Она боялась.
Она бравировала и подсмеивалась, чтобы скрыть изводящий страх. Потому что от реакции Река сейчас зависело много, очень много, он может остаться другом и соратником, а может предъявить права… единственного самца в популяции. Вряд ли… не верится, но во все, что произошло с ними, верится еще меньше…
— Рек… Прости. Это я тебя во все это втравила, это я…
— Да, — он поднял глаза, еще плотнее свел белесые изогнутые брови. — Да, с тех пор как я прочитал… «Рыцаря, который совершал зло…» И потом еще с тех пор, как увидел вас, Ирена. Это вы меня во все втравили… Это моя жизнь.
Она с ужасом поняла, что он, кажется, верит в то, что говорит.
— …Вы боялись сказать мне, что я… чья-то игрушка? Я никогда не сомневался в этом, Ирена. Мне плевать было, кто и зачем меня со… то есть смоделировал. Он сделал меня способным принимать решения, и на том спасибо…
Она молчала.
Она всегда считала его отчасти ребенком. Не то чтобы низшим — младшим, неспособным понять… Аборигеном…
— Теперь мы остались вдвоем, Ирена. От того завала из камней, который к западу, до этого провала без дна можно дойти пешком, с одной только ночевкой… Ну и что? Я всегда знал, что мир имеет границы. Немножко шире, немножко уже…
Сегодня днем Рек вернулся из последней экспедиции. Прогулявшись по остаткам дороги в противоположном от города направлении, он вскоре наткнулся на трещину — не такую узкую, чтобы перепрыгнуть, и не такую широкую, чтобы не добросить камня… Однако камень не долетал. Ни один.
Затаившись, Ирена ждала, что он скажет дальше.
— …Ну и что? Мы все равно должны жить. Мы должны что-то есть… а мясо в железных банках скоро кончится. Значит, мы должны копать землю, что-то в нее сажать, ждать, пока вырастет… Наверняка найдутся съедобные корни, грибы… яблоки…
Он говорил негромко и размеренно. Иногда улыбался. «Грибы, яблоки…»
Ирена молчала.
* * *
— …Ты — хмель.
Они соскочили с электрички наобум и даже не запомнили названия станции.
— Ты — Хмель… И с тобой я постоянно во хмелю.
Она смеялась. Анджей был серьезен.
Они пробирались сквозь луг, они увязали в траве, как увязает гребень в слишком густых волосах.
— Куда мы идем?
— Не важно…
В дачном поселке их облаяли одинаковые пятнистые псы — происходящие, по-видимому, от единой прародительницы-псины…
— Погоди, я натерла пятку…
— Не важно…
По поверхности круглого, как зеркало, пруда стайками плавали облетевшие с яблонь лепестки.
— Ты — Хмель. Все, что я делаю — во имя тебя и во хмелю…
Все на свете цвело.
Она села на обочину и заплакала — от острого счастья и еще от боли в стертой до крови ноге.
* * *
Бескорыстный рыцарь Рек-Шиповник никогда не прикасался к мотыге. Если на его руках и появлялись мозоли — то лишь от неустанных упражнений с боевым оружием; однако рыцарь Рек был наблюдателен и практичен. Именно он, а не Ирена, верно определил место для будущей пашни, именно он распознал среди множества трав одичавшую рожь, именно он решил, что сеять сейчас нельзя — по всей видимости, скоро наступят холода, а за ними придет местный аналог весны…
Рек был хмур и сосредоточен. Все инструменты, найденные в доме, подверглись критическому осмотру и классификации. В активе оказалось немного: дом, когда-то оснащенный электроникой, будто стыдился своих грабель, тяпок и пары лопат. Топор и пилу дом прятал в подвале, а ржавый слесарный инструментарий — почему-то в ящике для грязного белья; на лбу у рыцаря Река лежали, не разглаживаясь практически никогда, две сосредоточенные складки.
«Наверняка найдутся съедобные корни, грибы… яблоки…»
Ирена бродила по ближним окрестностям, ей удалось отыскать три яблони и выродившуюся сливу. Грибов было много, но выглядели они так зловеще, что решено было оставить их на случай крайнего голода — когда терять будет уже нечего…
Впрочем, Рек уверял, что столь тяжкие времена не наступят никогда.
Ирена зря боялась, что, осознав положение дел, рыцарь впадет в истерику. Мироощущение Река оказалось куда более гибким, чем ее собственное; с детства приученный к испытанием, Рек воспринял все случившееся с ним как очередной долгий экзамен. Глядя, как он безропотно осваивает позорный для рыцаря труд, Ирена время от времени ощущала бегущие по спине мурашки.
«Сохрани», — сказал Семироль. Интересно, а каков оказался бы в подобной ситуации господин вампир-адвокат? Неужели взял бы топор — и пошел валить сухие деревья?
Неужели так подчеркнуто — и вместе с тем так естественно — держался бы «добрым братом»?
Возможно, он придумал бы что-нибудь получше. Или похуже; мир-капля, мирок для двоих не предоставил бы Семиролю работы по специальности, зато потребность в живой крови никуда не делась бы, и вот тогда встал бы действительно пикантный вопрос…
Жив ли он, думала Ирена, осторожно поглаживая живот. Вот уже несколько раз я списывала его со счетов — а он появлялся из ниоткуда, к добру ли, к худу…
* * *
Пророчества Река относительно зимы начинали сбываться. Снова похолодало, рыцарь убил массу времени на то, чтобы починить камин. Кустарник, загораживающий вход, сослужил теперь хорошую службу — дверь-то закрыть так и не удалось, Ирене пришлось занавесить ее пледом…
Рек валил сухие деревья. В одиночку распиливал их, сучья складывал отдельно, дрова — отдельно. А хватит ли нам топлива, думала Ирена, то есть на эту зиму, конечно, хватит… Если, конечно, зима здесь стандартная… А вот как дальше, на годы и годы вперед, успеет ли лес восстановиться, если мы все время будем пилить деревья?!
На годы и годы вперед…
Заготовить сухих яблок. Накопать корней, тех, что так удачно обнаружились на месте соседского огорода… И как-то научиться их готовить с тушенкой. Так, чтобы не надоедало. Так, чтобы смертельно усталый Рек мог прийти домой — и вкусно поесть…
Домой. Возвратиться домой.
В кладовке она отыскала иголку и крепкие, еще не прогнившие нитки. Раскроила пледы — используя школьный опыт двадцатилетней давности — и сшила себе и Реку по теплому комбинезону. Увидев ее в обновке, рыцарь изменился в лице — но сжал зубы и смирился, тем более что с точки зрения Ирены комбинезон сидел вполне ничего себе…
Сам Рек всячески берег свою одежду. И даже приспособился работать по пояс голым — если рядом не было Ирены; она не желала подглядывать — но раз или два останавливалась поодаль, наблюдая, как падает топор, как перекатываются под белой кожей сухие Рековы мышцы, и шрамы — на плече, на лопатке, на боку — кажутся экстравагантными украшениями…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
