"Эрлан будет держать Эю пока не свершится ритуал отцовства. Это единственный способ успокоить ребенка, доказав ему что он нужен и его ждут. В противном случае он уйдет и заберет мать. Он слишком сильно хочет быть ее и уже не отдаст. Эрлан это понимает и сделает все, чтобы и Эйорика жила и ребенок в плоть обратился. Но впереди еще одна опасность – ритуал отцовства может плохо закончится, если ребенок обиделся, что приходится долго ждать. В этом случае он уйдет и ни одно дитя больше не обратит внимания на эту пару. В мире стало слишком много предательства, Радиш, поэтому дети больше не хотят приходить сюда. Вы должны все исправить. И первый шаг – сберегите Эйорику и сделайте все, чтобы у них с Эрланом родился ребенок. Это все изменит, сынок, все изменит и простит. Ты еще не понимаешь, но поймешь", – женщина начала отступать, но мужчина не мог ее отпустить, потянулся, мечтая коснуться хоть раз.
"Я с тобой сынок, всегда с тобой", – улыбнулась ему любя и растаяла.
Радиш потер лицо, втихоря убрав невольно выступившие слезы.
– Если б Шах мог видеть, как я своих умерших родных, видеть, как они рады тебе, улыбаются, любят даже там… он бы не смог обидеть их, совершить низость и тем увидеть, как они плачут или отворачиваются от него. Это так больно, Самер, так невыносимо…
И смолк, отворачивая – слезы, будь оно неладно, наворачивались.
– Я видел, – протянул тихо Сабибор. – Сегодня.
Три слова, а сказаны были так, что добавлять ничего не пришлось – Радиш все понял. Помолчал и пересказал услышанное от матери.
– Н-да-а, не думали, не гадали, – протянул Самер.
Шаха раздражал незнакомец, с которым беседовал брат. Широкоскулый, лохматый, взгляд наглый – ходил по лагерю, как хозяин совал нос во все щели.
Впрочем, Шаха сейчас все раздражало – и то, что на него не обращают внимания, суета, поднявшаяся с приездом Хелехарна. Он чувствовал себя как выкинутый за борт щенок, правда, хотелось не скулить, а кусаться.
Глава 32
Помолвка произвела угнетающее впечатление. Каждый нарисовал себе нечто торжественное, ни с песнями-пляски – понятно, что жениху и невесте не до того было, но не настолько торопливо-смятое и больше похожее на отпевание усопшего. Эрика всю церемонию то ли спала, то ли без сознания на груди Эрлана лежала. Только раз ее Лой в себя привел, заставил сказать "согласна" и девушка опять забылась.
Каких-то пару минут на сборы и всех, как волной смыло.
В лагере стало тихо и как-то сумрачно. После волнений и суматохи это чувствовалось особенно четко, отдаваясь эхом опустошенности, как после набега. Никто не знал, куда повезли девушку, что будет дальше.
Эра же ни помолвку, ни дорогу прочь со стоянки, не помнила. Первый фрагмент, который она восприняла четко, встал картинкой из сна, но не реальности – покрытый ровной зеленой травой пригорок и круглое каменное знание, с виду метр на метр, похожее на фамильную усыпальницу. Дорога внутрь выпала из сознания, только лица помнились вокруг, а потом темнота, удушливый запах благовоний. Это въедливый запах видно и привел Эрику в себя.
Помещение было не большое. Царил полумрак и жаркая влажность, как в бане. По кругу к крюкам были подвешены полусферы. В них горели свечи, обложенные травами. Они-то, похоже, и выдавали дурманный аромат.
Посередине комнатки был выложен ступенчатый обод, внутри которого стояло нечто очень похожее на огромную ракушку, раскрытую и поставленную на бок, устланную снизу, как постель. С боков стояли два каменных туба с водой.
Хелехарн ходил по кругу, что-то монотонно бубня и одной рукой кропил все подряд, другой взмахивал дымящим пучком трав.
Эрлан раздел Эйорику и уложил внутрь ракушки, разделся сам и вытянулся рядом, обняв невесту. Створки начали медленно сходиться и вот захлопнулись, отделяя весь мир от пары.
Эра пялилась в темноту, постепенно приходя в себя. Было тихо и спокойно. В душу постепенно проникало странное ощущение уюта и благополучия. И казалось, ракушка начала покачиваться, издавать шум прибоя и вдруг своды ее начали слегка светиться.
Эрика словно переместилась в другое измерение, где нет ничего кроме моря, звезд, и никого, кроме Эрлана. Они будто лежали у кромки прибоя глубокой, звездной ночью и целый мир замер, оберегая их покой.
Девушка провалилась в это видение, поддалась ласке Эрлана и заснула после, совершенно счастливая.
Ей показалось, что спала миг, но этот миг вернул бодрость и легкость телу и разуму, наделив удивительным ощущением покоя и защищенности.
Открыла глаза и увидела Эрлана. В отсвете створок его лицо было видно ясно. Он улыбался, оглаживая ее по волосам, глаза излучали нежность и радость. И было страшно вспугнуть удивительное единение, хотелось лежать вот так с ним в этой скорлупе век.
– Проснулась? – шепотом спросил мужчина.
– Долго спала?
– Угу, – заулыбался светло и счастливо, осторожно чтобы не встревожить ее, разминая плечи и руку, на которой она спала. – Сутки.
– Серьезно? – ей казалось, она и часа не дремала.
– Угу, – кивнул, заверяя, а сам смеется и глаза лучатся от радости. – Посмотри на огоньки вверху. Сколько огоньков, столько часов спала. Видимо у нас будет мальчик, – рассмеялся и поцеловал Эрику в лоб.
– Почему мальчик?
– Потому что проспала двадцать семь часов. Мальчики неспешны. Была бы девочка, поторопилась бы – спала бы ты часов десять.
Он смеялся, она соображала и прислушивалась к себе – ничего, кроме вернувшейся бодрости. Обычное состояние выспавшегося, здорового человека. Правда, кушать хотелось как после трех дней голодовки.
– Что дальше? – приподнялась на локте и Эрлан лег так же, огладил ее, продолжая улыбаться, и будто посмеивался над ней, умиляясь.
– А что?
– Нууу… я правда… беременна? – не верилось и все тут.
– Правда, – рассмеялся.
– Ааа… я ничего не чувствую.
– А что должна чувствовать.
– Не знаю… ну, там… признаки.
– И какие? – Эрлан смеялся, потешался, но по-доброму, как родитель над любимым дитем.
– Какие обычно бывают, – посерьезнела девушка, не понимая, что его так распирает от довольства и счастья. Может, и нет ничего, а он светится как фара корвета.
– Эя, голубка, – привлек ее к себе за затылок, прижался лбом к ее лбу. – Поверь, ребенок будет, поверь, он спустился к тебе и скоро появится на свет. Было бы иначе – эттара бы не светилась. В тебе говорит прошлое, память того мира, но ты часть этого.
– Тогда объясни, что делать и как оно вообще, здесь с акушерством и педиатрией. Если мои знания из того мира здесь бесполезны, а должна знать, как все происходит здесь.
– Не заботься, – качнул головой. – Для этого у тебя будет аттари. Она проведет с тобой всю беременность, поможет малышу родиться, тебе – воспитывать его первое время.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
