Дедославскому.
— Это неправда! — усталый мудрец превратился в пылкого мальчишку, каким он на самом деле являлся. — Мы с отцом не ведали, что за девушка живет в светелке у Ратьши бен Мстислава, да и в Булгаре узнали, кто она, только когда ее след уже затерялся где-то в степи.
— Если бы вы не поддерживали дедославского княжича в его интригах, корьдненская княжна жила бы сейчас в тереме у брата.
— И потому ты желаешь гибели каганата и смерти всех его жителей?
— Насколько мне известно, — спокойно ответил Неждан, — Святослав хотел бы присоединить этот край к Руси, а кому нужна безлюдная земля. Те, кто возделывает пашни и выращивает скот, пусть возвращаются к своим полям и стадам. А вот тем, кто приходил в наш край, словно голодный хищник, придется держать ответ.
Юный хазарин кивнул, но думал он сейчас явно о другом. Теперь он походил на Анастасия ромея в часы, когда пытливый ученый хотел что-то объяснить или разгадать.
— И все-таки я не понимаю, почему ты так ожесточенно противишься своей судьбе. Мой дед сегодня еще раз все проверял. Иной доли у тебя нет!
— Каган, грядущий из страны саккалиба, — горько усмехнулся Неждан. — Да я лучше умру, нежели приму эту долю! Сколько еще твой отец собирается мучить меня, откладывая казнь?
— Ты разве не понял? — глаза Давида бен Иегуды сверкнули в неверном свете масляной лампы. — Кровь каждого Ашина, принимает он родство или нет, священна. И ее нельзя проливать.
— Много ли думал об этом твой дядя Азария, когда жег дом моей матери, — огрызнулся Неждан.
— Мой достопочтимый родич еще не вернулся из этого похода, когда его настигла страшная весть о смерти молодой жены. Она умерла родами. И их ребенка тоже не удалось спасти. Так неужели ты думаешь, что кто-то еще из нашей семьи или нашей земли решится причинить тебе вред. Ты останешься в этом доме по своей воле или против нее, а там пусть приходит твой князь. Сила первопредка Ашины и благодать закона Моисеева еще хранят наш народ!
Он поднялся, горделиво расправив немощные, узкие плечи, всем видом желая придать вес своим словам, но, сделав всего один шаг к выходу, зашелся мучительным удушливым кашлем, пятная стены и нарядные ковры каплями крови. Неждану пришлось подхватить его, чтобы он не упал.
Настежь распахнулась дверь, и в комнату влетел ожидавший своего юного господина снаружи седой, согбенный слуга, а вместе с ним — двое свирепых стражей с саблями наголо. Они оттеснили Неждана к противоположной стене, приставили сабли к шее и груди.
— Оставьте его! — из последних сил кое-как прохрипел юный Ашина. — Он ни в чем не виноват. И, главное, ничего не говорите отцу!
Он прикрыл глаза и обессилено повис на руках старого Рахима. Охрана так и не сдвинулась с места, они не имели права нарушать приказ. Стражи покинули комнату лишь когда звук шаркающих, заплетающихся шагов стих на дальнем конце длинного, глухого коридора, напоследок от души ринув пленника о стену. Неждан этого даже не заметил. Он не чувствовал ничего, кроме разом навалившейся на него бесконечной пустоты. Его словно выпотрошили и надули, как пустой рыбий пузырь.
Вот он и получил хазарскую благодарность. Вместо лютой и мучительной, но, в конце концов, избавляющей смерти — постыдный и нелепый в своей безнадежности плен. А если его все-таки провозгласят каганом, против воли проведут свой поганый обряд? Да как побратимам-то потом в глаза смотреть? На этом ли свете, на том.
Да нет, это невозможно! Дрянной мальчишка просто решил посмеяться над ним, заставить его страдать от боли, разъедающей нутро, как каждодневно страдал он сам! С другой стороны, тархан тоже ничего про смерть не говорил. Плененных врагов не всегда казнят. Те же ромеи предпочитают отправлять их на галеры или рудники, а то и просто держать годами в каменном мешке, выколов глаза и отрезав большие пальцы. И какая участь хуже, никто не возьмется сказать.
Ну что ж, тогда для него единственный выход — попытаться покинуть этот дом и этот град. И почему он так бездарно упустил момент?! Следовало с самого начала приставить к шее хазарчонка его же кинжал и, прикрывшись мальчишкой, как щитом, проложить дорогу к свободе! Следовало? Или все-таки нет? Неждан вспомнил ставшее из просто бледного изжелта-серым лицо Давида бен Иегуды, его судорожно открытый рот, хватающий мучительно режущий источенные легкие воздух. Даже если бы в их жилах не текла одна кровь, он никогда бы не унизил себя до такого непотребства. Это ж то же самое, что ребенка обидеть или на женщину руку поднять.
И все-таки отсюда действительно нужно выбираться. Выйти наружу или умереть. Как там говорил дед Арво? Настоящие герои не только пересекали границу миров, но и возвращались обратно. Вопрос — как? Дверь дубовая сработана на славу, окована железом, снаружи заперта на замок и засов. Но кто сказал, что ее нельзя снести с петель! Другое дело, а стоит ли? Охрана успеет поднять тревогу, и его путь к свободе окончится, не начавшись, и совершенно необязательно, что в мире ином. Провести остаток дней в оковах, это не то будущее, о котором стоит мечтать.
Тогда остается окно: находящееся под самым потолком, небольшое, взрослому человеку едва протиснуться, да еще и забранное решеткой. Прутья, переплетаясь, образуют не лишенный красоты узор, но каждый толщиной в палец и намертво вделан в стену, словно сначала появилась решетка, а потом стена. Сокровища они, что ли, здесь раньше хранили? Комната расположена на уровне второго этажа, окно выходит во внутренний двор, окруженный крытой галереей. Двор замощен узорчатой плиткой, но совершенно голый и, главное, просматривается со всех сторон. На галерее несут караул эль-арсии и воины из черных хазар, находящихся в подчинении у тархана. Туда тоже особо не сунешься. Разве что попытаться выбраться на крышу и сделать это, пока солнце еще не взошло.
Не заботясь более о сохранности богатых ковров и драгоценной резьбы, Неждан напружинился и, высоко подпрыгнув, ухватился за прутья решетки, подтянулся, уперся в стену ногами и напряг мышцы, вкладывая в безмолвное усилие весь свой гнев и всю обиду. Ну, Ашина-первопредок, помогай! Где это видано, чтобы волка, вольного сына лесов и степей, держали в клетке. Уж лучше сразу стрелу промеж глаз! Анастасий ромей рассказывал, как Иегуда бен Моисей, чтобы показать перед Ратьшиными кромешниками превосходство сынов Тогармы, переломил хребет медведю. Хотя Неждану с косолапым бороться врукопашную не приходилось, силушкой, он знал, Господь и хазарский батюшка его не обделили.
По лицу рекой лился едкий
