодила в левое плечо Воителя. Не поморщившись, он выдернул ее и отбросил прочь, глядя на капли крови, падавшие к его ногам. Затем Хорус подошел к упавшему космодесантнику, нагнулся и поднял его болтер и меч.
— Это их ошибка, — сказал он Локену и Торгаддону. — Их нелепая ошибка. Не наша. Если они предпочитают нас бояться, что ж, предоставим им для этого веские причины.
Воитель поднял меч.
— За Императора! — крикнул он, перейдя на хтоник. — Просветим их!
— Луперкаль! Луперкаль! — раздались в ответ крики горстки бойцов.
Атакующих с одной из узких улочек сагиттаров они встретили шквальным огнем болтеров. Механические скакуны падали или разлетались на части, их всадники, бросая оружие, летели на землю. Хорус уже бежал им навстречу, его меч пронзал стальные корпуса и доспехи. Первым же ударом кулака он опрокинул одного из кентавров, так что копыта забили в воздухе, а человек спиной врезался в ряды идущих следом солдат.
— Луперкаль! — крикнул Локен и, схватив меч обеими руками, занял позицию справа от Воителя.
Торгаддон прикрыл его левый бок и опрокинул сразу троих гливов, а затем, выхватив у одного из них копье, смел еще нескольких противников. Солдаты-интерексы были вынуждены попятиться, а кое-кто уже перепрыгнул через каменные ограждения на нижний ярус.
Из всех сражений, в которых Локену приходилось участвовать под руководством Воителя, это было самым яростным, самым горестным и напрасным. Сверкая оскаленными зубами, нанося удары направо и налево, Хорус в этот момент казался ему еще более благородным, чем когда бы то ни было. Он вспомнит этот бой спустя много лет, когда судьба сыграет свою злую шутку и перевернет все с ног на голову. Он вспомнит Хоруса-Воителя на узкой, ярко освещенной пламенем улочке, в сражении за честь Империума Человечества.
Эту битву должны были увековечить фрески, поэмы, симфонии. Чтобы люди навсегда запомнили тот момент, когда Хорус своей мощью в полной мере доказал свою приверженность Трону.
И своему отцу.
Больше такого не повторится. Ненавистное будущее поглотило все возможности, поглотило все воспоминания, так что стало невозможно поверить в его благородство…
Вражеские солдаты, а теперь они действительно стали врагами, перекрыли улицу, взяв Воителя и немногих оставшихся Астартес в плотное кольцо. Последний бой. Как странно. Локен уже представлял себе это как-то ночью в водяном саду, принося клятву. Последний, великий бой против неизвестного врага, рядом с Воителем.
Он с ног до головы был покрыт кровью, на доспехах появилось множество пробоин и трещин. Он не колебался. Сквозь дым над головой Локен мельком заметил луну, маленькую луну в уголке чужого неба.
И мерцающая поверхность океана в бухте, как и положено, отразила ее.
— Луперкаль! — закричал Локен.
21
ПРОЩАЛЬНЫЕ ВЫСТРЕЛЫ СЫНЫ ХОРУСА АНАФЕМ
— Что же пропало? — спросила Мерсади Олитон.
— Они говорят, что исчез анафэм, — ответил Локен, срывая с себя последнюю деталь сильно потрепанных доспехов. — Но мы ничего не брали. Все убийства были напрасными.
Она пожала плечами, вынула из кармана несколько исписанных листков. Это были последние творения Каркази, а Мерсади взялась передать их Локену для просмотра. Но это был лишь предлог для встречи, на самом деле она надеялась услышать рассказ о том, что случилось в Ксенобии.
— Ты мне расскажешь? — спросила она.
Локен поднял голову. На лице и руках виднелись сгустки запекшейся крови.
— Да, — ответил он.
Бои в Ксенобии продолжались до самого рассвета и охватили почти весь город. При первых же признаках беспорядков, будучи не в состоянии установить связь ни с Воителем, ни с флотилией, Абаддон и Аксиманд подняли по тревоге две роты Лунных Волков, размещенных в Экстранусе. На прилегающих к этому кварталу улицах народ интерексов впервые познал истинную мощь имперских Астартес. И не раз еще сталкивался с их могуществом в последующие годы. Абаддон был настолько разъярен, что в некоторых случаях Аксиманду приходилось его сдерживать.
