Вовка по праву друга сунул свой нос в мою тетрадь и громко восхитился. Творческая натура растет, несмотря на солитер. Кстати, надо этим дерьмом как-нибудь заняться, раз обещал.
Глядя на вовкину морду в экстазе и ожидая от меня очередных порций чудес, гамельнскими крысами ко мне в тетрадь полезли одноклассницы, требуя показать вкусняшку. Они нагло шантажировали меня приближающимся женским праздником. Пришлось сдаться. Вован продекламировал шедевр под восхищенный ропот слушателей. Однако, мой мелкий друг несет в себе большие таланты декламатора, если не будет пожран солитером, повторяюсь, однако.
— Странно как-то. Ноги с руками сплетаются… — вякнул кто-то из мужской половины под шиканье женской.
— Подрастешь — поймешь, — выдал я в ответ.
Еще одна постельная завлекалка вдруг образовалась, если опустить музыку с песнями и спортивные подвиги. Судя по маслянистым глазам окружающих пацанок, они были готовы принести свою невинность на алтарь моего таланта. Романова Светка так вообще опасно придвинулась и жарко дышала своими грудями. Кто бы подумал, что так просто можно решать извечную мужскую проблему. И горло не требуется надрывать. Подумаю об этом как-нибудь на досуге.
Урок закончился сдачей тетрадей с сочинениями дежурному. Я из-за этих стихийных литературных чтений забыл нарисовать туда своих традиционных чертиков. На перемене вокруг меня вился Юрка Пономарев, который так и остался комсоргом класса. Он уговаривал придумать что-нибудь творческое к женскому празднику. Ага, вот так все просто. Композиторы с поэтами-песенниками месяцами пишут свои нетленки, а я вот так возьму и рожу без напрягов. Намекнул ему, что мы в разных конкурирующих организациях присутствуем. Помогать вражеским силам вроде бы не по-пионерски. Комсомол в моем изложении вырисовывался как лига отщепенцев, предавших идеалы пионерии, союз молодых бюрократов, школа отвязных карьеристов. Юрка оплеванным столбом застыл в ступоре, а я отдал ему пионерскую честь и отчалил посикать за дверь с загадочной надписью «м».
Обитавший там Горлик со своими бычками и вечными приставаниями насчет закурить, порадовал нас с Вовкой известием, что в местной прессе опубликованы наши портреты в виде очень похожих фотороботов. Ничего не понимаю, ведь в Балабино я был без вечного друга. На следующем уроке истории я сидел как на иголках.
Кабинет истории был интересен своим расположением вблизи кабинета английского языка. Перед уроком мне так и не удалось заглянуть к англичаночке, хотя бы для бросания мимолетного взгляда. История пролетела легко под баритон Ивана Васильевича, увлекательно рассказывающего об эпохе царя Алексея и восстании Степана Разина. А после этого урока Юля будто специально ждала меня в коридоре. Обрадованно улыбнувшись, она произнесла:
— Как я рада, что наконец-то встретила тебя именно сегодня. Папа вечером обещал приехать. Он хотел бы с тобой встретиться и поблагодарить за поступок.
Я естественно покраснел и принялся всячески смущаться и шаркать ножкой:
— Ну, что вы, Юлия Максимовна? Какой там поступок? Я даже и не помню ничего такого. Но, если вы настаиваете, то я, как современный, воспитанный мужчина, не имею права отказаться и приду.
Договорились на шесть вечера. Боже, зачем я только оглянулся посмотреть на точеную фигурку уходящей учительницы в сером строгом ансамбле. Мощный чикинский стояк теперь обеспечен. Хорошо, что живота нет. Не натрет. Заметил, что не только я пялился на англичанку, но и у многих старшеклассников тоже капали слюнки и выгибались шейки.
На следующую зоологию мы с Вовкой не сговариваясь не пошли и рванули к газетному стенду, что находилось перед зданием местного совета. Такой же стенд был в фойе здания. Еще там был такой маленький буфетик с традиционными пирожками и бутербродиками. Так что читали газету мы, обливаясь повидлом из пирожков.
Наши рожи в местной «Искре» нашлись сразу в разделе «Хроника происшествий». Только они были связаны не с событиями в Балабино, а охватывали другой эпизод наших бесчинств. Сообщалось о нападении группы озверелых подростков на женщин в электричке, сопровождаемом развратными действиями. Статья заканчивалась просьбой сообщать о подозрительных фактах по телефонам, указанным ниже. Один из телефонов принадлежал пресловутой Марине Евгеньевне.
Нарисованные морды действительно были чересчур озверелыми и мерзкими. Фантазия у составителей фоторобота погуляла на славу. Мои ангельские черты почти утонули в маске злодейства, а вот вовкин лик угадывался легче и был не таким злобным, как у меня. Непонятно только, каким боком он в эту историю подлез. Может быть, наша жертва его добавила до кучи, чтобы повысить размах злодейства. Ну, вот, пора теперь уходить в подполье. Хотя, если честно посудить, еще неизвестно кто кого в электричке изнасиловал. Эта Марина сама меня за шкирку волокла в укромные места и там вытряхивала из одежды. Можно даже свидетелей подыскать. И вообще, я — подросток беспонтовый, малоопытный, не был в силах сопротивляться сексуальным устремлениям крупногабаритных тетенек.
— Чего теперь делать станем? — горестно вздохнул Медик.
— А ничего… Наше дело правое, — неопределенно высказался, пожав плечами.
Вовка так расстроился, что побрел домой, а мне предстоял еще загадочный разговор с директором школы. Спохватился, что хотел у друга разузнать все про его отца, и вообще о ситуации в Балабино, но он уже ухилял за горизонт.
Последний перед большой переменой урок еще не закончился. Секретарь-пионервожатая Варвара окинула меня настороженным взглядом, когда я внес свои кости в приемную и сделал рукой пионерский салют. После заданного вопроса:
— Николай Николаевич принимают?
Вынесла бампера вперед и решительно вперлась в кабинет начальника. Потом выскочила оттуда и жестом приказала зайти. Я снова ей отсалютовал и шагнул в открытую дверь. Директор сидел за большим письменным столом, перед которым располагался ряд стульев, соединенных в шеренгу как в кинотеатрах. Школяры, вызванные для разноса, обычно стояли около стола, если верить чикиным воспоминаньям. Теперь мне решительным жестом было предложено примостить свою тощую хулиганистую задницу на один из стульев, что по негласным правилам означало определенную степень уважения. Однако, руки так и не подал и чаем с кофе не угостил.
— Что же ты, Паша Чекалин, некрасиво поступаешь? — начал проработку Николай Николаевич, — Здесь ты хулиганишь и безобразничаешь, учителей доводишь до слез, а в Березовой Роще ты сразу становишься паинькой и помогаешь чужой команде призы брать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
